Эрл Гарднер - Дело очаровательного призрака

– Шеф, Пол Дрейк утверждает, что полиция ходит радостная и веселая. Гамильтон Бергер, окружной прокурор, просто не чувствует земли под ногами. Следовательно, у них уже готов топор, чтобы опустить его на твою голову.

– Ну и что?

– Тебе удастся увернуться?

– Пока нет. Придется принимать удар на себя.

– Мне очень хотелось бы, чтобы ты не оставлял у себя драгоценности.

– Что ты предлагаешь? Позвонить в полицию?

– Нет.

– Что?

– Поговори со своей клиенткой, поинтересуйся у нее, откуда они взялись и…

– Моя клиентка утверждает, что ничего не помнит.

– Она лгунья! – воскликнула Делла Стрит. – Ты это знаешь, и она знает, что ты знаешь.

– Если она сейчас изменит свою версию и заявит, что все помнит, расскажет мне о драгоценностях, объяснит, откуда они взялись, и даст мне какие-то указания в отношении их, то, вероятнее всего, я буду точно знать, доказательством чего они являются. В настоящий момент я понятия не имею, что это за камни.

– Как мне не нравится, что Гамильтон Бергер уже чуть ли не празднует победу.

– И мне тоже, но не забывай, Делла, что он еще не выиграл дело. Сейчас он проводит работу, чтобы слушание состоялось немедленно. Подобный вариант меня устраивает.

– Разве для тебя не лучше подождать и посмотреть, как будут развиваться события?

Мейсон покачал головой.

– Гамильтон Бергер не умеет ни быстро соображать, ни тщательно все продумывать, Делла. Если он прямо сейчас бросится в суд, то в его броне где-то, несомненно, останется слабое место. Если у него будет время, то армия его помощников обеспечит неприступную оборону. Мы позволим ему нанести первый удар, в особенности пока на Бергере сконцентрировано внимание общественности.

– Ты считаешь, что он споткнется?

– Очень может быть, – ответил адвокат.

Мейсон обвел глазами заполненный зал суда, пытаясь оценить ситуацию.

Прямо за ним сидела его клиентка – Элеонора Корбин, или Элеонора Хепнер.

В первом ряду, отведенном для зрителей, расположился ее отец, Хоумер Корбин, одетый в темные тона, холеный мужчина, весь облик которого указывал на богатство и благонадежность. Он сидел с серьезным видом, что соответствовало моменту: его дочери предъявили обвинение в убийстве.

Хоумер Корбин занимался оптовой торговлей драгоценностями. Погибший, Дуглас Хепнер, работал доносчиком и сообщал властям о незаконно ввозимых в страну камнях. Знал ли об этом окружной прокурор?

Если Хоумер Корбин сядет на место дачи показаний, чтобы описать положительные черты своей дочери или чтобы рассказать о каких-то событиях, предшествующих совершению преступления, Гамильтон Бергер вполне может поинтересоваться: «А вы знали, мистер Корбин, что погибший, Дуглас Хепнер, занимался обнаружением партий драгоценных камней, контрабандным путем ввозимых в нашу страну, и сообщал о подобных партиях на борту судна в таможню, за что получал двадцать процентов от стоимости товара, и именно таким образом он зарабатывал себе на жизнь?» Гамильтон Бергер слегка наклонится вперед, чтобы не упустить ни слова, а потом задаст второй вопрос: «Если не ошибаюсь, мистер Корбин, вы впервые встретились с Дугласом Хепнером на теплоходе, когда возвращались домой из Европы, не так ли?» Затем Гамильтон Бергер сделает несколько шагов назад, улыбнется смущенному свидетелю и продолжит свой допрос: «А вы, мистер Корбин, если не ошибаюсь, занимаетесь оптовой торговлей драгоценностями и в тот раз ездили в Европу по делу, не так ли?» Присяжные тут же уловят намек, содержащийся в словах окружного прокурора. С юридической точки зрения, к подобным вопросам не придраться. Они просто показывают прошлое свидетеля, пристрастность, род занятий, знакомство с погибшим, но общий эффект для Элеоноры окажется убийственным.

Рядом с отцом сидела Ольга Джордан, умная женщина с тонкими губами, которая почему-то представлялась Мейсону фальшивкой. Он основывал свои впечатления не только на том, как она искусственно пыталась увеличить губы, накладывая толстый слой помады, но и на всей ее манере поведения. Она напряженно и внимательно рассматривала все происходящее вокруг нее, словно искала возможности обратить любое событие в свою пользу.

Билл Джордан, занимавший соседнее место, навряд ли создаст у присяжных благоприятное впечатление, как и любой загорелый плейбой. По возрасту он еще не тянул на пенсионера, но тем не менее имел массу времени на игру в гольф и теннис, что обычно не нравится присяжным, всю жизнь зарабатывающим себе на хлеб.

Однако эти трое были единственными в зале суда, на кого мог рассчитывать Мейсон в плане противостояния версии окружного прокурора, а адвокат понятия не имел, что за козырный туз приготовил Гамильтон Бергер.

Большому жюри были представлены доказательства, послужившие основанием для обвинительного акта. Элеонора Корбин уехала из дома вместе с Дугласом Хепнером, послала своим родственникам телеграмму из Юмы о том, что они вступили в брак, а через две недели труп Дугласа Хепнера обнаружили с пулей тридцать восьмого калибра в затылке. Обвиняемая является владелицей револьвера тридцать восьмого калибра. Элеонора Корбин заявляла Этель Белан, что считает Дугласа Хепнера своим парнем и что Сьюзен Грейнджер постаралась испортить их отношения, а обвиняемая убьет Дугласа Хепнера, если он предпочтет Сьюзен. Когда обвиняемая выступила с этим заявлением, она показала Этель Белан находившийся у нее револьвер тридцать восьмого калибра. В то время Элеонора Корбин проживала вместе с Этель Белан в квартире, примыкающей к квартире Сьюзен Грейнджер, молодой женщины, привлекшей внимание Дугласа Хепнера и встречавшейся с ним.

Этих косвенных улик оказалось достаточно для получения обвинительного акта. К тому же Большое жюри было дружелюбно настроено по отношению к окружному прокурору. Но этих косвенных улик определенно недостаточно для вынесения обвинительного приговора судом присяжных. Поэтому Мейсон не сомневался, что Гамильтон Бергер приготовил какие-то доказательства, которые, по его мнению, приведут к желанной цели, однако ни Мейсону, ни Детективному агентству Дрейка не удалось выяснить, что же это за доказательства.

Мейсон впервые в жизни оказался в ситуации, когда он абсолютно не представлял, что за убийственные для его клиентки улики представит противная сторона. Ему также не удалось выяснить у клиентки, что же произошло на самом деле, и приходилось полагаться только на свои собственные возможности и умение проводить перекрестный допрос, чтобы получить хоть какие-то сведения у враждебно настроенных свидетелей.

Гамильтон Бергер, раскрасневшийся от удовольствия и сияющий победной улыбкой, поднялся со своего места для вступительного слова перед присяжными. Вкратце обрисовав ситуацию, он заявил: