Агата Кристи - Прилив

– Ни в чем, – ответила Линн.

Она поднялась вместе с остальными. Когда они перешли в столовую, Роули сказал ей:

– Ты, кажется, нашла общий язык с Дэвидом Хантером. О чем вы говорили?

– Ни о чем особенном, – отозвалась Линн.

– Дэвид, когда мы вернемся в Лондон? Когда мы уедем в Америку?

Завтракавший вместе с Розалин Дэвид Хантер с удивлением посмотрел на нее.

– Куда нам спешить? Чем тебе здесь плохо?

Он окинул быстрым взглядом комнату, где они сидели. «Фарроубэнк» построили на склоне холма, и из окон открывался вид на безмятежную панораму сонной английской деревни. На лужайке были посажены тысячи бледно-желтых нарциссов, которые уже почти отцвели, но золотистое покрывало еще оставалось.

Кроша в тарелку кусочек тоста, Розалин пробормотала:

– Ты обещал, что мы скоро поедем в Америку.

– Да, но это не так легко устроить. Существует очередность. У нас нет никаких особых деловых оснований. После войны все движется с трудом.

Дэвида раздражали собственные слова. Названные им причины были вполне реальными, но выглядели предлогом. Его интересовало, казались ли они таковым сидящей напротив девушке? И почему ей внезапно так приспичило ехать в Америку?

– Ты сказал, что мы пробудем тут недолго, – настаивала Розалин. – Ты не говорил, что мы собираемся здесь поселиться.

– Чем тебе не по душе Уормсли-Вейл и «Фарроубэнк»?

– Ничем. Это все они…

– Клоуды?

– Да.

– В этом-то как раз самый смак, – сказал Дэвид. – Приятно смотреть на их самодовольные физиономии и видеть, как их гложут зависть и злоба. Не порть мне удовольствие, Розалин.

– Я не хочу, чтобы ты так говорил, – с тревогой произнесла она. – Мне это не нравится.

– Не вешай нос, дорогая! Нами достаточно помыкали. А Клоуды существовали беззаботно за счет братца Гордона – маленькие мухи присосались к большой. Всегда ненавидел эту породу.

– Нельзя ненавидеть людей, – возразила шокированная Розалин. – Это грешно.

– По-твоему, Клоуды тебя не ненавидят? Они были добры к тебе?

– Они не причинили мне никакого вреда, – с сомнением отозвалась Розалин.

– Но с радостью бы это сделали, малышка. – Он рассмеялся. – Если бы они не так дрожали за собственную шкуру, тебя однажды утром нашли бы с ножом в спине.

Она поежилась:

– Не говори такие ужасные вещи.

– Ну, может быть, это был бы не нож, а стрихнин в супе.

Розалин уставилась на него, ее губы дрожали.

– Ты шутишь…

Дэвид вновь стал серьезным:

– Не бойся, Розалин. Я о тебе позабочусь. Им придется иметь дело со мной.

– Если это правда, – запинаясь, спросила она, – что они ненавидят нас… ненавидят меня… то почему бы нам не уехать в Лондон? Там мы были бы в безопасности – вдали от них.

– Деревня тебе на пользу, девочка. Ты ведь знаешь, что в Лондоне тебе становится хуже.

– Это было, когда его бомбили… – Розалин задрожала и закрыла глаза. – Я никогда этого не забуду…

– Еще как забудешь! – Дэвид осторожно взял ее за плечи и слегка встряхнул. – Выбрось это из головы, Розалин. Ты была контужена, но теперь все кончено. Бомб больше нет. Не думай о них. Доктор сказал, что сельская жизнь и деревенский воздух пойдут тебе на пользу. Вот почему я держу тебя подальше от Лондона.

– В самом деле? А я подумала…

– Что ты подумала?

– Что ты хочешь быть здесь из-за нее, – медленно сказала Розалин.

– Из-за нее?

– Ты знаешь, о ком я. О той девушке, которая служила в армии.

Лицо Дэвида внезапно стало суровым.

– Линн Марчмонт?

– Она что-то значит для тебя, Дэвид?

– Линн – невеста этого тупоголового бычка, Роули.

– Я видела, как ты разговаривал с ней тем вечером.

– Ради бога, Розалин…

– И ты ведь встречался с ней после этого, не так ли?

– Я столкнулся с ней возле фермы однажды утром, когда ездил верхом.

– И будешь сталкиваться снова.

– Конечно, буду! Это крошечная деревушка. Тут шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из Клоудов. Но если ты думаешь, что я влюбился в Линн Марчмонт, то ты ошибаешься. Она заносчивая и неприятная девица со злым языком. Пускай Роули с ней справляется. Нет, Розалин, она не в моем вкусе.

– Ты уверен, Дэвид? – с сомнением спросила девушка.

– Конечно, уверен.

– Я знаю, ты не любишь, когда я гадаю на картах, – робко проговорила Розалин. – Но они говорят правду. Карты сказали, что девушка, приехавшая из-за моря, принесет нам несчастье. Потом в нашу жизнь войдет незнакомый брюнет – он тоже грозит бедой. Еще выпала карта, означающая смерть, и…

– Ох уж эти мне незнакомые брюнеты! – Дэвид рассмеялся. – Советую тебе держаться от них подальше. Сколько же в тебе суеверий! – Продолжая смеяться, он направился к двери, но, выйдя из дома, нахмурился и пробормотал: – Черт бы тебя побрал, Линн! Вернулась из-за моря и расстроила все планы. – Дэвид понимал, что намеренно идет туда, где надеялся встретить девушку, которую только что проклинал.

Розалин наблюдала, как он шагал по саду к калитке, выходящей на дорожку через поле. Потом она поднялась к себе в спальню и стала перебирать одежду в гардеробе. Ей нравилось трогать новое норковое манто – она и представить себе не могла, что у нее когда-нибудь будет такое. Розалин все еще была в спальне, когда горничная сообщила, что пришла миссис Марчмонт.

Адела сидела в гостиной, поджав губы. Ее сердце колотилось вдвое быстрее обычного. Она уже несколько дней пыталась заставить себя обратиться за помощью к Розалин, но со свойственной ей нерешительностью откладывала этот момент. А еще ее удерживало то, что отношение Линн внезапно изменилось. Теперь она категорически возражала против того, чтобы ее мать просила взаймы у вдовы Гордона.

Однако очередное письмо от управляющего банком, пришедшее этим утром, побудило миссис Марчмонт к решительным действиям. Больше мешкать было нельзя. Линн рано ушла из дому, и миссис Марчмонт видела идущего по полю Дэвида Хантера. Путь был свободен. Она хотела застать Розалин одну, справедливо рассудив, что в отсутствие брата с девушкой будет куда легче иметь дело.

Тем не менее миссис Марчмонт ужасно нервничала, ожидая в солнечной гостиной. Впрочем, ей стало немного легче, когда вошла Розалин, выглядевшая, как показалось миссис Марчмонт, еще более «полоумной», чем обычно. «Интересно, – подумала она, – это у нее после бомбежки или она всегда была такой?»

– Д-доброе утро, – запинаясь, поздоровалась Розалин. – Пожалуйста, садитесь.

– Какой прекрасный день, – отозвалась Адела. – Взошли все мои ранние тюльпаны. А ваши?

Девушка рассеянно посмотрела на нее:

– Не знаю.

«Как вести себя с человеком, – думала миссис Марчмонт, – с которым нельзя говорить ни о садоводстве, ни о собаках – опорных пунктах всех сельских бесед?»