Агата Кристи - По направлению к нулю

Баттл кивнул:

– Да-да, я знаю. Я просто хотел спросить: что именно изначально навело вас на мысль о ее виновности?

– Я поняла вас, мистер Баттл. В общем, из шкафчиков девочек начали пропадать вещи, и, когда кражи участились, я собрала всю школу на общее собрание и сообщила об этих печальных случаях. И одновременно я ненавязчиво изучала их лица. Выражение лица Сильвии сразу поразило меня. Оно было виноватым и смущенным. И я тотчас поняла, кто виноват. Мне не хотелось самой обвинять ее, и я дала ей возможность признать свою вину. Я устроила ей маленькое испытание… Мы просто поиграли немного в ассоциации…

Баттл кивнул, показывая, что ему понятно, о чем идет речь.

– И в итоге ваша дочь сама во всем призналась, – заключила мисс Амфри.

– Да, понимаю, – сказал озадаченный отец.

Не зная, что добавить, мисс Амфри нерешительно помолчала и затем вышла из комнаты.

Когда дверь кабинета вновь открылась, Баттл стоял у окна, разглядывая окрестный пейзаж.

Он медленно повернулся и взглянул на свою дочь.

Закрыв за собой дверь, Сильвия смущенно стояла у порога. Девочка была высокой, смуглой и немного угловатой, как все подростки. На печальном лице видны были следы слез. Она сказала скорее робко, чем вызывающе:

– Ну вот и я.

Баттл задумчиво посмотрел на нее пару минут и вздохнул.

– Мне не следовало отдавать тебя в эту школу, – сказал он. – Ваша директриса просто глупа.

Сильвия в полнейшем изумлении взглянула на него, забыв о всех своих горестях.

– Мисс Амфри? О нет, она – замечательная женщина. У нас все так считают.

– М-да… – с сомнением проронил Баттл. – Ну, может, она и не безнадежная дура, если смогла произвести на вас такое впечатление. И все-таки эта Мидвейская школа явно не для тебя… Хотя, кто знает, такое могло случиться где угодно.

Сильвия стояла, сцепив руки и потупив глаза.

– Мне очень жаль, папа, – тихо сказала она. – Мне правда очень жаль, что так случилось.

– Да уж, иначе и быть не может, – отрывисто сказал Баттл. – Подойди ко мне.

Она медленно и неохотно прошла по комнате и встала перед ним. Приподняв своей широкой, большой ладонью ее опущенный подбородок, Баттл внимательно посмотрел на смущенное лицо дочери.

– Это было для тебя тяжким испытанием, да? – сказал он мягким голосом.

Ее глаза наполнились слезами.

– Понимаешь, Сильвия, – словно размышляя, продолжал Баттл, – я всегда знал, что с тобой может произойти нечто подобное. Большинство людей имеют разного рода слабости и недостатки. Как правило, они достаточно хорошо заметны. Ну, скажем, мы замечаем, что ребенок жадный, капризный или любит похулиганить. Ты всегда была доброй девочкой, очень спокойной… с уступчивым, мягким характером. В общем, с тобой не было никаких проблем, и все же я иногда беспокоился. Потому что если есть некая трещина или слабина, которую ты не замечаешь, то в определенный момент, когда наступит час испытания, она может испортить общее впечатление.

– Как у меня! – сказала Сильвия.

– Да, как у тебя. Ты сломалась под давлением, и к тому же эта слабина проявилась чертовски странным образом. Да, это на редкость необычная черта, я никогда не встречался с таким поведением прежде.

Девочка вдруг пренебрежительно сказала:

– Мне следовало помнить, что ты довольно много общался с ворами!

– О да! Я прекрасно изучил этот тип людей. И именно поэтому, моя милая, – не потому, что я твой отец, отцы многого не знают о своих детях, а потому, что я полицейский, – я отлично знаю, что ты не воришка! Ты совершенно непричастна к тому, что здесь произошло. Воры бывают двух видов. Одни поддаются внезапному и непреодолимому искушению. Надо сказать, такое случается крайне редко – просто поразительно, каким искушениям может противостоять вполне нормальное, честное человеческое существо. А другие не считают зазорным присваивать то, что им не принадлежит, – такие воруют почти машинально. Ты не принадлежишь ни к одному из этих типов. Ты вообще не воришка! Я бы сказал, что ты являешь собой на редкость необычный тип лжеца…

– Но… – начала было Сильвия.

– Ты во всем призналась! – закончил он вместо нее. – Ну да, мне известно об этом. Знаешь, жила когда-то одна святая, которая раздавала хлеб нищим. Ее мужу была не по душе такая щедрость, и, встретив ее, он спросил, что у нее в корзинке. Она оробела и сказала, что там… розы. Когда муж сорвал крышку, то в корзине действительно оказались розы – чудеса, да и только! Так вот, если бы ты была святой Елизаветой и вышла, к примеру, с корзинкой роз, а твой муж, встретив тебя, спросил, что ты несешь, то ты, точно так же оробев, ответила бы ему: «Хлеб». – Он сделал паузу и мягко добавил: – Разве не так все случилось, милая?

В комнате повисла тишина; так ничего и не ответив, Сильвия вдруг опустила голову.

– Расскажи-ка мне, девочка, по порядку, как все произошло на самом деле.

– Нас собрали всех вместе и рассказали об этих кражах. И я, увидев, как мисс Амфри смотрит на меня, поняла, что она меня подозревает! Я почувствовала, что краснею… и заметила, что некоторые девочки тоже стали смотреть на меня. Это было ужасно. А потом и остальные начали подозрительно поглядывать и шептаться по углам. Я догадалась, что все они подозревают меня. И вот как-то вечером наша Амфа позвала сюда нескольких девочек, и меня, конечно, в том числе, и предложила поиграть в слова… Она произносила слова, а мы должны были не задумываясь давать ассоциации…

Баттл недовольно хмыкнул.

– И я догадалась, что это своеобразное испытание… Меня точно парализовало. Я изо всех сил старалась не сказать какое-нибудь неверное слово… Пыталась думать о совершенно посторонних вещах… о белках или цветах… А наша Амфа так и следила за мной своими глазами-буравчиками… Знаешь, мне казалось, что ее взгляд просверливает меня насквозь. После этого начался настоящий кошмар, мне показалось, что я попала в какую-то ловушку. И однажды днем Амфа поговорила со мной вполне дружелюбно и, так сказать, понимающе… И наконец, не выдержав, я сказала, что взяла все эти вещи. О, ты не представляешь, папа, какое это было облегчение!

– Да нет, вполне представляю, – сказал Баттл, поглаживая свой подбородок.

– Ты правда понимаешь?

– Нет, Сильвия, я не совсем понимаю тебя, поскольку сам никогда не поступил бы так. Если бы кто-то попытался заставить меня признаться в том, чего я не делал, то мне бы, скорее всего, пришло в голову дать ему в челюсть. Но я хорошо представляю, как все произошло. И понимаю, что своими глазами-буравчиками ваша Амфа видит не дальше собственного носа. Перед ней был чудесный экземпляр необычной психологии, и, как любой полуиспеченный истолкователь, она не смогла его правильно объяснить. Настало время внести ясность в эту неразбериху. Где мисс Амфри?