Эрл Гарднер - Дело о секрете падчерицы

– Я отправляюсь в свой офис, – заявил шериф.

Другой представитель прессы сказал:

– Конечно, вы можете уехать в свой офис, шериф, но не забывайте о своих друзьях. Мы засучили рукава и работали вместе с вами во время вашей избирательной кампании, и мы рады, что вы победили на выборах, но, черт вас возьми, если из-за вас мы упустим такую громкую историю!

Вы понимаете, что это значит? Богатая женщина обвиняется в убийстве, к тому же дело замешано на шантаже. Телеграфные агентства проглотят такую новость с потрохами. Центральные газеты будут драться за свежий материал. Каждый из стоящих в этом зале журналистов заработает кучу денег. Вы не можете просто так отмахнуться от всего этого, не говоря уж о том, что никто не имеет права запретить подсудимой говорить, когда она захочет. Все, что вам под силу, – это вставить палки в колеса местным журналистам, которые до сих пор были на вашей стороне и которых отодвинут в сторону репортеры из крупных изданий, когда они примчатся сюда на самолетах, узнав, что Перри Мейсон разрешил своей подзащитной сделать заявление.

Шериф подумал минуту, потом сказал:

– Хорошо. Через десять минут она сможет выступить с заявлением для прессы в библиотечном зале.

– И мы проследим за тем, чтобы на пресс-конференции присутствовали только аккредитованные журналисты, – сказал Мейсон. – Иначе моя подзащитная не будет говорить.

– Там должны находиться шериф и его заместители, – напомнил шериф.

– Разумеется, – улыбнулся Мейсон. – Ваше присутствие обязательно.

– Хорошо, через десять минут в библиотечном зале, – буркнул шериф.

Перри Мейсон предложил:

– А теперь, миссис Бэнкрофт, когда вы заняли свое место за столом перед представителями прессы, я хочу попросить вас рассказать свою версию того, что произошло вечером в день убийства.

Бэнкрофт подергал Мейсона за рукав.

– Мейсон, – прошептал он, – вы уверены, что поступаете разумно? Мне кажется, что это больше напоминает самоубийство.

– Я думаю, что это вполне разумно, – ответил Мейсон. – Может быть, мы поступаем рискованно, но это обдуманный риск. – Адвокат повернулся к миссис Бэнкрофт: – Мы можем приступать, миссис Бэнкрофт. Для начала я хочу задать вам несколько предварительных вопросов. Вас шантажировал Джилли?

– Да. Я заплатила ему тысячу долларов.

– Когда?

– Восьмого числа, если я правильно помню.

– Я прошу вас пока не раскрывать, в чем состояла суть его угроз, и отвечать только на поставленные вопросы. Было ли это связано с чем-то, что сделали вы сами?

– Нет.

– Было ли это связано с какой-то информацией, которую он угрожал предать огласке и которая, по вашему мнению, могла повредить другим людям?

– Да.

– После того как вы заплатили Джилли, когда вы увидели его в следующий раз?

– На борту моей яхты «Джинеза», десятого числа.

– До этого вы были на борту этой яхты с кем-нибудь другим?

– Да.

– С кем?

– С Ирвином Виктором Фордайсом.

– Вы сами доставили его на яхту?

– Да.

– И он был тем самым молодым человеком, с которым видел вас в этот вечер Дрю Кирби?

– Нет, нет, постойте, – вмешался Робли Хастингс. – Я представляю здесь прессу, но все-таки я не могу позволить, чтобы вы управляли свидетелем во время дачи показаний. Вам не дали бы делать этого в суде, и я не думаю, что вы имеете право делать это сейчас. Теперь я вижу, для чего вы с таким шумом устроили это заседание. Вы хотите вложить ваши слова в уста свидетельницы.

Мейсон развел руками:

– Вы находитесь здесь как представитель прессы, а не как окружной прокурор. И я веду свое интервью так, как считаю нужным. Так что сядьте на свое место и молчите.

– Как представитель прессы, я вовсе не должен сидеть на месте и молчать, – возразил Хастингс.

– Ладно, – сказал Мейсон. – Я веду это шоу. И я указываю, на каких условиях миссис Бэнкрофт будет рассказывать свою историю. Скажите, джентльмены, вы хотите, чтобы она продолжала рассказ по правилам, которые я установил, или предпочитаете отменить интервью из-за того, что окружной прокурор, который замаскировался здесь под представителя прессы, считает мой вопрос неправомочным?

В зале поднялся шум:

– Нет, нет! Продолжайте как начали. Мы хотим услышать ее рассказ. А потом мы зададим свои вопросы.

– Потом можете спрашивать, о чем хотите, – согласился Мейсон, – но сейчас она будет говорить на тех условиях, которые сочтет для себя удобными. Ее не устраивает, чтобы окружной прокурор диктовал ей свои правила, точно так же как это не устраивает меня.

– Пусть продолжает, – сказал один из журналистов.

– Я протестую, – сказал Хастингс. – Я…

– Заткнитесь, Хастингс, – вмешался другой журналист. – Если вы не замолчите, то испортите нам все дело. Говорю вам, заткнитесь!

– Как вы смеете говорить со мной в таком тоне? – побагровел Хастингс.

– Я смею говорить в таком тоне, потому что я занимаюсь здесь своей работой. Я представитель одной из загородных газет этого округа. Моя газета выступала против, когда вас избирали в прокуроры, и будет бороться с вами на следующих выборах. А до этого времени помалкивайте и не мешайте нам работать этим вашим прокурорским крючкотворством.

Хастингс попытался что-то ответить, но потом передумал и погрузился в угрюмое молчание.

– Мы можем продолжать, – обратился Мейсон к миссис Бэнкрофт. – Расскажите нам о том, что произошло. Зачем вам было нужно встречаться с Фордайсом? С какой целью вы отвезли его на свою яхту?

– Я хотела, чтобы он взял нашу яхту и уплыл на ней в Каталину.

– Зачем?

– Чтобы его не нашел Джилли.

– Почему вы хотели держать его подальше от Джилли?

– Потому что Джилли… в общем, я подумала, что Джилли нельзя доверять. Я подумала, что Джилли попытается найти его и вытянуть какую-нибудь информацию, которую потом использует против меня и моих близких.

– Что случилось дальше? – спросил Мейсон.

– Я хотела собрать для него немного денег. У меня не было с собой достаточной суммы, поэтому я поехала к своим друзьям, у которых надеялась найти наличные. Я не стану упоминать их имен, но они одолжили мне три тысячи долларов. Они не хотят, чтобы их впутывали в это дело, и я думаю, что их желание вполне оправданно.

– Почему они хотят избежать огласки?

– Потому что они всегда хранят у себя дома несколько тысяч наличными, и, если об этом узнают, они станут удобной мишенью для грабителей.

– Да, это вполне понятно, – согласился Мейсон. – Что произошло потом? Вы собрали деньги и вернулись опять на яхту. Что случилось, когда вы поднялись на борт яхты?

– Ее двигатель работал вхолостую. Я привязала шлюпку, поднялась на палубу и вошла в каюту. Потом я увидела на баке фигуру человека, который сматывал якорную цепь. Я подумала, что это Фордайс. Я включила в каюте лампу. Человек, стоявший на носу яхты, увидел свет, перехлестнул цепь через кнехт на баке, повернулся ко мне и пошел к каюте.