Владимир Шеин - Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества

— Не знаю, — и на удивлённый взгляд Селемякиной я продолжил, — честно, не знаю. Да и всё равно мне. Привык я только фактам доверять, в его же деле они все какие-то неправильные, как в вашем случае. Вы уверены, что не видели Фёдорова в день убийства?

— Знаешь, я из-за этого следователя и суда вся не своя была. Думала я, вспоминала. Кажется мне, что всё-таки видела я твоего Фёдорова в тот день.

— Как? Вы же только что говорили, что не видели.

— А вот так. У подъезда Костомарова я его в тот день точно видеть не могла, запомнила бы. Я же сказала тебе, что в тот день Лилечка моя заболела, не гуляла я с ней. Но я ходила в ветеринарную клинику, она прямо за нашим домом, в соседнем здании. Лекарства нужны мне были. Вот выхожу я значит из клиники, расстроенная, лекарства дорогие, пенсия маленькая, а Лиличку лечить надо. Так и шла, переживая, а тут к торцу нашего дома машина подъезжает, мерседес, черный. Знаешь, холёный такой, весь блестит. Видно, что дорогой. Я и рассердилась: одни еле сводят концы с концами, а другие на таких деньжищах ездят. Вот и запомнилось мне, что из машины этой вроде как твой Фёдоров выходил.

— Почему же вы об этом следователю не рассказали?

— Не спрашивал он меня об этом. Я сама и не вспомнила.

— В какое время это было?

— Днём, около 13 часов. Я ведь в клинику пошла после того, как программа по телевизору закончилась.

— Какая?

— «Новости» по каналу РЕН-ТВ. После их окончания я и пошла в клинику. Как раз в это время Лилечке надо было лекарства дать, она заснула, я и пошла. Боялась я её одну оставлять.

— Вы уверены в этом?

— Ни в чём я не уверена. Я ведь это уже после суда вспомнила, в расстроенных чувствах была, всё вспоминала, вот и вспомнила. — Селемякина на секунду запнулась. — когда я уходила, по этому же каналу начиналась передача по Самуила Маршака.

— Уверены, что это был Фёдоров?

— Я же сказала, ни в чём я не уверена. Думаю, он это был.

— Он один приехал?

— Не знаю. Из машины он вышел один.

— Государственный номер машины не запомнили?

— Конечно нет.

— А почему вы уверены, что это был именно мерседес?

— Значок запомнился, в моделях автомобилей я немного разбираюсь.

— Может помните, во что он был одет.

— Мне запомнился костюм, то есть брюки и пиджак, серые такие. Больше ничего.

— А вы уверены, что это было не в другое время? — пытался я получить более точную информацию от Селемякиной.

— Вот в этом уверена. Как только телепередача закончилась, я сразу в клинику пошла. Идти мне до неё минут десять, ну собиралась я минут десять. Лекарства я купила быстро, знают меня там, Лилечка моя уже давно страдает. Мне из-за этого и скидку хорошую делают. Я за лекарствами только к ним и хожу.

— Получается, был Фёдоров тот день в вашем доме? И мог быть у Костомарова?

— Вот этого, Вячеслав, я не знаю. Не видела. Как из машины он выходил видела, а что дальше делал — нет. Мимо я прошла, домой торопилась, Лилечку без присмотра оставлять надолго не хотела.

— Да уж, — протянул я, — умеете вы удивить, Инна Сергеевна. Может ещё что вспомнили?

— Нет. Вроде бы нет.

— А вы уверены, что был именно Фёдоров?

— Ни в чём я не уверена. просто после всех этих допросов, расстройств, у меня в голове как включило.

— Когда Фёдоров, если это был он, выходил из машины, в руках у него ничего не было?

— Вроде нет. Я же сказала, торопилась я. Не обратила внимания.

— И куда пошёл, тоже не посмотрели?

— Нет. Но когда приезжают к нашему дому, то паркуются напротив, у нас стоянка хорошая. Места, где он припарковался, к другому дому относятся.

— Понятно. — протянул я.

— Расстроился?

— Нет, я же вам уже сказал. В любом случае спасибо за информацию. Если понадобится, можно будет ещё к вам приехать? Вопросы, они неожиданно возникают, а ответов требуют.

— Приезжай, Вячеслав. Я ведь решила постоянно в деревне пожить. И Лилечке здесь лучше. Я за лекарствами раз в две недели съезжу, и всё. Нет у меня больше дел в городе. Глядишь, и квартирку в наём сдам, лишние деньги появятся.

— Спасибо. В таком случае, до встречи.

— Всего тебе доброго.

29 июня 2019 года, кабинет старшего оперуполномоченного Фирсова Е.Ю.

С утра у Егора Юрьевича было одновременно и мрачное и приподнятое настроение. Мрачное — потому что пришлось весь вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь работать по делу, к которому его вчера же и подключили — убийство Костомарова. Приподнятое — из-за наметившихся перспектив, надо сказать, денежных. Фирсову необходимо было лишь понять, как правильно разыграть появившуюся в его руках карту. Старый опер не был романтиком, понимал, что игр с деньгами не бывает, с ними всегда всё серьёзно. Налив себе большую чашку кофе и добавив в неё значительную долю коньяка, он погрузился в долгое раздумье — просчитывал не только варианты, но и, главное — риски. Взбодрившись и приняв окончательное решение, он достал из кармана телефон и набрал номер своего давнего, и очень (не просто очень, а ОЧЕНЬ) дорогого знакомого — Турчинова Сергея Витальевича. Номер, с которого звонил Фирсов, а также номер, на который он звонил, были оформлены на давно умерших людей. Финансовые вопросы опер привык решать конфиденциально, без посторонних. При этом он панически боялся личных встреч, опасаясь, что его раскроют. Прослушки он тоже боялся, но меньше, поэтому и пользовался телефоном. После третьего гудка, на той стороне подняли трубку.

— Сергей Витальевич, доброе утро.

— Доброе, Егор Юрьевич. Что-то случилось? Мы давно с вами не разговаривали — голос Турчинова был абсолютно спокоен.

— Нет, всё нормально. Появилась информация, которая вас заинтересует.

— Слушаю вас. Вопрос с оплатой не поднимаю, он уже давно решён. Или что-то изменилось?

— Нет-нет, прежняя ставка меня устраивает.

— Хорошо, тогда слушаю.

— Вчера в собственной квартире был убит не совсем уж и малоизвестный наркодилер — Костомаров Илья.

— Егор Юрьевич, меня мало интересуют убийства. — перебил Турчинов. — Наши взаимоотношения касались экономических вопросов. Остальное меня не интересует.

— Позволю себе с вами не согласиться. Выслушайте. — с нажимом ответил Фирсов.

— Хорошо. — на той стороне раздался вздох.

— Так вот, убит был этот Костомаров. И всё бы ничего, в наше время насильственная смерть дело обычное. Только вот убит он был очень интересным ножичком, и не ножом вовсе, а кортиком.

— Моряки шалят у нас в городе, откуда им взяться? — удивлённо, но ещё не заинтересованно спросил Турчинов. — У нас нет ни порта, ни учебных заведений подобного рода. Может вы ошиблись?

— Лучше бы они или лучше бы я ошибся. Кортик, которым убили Костомарова, тот самый, который я для вас в 2010 разыскал, и который, как я думал, находится у вас в коллекции.