Эрл Гарднер - Дело о племяннице лунатика

– Почему вы не объявили о своем замужестве?

– Мы хотели держать это в секрете.

– А ваш дядя знал?

– Именно от него мы и скрывали это.

– Почему?

– Он немного эксцентричен.

– Он же не против Джерри, ведь так?

– Что вы, Джерри ему очень нравится. Но я не хочу, чтобы он думал, будто я намерена покинуть его до его нового брака.

– В таком случае, – продолжал допытываться Мейсон, испытующе наблюдая за ней, – чем вызвана такая спешка?

– Тем, – ответила она, смеясь, – что я люблю, и здесь недалеко Голливуд, а Джерри во многом смахивает на шейха. Многие женщины от него без ума. По натуре он бабник и… Словом, я сцапала его, как только представился случай.

Мейсон ухмыльнулся и заметил:

– Ну, раз вы установили этот замок на дверь не из-за ночных променажей вашего дяди, то и слава богу. Но когда я увидел замок на двери, то нашел объяснение скорее зловещее, чем романтическое, и понял, что окружной прокурор не преминет воспользоваться этим и попытается выбить вас из колеи во время перекрестного допроса… Полагаю, что ключи есть у вас и у Джерри?

Она кивнула.

– И больше ни у кого?

Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– В конце концов, – ответила она, – у меня один муж.

– Вы еще доверились кому-нибудь? Кому еще известно, что вы поженились?

– Ни одной душе.

– О’кей, – заключил Перри Мейсон. – Берите этот разделочный нож, положите в ящик и, если окружной прокурор начнет допытываться о замке на двери, когда вы будете стоять на свидетельской трибуне или перед Большим жюри, изобразите сначала замешательство, как только что передо мной, затем скажите правду, а заодно посмейтесь и поплачьте – словом, набросьте покров романтики. – Мейсон кивнул Делле Стрит, нахлобучил шляпу и объявил: – Поехал в тюрьму.

Перри Мейсон, свежевыбритый, в строгом сером костюме, который сидел на нем так, словно был сшит на заказ, нажал пальцем кнопку звонка на входной двери резиденции Питера Кента. Дверь почти сразу открылась, и в проеме возник сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств. На лице Мейсона отразилось изумление.

– Не слишком ли рано вы приступили к работе, сержант? – осведомился он.

Голкомб ответил:

– Да, если говорить о том, что рано, и о том, что я на работе. Чего вы хотите?

– Осмотреть помещение, – ответил Мейсон. – У меня есть пара вопросов к некоторым свидетелям. Есть возражения?

– Всем свидетелям вручены повестки, – заявил Голкомб, – вы не можете влиять на них.

– Я и не собираюсь влиять на них, а хочу поговорить с ними.

Голкомб, освободив дверной проем, сказал:

– Ну, если так, входите. Я буду поблизости во избежание недоразумений.

Эдна Хаммер вышла вперед и протянула Мейсону руку:

– Доброе утро, мистер Мейсон, могу ли я быть вам чем-нибудь полезной?

Мейсон кивнул.

– Она свидетельница обвинения, – предостерег Голкомб.

Мейсон в упор глядел на полицейского.

– То, что окружной прокурор вручил кому-то повестку, еще не значит, что этот человек должен быть напуганным, – ответил он. – Долг свидетеля – говорить правду! Когда дело будет назначено к разбирательству, я сам вручу повестки нескольким свидетелям. Кстати, сержант, мне нужно побеседовать с мисс Хаммер наедине.

Голкомб возразил:

– Вы не должны говорить ей, какие давать показания.

– А вы не должны указывать мне, что делать, говоря вашими словами – влиять на меня, – отрезал Мейсон. Он взял Эдну под руку. – Думаю, мы поговорим у вас в комнате, Эдна.

Они прошли вниз по коридору. Голкомб ринулся к телефону.

– Что он собирается делать? – спросила она.

– Звонить окружному прокурору, – ухмыляясь, ответил Мейсон. – Давно он здесь?

– С половины восьмого.

– Вы звонили ему?

– Да, и мне не следует держаться с вами слишком по-дружески, не так ли? – осведомилась Эдна. – Мы же не хотим, чтобы они нас заподозрили?

Мейсон кивнул и спросил:

– Положили нож, все нормально?

– Да.

– Когда это было?

– Около одиннадцати.

– Ящик заперли?

– Да!

– Где ключ?

– У меня.

– Уверены, что ключ только один?

– Ну… конечно!

– С каких пор вы запираете ящик?

– Со следующего дня, как нашла нож под подушкой.

– Откуда вы знаете, что от ящика больше нет ключей?

– Потому что ключ находился в замочной скважине. Я вынула его и стала запирать им замок. Другого ключа в ящике не было.

– И ящик никогда не запирался в дневное время?

– Нет.

– Но вы уверены, что он был заперт всю ночь?

– Да, конечно, ведь вы же сказали мне запереть его!

– Вас никто не видел?

– Нет, конечно нет! Почему вы спрашиваете об этом?

– Думаю, вдруг дворецкому в буфете что-нибудь могло понадобиться?

– Вряд ли. Было слишком поздно. Он уже ушел спать.

– О’кей, – сказал ей Мейсон. – Теперь обождите, когда Голкомб отойдет от телефона, затем отодвиньтесь немного от меня и окликните его. Скажите ему, что предпочитаете, чтобы он присутствовал при нашем разговоре, потому что не хотите нажить неприятностей. Держитесь естественно и старайтесь выглядеть как можно более убедительно!

– О, я люблю притворяться. Мне нравится разыгрывать роль, особенно такую.

– Тогда валяйте, – приказал он ей.

Она подождала несколько минут, пока сержант Голкомб не закончил беседу по телефону и не стал наблюдать за ними, испытывая ярость от собственного бессилия. Внезапно Эдна Хаммер резко отшатнулась от Перри Мейсона, сделала два быстрых шага назад, остановилась и уставилась на адвоката как бы в изумлении. Мейсон двинулся к ней. Она отошла еще на шаг, при этом импульсивно повернулась и окликнула сержанта Голкомба:

– Сержант, можно поговорить с вами?

Стремительный стук каблуков Голкомба, с которым он ринулся вперед, был красноречивей любого ответа. Когда он приблизился, она сказала:

– Мистер Мейсон думает, что он вправе говорить со мной, но вы, по-видимому, с этим не согласны. Не будет ли лучше, если вы послушаете?

– Он здесь не нужен, – сердито заявил Мейсон. – Я могу задавать вам вопросы, какие пожелаю, а ему следует держаться подальше.

– Но он, по-видимому, полагает, что ему следует находиться там, где он сможет слышать то, что вы говорите.

– То, что он полагает, не имеет никакого значения, – возразил Мейсон. – Вы же хотите сотрудничать со мной, не так ли? Ведь вы же любите своего дядю?

– Да, люблю, но не знаю, что делать.

– Последовать моему совету.

Сержант Голкомб встал возле нее.

– Если вы желаете, чтобы я присутствовал, – заявил он, – никакая сила на земле не сможет мне в этом помешать. Вы довольно ясно дали понять, что хотите этого. Следовательно, не обращайте никакого внимания на то, что он говорит. Вы совершенно правы!