Агата Кристи - Горе невинным

– Банальная ситуация, – заметил Филип, – он, без сомнения, ею воспользовался.

– Я думала, что у нас будет пылкая любовь. Вы надо мной смеетесь? – Она замолчала, пытливо уставившись на Филипа.

– Нет, не смеюсь, – спокойно ответил Филип. – Хорошо понимаю, какое дьявольски трудное испытание вы пережили.

– Страсти не получилось, – с горечью произнесла Хестер. – Все обернулось глупой, дешевой интрижкой. В его откровениях о жизни, жене не было ни одного правдивого слова. Я… я просто свалилась ему на голову. Я оказалась дурой, примитивной, дешевой дурой.

– Многое познается на собственном опыте. По всей видимости, вам он не повредил, но помог стать взрослым человеком. Урок пошел вам на пользу.

– Мама и тут вмешалась, – с горечью произнесла Хестер. – Приехала, все уладила, сказала, что, если я действительно мечтаю о сцене, следует поступить в театральную школу и серьезно заняться искусством. Но я к тому времени уже остыла, осознав, что артистки из меня не получится, и вернулась с мамой домой. Что еще оставалось делать?

– Сделать можно было многое. Но вы избрали самый простой путь.

– О да! – с жаром произнесла Хестер. – Как хорошо вы все понимаете! Я ужасно безвольная и чаще всего иду по пути наименьшего сопротивления. А если заартачусь, получается глупость и ерунда.

– Вам, наверное, не хватает уверенности, – успокаивающе произнес Филип.

– Может быть, потому, что я приемыш, – сказала Хестер. – До шестнадцати лет я этого не знала. Росла рядом с другими детьми, о которых знала, что они приемные, как-то раз спросила и… выяснила, что я тоже приемыш. Так тошно стало, словно в пустыне очутилась.

– Вы слишком мелодраматичны, все принимаете близко к сердцу.

– Она не была моей матерью и потому не понимала самых простых вещей, которые меня тревожили. Взирала на меня со снисходительным добродушием и планировала, что мне делать. О! Я ее ненавидела! Знаю, это страшно, но я ее ненавидела!

– Должен сказать, – попробовал успокоить ее Филип, – многие девочки в переходном возрасте уверены, что ненавидят своих собственных матерей. В этом нет ничего необычного.

– Я ненавидела мать за ее неизменную правоту. Ужасно, когда люди всегда правы. Возле них ощущаешь собственную никчемность. О, Филип, как это страшно! Что мне делать? Как поступить?

– Выйдете замуж за вашего очаровательного молодого человека, и все устроится. Станете добропорядочной докторской супругой. Или для вас это не слишком заманчивая перспектива?

– Он не хочет на мне жениться, – скорбно сообщила Хестер.

– Вы уверены? Он так сказал? Или это ваше предположение?

– Он думает, что я убила маму.

– О! – воскликнул Филип и, помолчав с минуту, спросил: – Так это вы?

Хестер резко повернулась к нему:

– Почему вы так говорите? Почему?

– Только руководствуясь общими интересами. И естественно, это остается между нами.

– Вы действительно верите, что если бы я убила ее, то сказала бы вам? – спросила Хестер.

– Разумнее было бы умолчать, – согласился Филип.

– Дональд убежден, что я убила ее. Говорит, если я признаюсь ему, все будет в порядке, мы поженимся, и он будет заботиться обо мне. Считает, между нами не должно быть недомолвок.

Филип тихонько присвистнул.

– Ну и ну, – проговорил он.

– Есть ли смысл? – спросила Хестер. – Есть ли смысл объяснять ему, что я никого не убивала? Ведь он не поверит.

– Обязан поверить, если вы ему скажете.

– Я не убивала ее. Понимаете? Не убивала. Нет, нет, нет! – Голос ее дрожал. – Но это звучит не слишком убедительно, – печально заключила она.

– Истина часто выглядит неправдоподобно, – попытался подбодрить ее Филип.

– Никто не знает истины. Мы только с подозрением поглядываем друг на друга. Мэри глядит на меня… И Кирстен… Она очень добрая, хочет меня выгородить. Думает, что это я. Что мне остается? Поймете ли вы? Что делать? Было бы значительно лучше броситься вниз на скалы со смотровой площадки.

– Ради бога, не сходите с ума, Хестер. Есть и другие возможности.

– Какие? Где? Для меня все потеряно. Можно ли дальше влачить такое существование? – Она взглянула на Филипа. – Думаете, я взбалмошная, истеричка? Что же, может быть, я и в самом деле убила ее! Может быть, меня мучают угрызения совести. Может быть, у меня все кипит вот здесь. – Волнуясь, она прижала руки к груди.

– Не глупи, малышка, – сказал Филип. Резким движением он притянул ее к себе. Хестер склонилась над ним, и он поцеловал ее.

– Тебе нужно мужа, девочка, – прошептал Филип. – Не такого глубокомысленного осла, как твой Дональд, у него в голове нет ничего, кроме его заумных терминов. Бедняжка Хестер, ты милое, глупенькое и очаровательное создание.

Дверь отворилась, и на пороге неожиданно возникла Мэри Дюрант. Хестер вырвалась из объятий Филипа, который приветствовал супругу виноватой улыбкой.

– Хотелось немного подбодрить Хестер, Полли, – сказал он.

– О, – выдавила из себя Мэри.

Она осторожно вошла в комнату, опустила поднос на маленький столик и подкатила столик к Филипу. На Хестер она даже и не взглянула, а та смущенно оглядывала супругов.

– Ну что же, – сказала Хестер, – я думаю… мне нужно… может быть, лучше… – Фраза осталась незаконченной, Хестер вышла и закрыла за собой дверь.

– Она в плохом состоянии, – проговорил Филип, – носится с мыслью о самоубийстве. Я пытался ее отговорить.

Мэри ничего не ответила. Он протянул к ней руку, но она отстранилась.

– Полли, я прогневил тебя? Очень прогневил?

Она промолчала.

– Все из-за этого поцелуя? Хватит, Полли, не казни меня строго из-за такого пустяка. Она была так мила и так неразумна, что я на мгновение почувствовал себя безрассудным, жизнерадостным пареньком. Поцелуй же меня. Поцелуй, и помиримся.

– Бульон остынет, если его не выпьешь, – пробурчала Мэри. Затем она прошла в спальню и плотно затворила тяжелую дверь.

– Какая-то молодая леди хочет вас видеть, сэр.

– Молодая леди? – удивился Калгари. Кто это к нему пожаловал? Он поглядел на заваленный бумагами письменный стол и нахмурился. В трубке снова послышался приглушенный голос портье:

– Настоящая леди, сэр, и очень славненькая.

– Хорошо, пригласите, пожалуйста, молодую леди подняться ко мне.

Калгари не смог сдержать непрошеную улыбку. Доверительный шепоток портье пробудил в нем чувство юмора. Интересно, кому это он понадобился? Еще более он изумился, когда на пороге открытой двери перед ним предстала Хестер Эрджайл.

– Вы! – У него непроизвольно вырвался удивленный возглас. – Заходите, заходите, – пригласил он, пропуская ее в комнату, и закрыл дверь.

Странно, она выглядела точно так же, как и при первой их встрече. Одежда ее была явно не подходящей для посещения Лондона. Она была без шляпы, и ничем не сдерживаемые черные взлохмаченные волосы обрамляли бледное лицо. Под толстым твидовым пальто скрывались зеленая юбка и свитер. Она запыхалась, будто прошагала изрядное расстояние по загородному бездорожью.