Роберт Гулик - Убийство в Кантоне

Свернув в очередной переулок, Дао Гань услышал впереди гомон рынка и одновременно увидел в дальнем конце переулка явный непорядок.

Под свисавшим с обветшалого дверного косяка фонарем какие-то двое громил приставали к женщине. Подбежав к ним, он увидел, что один из громил сзади обхватил женщину за шею, удерживая при этом у нее за спиной ее руки. Второй негодяй, встав перед женщиной, разорвал на ней платье и тискал красивые груди. Когда он начал срывать с нее пояс, женщина принялась неистово пинать его по ногам. Но тот, что был сзади, запрокинул ей голову, а второй сильно ударил в живот.

Дао Гань, недолго думая, правой рукой выхватил кирпич из ближайшего штабеля, а левой зачерпнул пригоршню негашеной извести из стоявшей рядом бочки. На цыпочках подкравшись к головорезам, он ударил тяжелым кирпичом по плечу того, кто держал девушку. Тот выпустил свою жертву и с мучительным воплем схватился за изувеченную руку. Другой, нащупывая за поясом кинжал, устремился к Дао Ганю, но тут же получил в глаза пригоршню извести и, воя от боли, закрыл лицо руками.

— Стража, взять этих негодяев! — крикнул Дао Гань.

Громила с разбитым плечом подхватил под руку своего скулящего приятеля. Таща его за собой, он что было мочи пустился наутек.

Девушка, судорожно хватая ртом воздух, прижимала к груди разорванное платье. Краем глаза Дао Гань уловил, что она весьма хороша собой; волосы у нее были собраны на затылке в два колечка, как положено незамужней девице. Он дал бы ей лет двадцать пять.

— Живей беги на рынок, — произнес он на кантонском наречии, — прежде чем эти два скота сообразят, что я их надул.

Увидев, что девушка колеблется, Дао Гань схватил ее за рукав и потащил в сторону рынка.

— Гуляя по заброшенным кварталам, вы, барышня, навлекаете на себя неприятности, — нравоучительно заговорил он. — Или вы знаете этих мерзавцев?

— Нет, должно быть, это бродяги, — отозвалась она нежным голосом. — Возвращаясь с рынка, я решила сократить путь к храму Бога войны и встретила этих людей. Они пропустили меня, а потом вдруг схватили сзади. Большое вам спасибо за столь своевременную помощь!

— Благодарите свою счастливую звезду! — проворчал Дао Гань.

Когда они дошли до оживленной улицы, идущей вдоль южной стороны ярко освещенного рынка, он добавил:

— Лучше отложите посещение храма до завтра. Прощайте.

Он уже собирался нырнуть в узкий проход между лавками, как вдруг она положила руку ему на плечо и застенчиво попросила:

— Пожалуйста, не могли бы вы сказать мне, что за лавка прямо перед нами. Должно быть, фруктовая, судя по аромату мандаринов. Если я пойму, где мы сейчас, то смогу сама отыскать дорогу.

С этими словами она вынула из рукава бамбуковую трубку и вытряхнула из нее еще несколько трубок, одна тоньше другой. Это была складная трость.

Дао Гань посмотрел ей в глаза — непроницаемо серые и неживые.

— Я, конечно же, провожу вас до дома, — виновато проговорил он.

— Это совершенно необязательно, господин. Я прекрасно ориентируюсь в этом квартале. Мне нужна лишь отправная точка.

— Нужно было прикончить этих трусливых мерзавцев! — в гневе пробормотал Дао Гань, после чего обратился к девушке: — Вот, возьмитесь за мой рукав. Со мной будет быстрее. Где вы живете?

— Вы очень любезны, господин. Я живу у северо-восточного края рынка.

Дао Гань повел девушку, костлявыми локтями расталкивая толпу.

Немного погодя девушка спросила:

— Вы чиновник, временно подчиненный городским властям, не так ли?

— О нет! Я просто торговец из западного предместья, — поспешно возразил Дао Гань.

— Ну да, конечно. Простите меня! — вежливо промолвила она.

— Что заставило вас подумать, будто я чиновник? — поинтересовался озадаченный Дао Гань.

Немного поколебавшись, она ответила:

— Ваш кантонский превосходен, но у меня очень острый слух, поэтому я уловила в нем столичные нотки. Во-вторых, когда вы пугали тех двоих, в вашем голосе звучала неподдельная властность. А в-третьих, в этом городе каждый занят своим делом. Ни одному простому горожанину даже в голову не придет в одиночку защищать девушку от двух головорезов. Могу добавить, что ясно ощущаю в вас доброго и отзывчивого человека.

— Убедительные рассуждения, — сухо отреагировал Дао Гань. — Кроме вашего последнего утверждения, которое совершенно мимо цели!

Искоса взглянув на девушку, он увидел, как на ее неподвижном лице проступает улыбка. Широко расставленные глаза и пухлые губы придавали ей несколько чужеземный вид, хотя он находил ее необычайно привлекательной. Дальше они шли молча, и только когда достигли северо-восточного угла рынка, она сказала:

— Я живу в четвертом переулке направо. Отсюда лучше я вас поведу.

Чем дальше они шли по узкой улице, тем темнее становилось вокруг. Девушка слегка постукивала своей тростью по булыжникам мостовой. По обе стороны улицы стояли обветшалые деревянные дома в два этажа. Когда они свернули в четвертый переулок, вокруг сгустилась кромешная тьма. Дао Ганю приходилось ступать с большой осторожностью, чтобы не растянуться на неровной скользкой земле.

— В этих лачугах ютятся семьи рыночных торговцев, — объяснила девушка. — Они возвращаются поздно, поэтому вокруг такая тишина. Ну, вот мы и пришли. Осторожно, здесь очень крутые ступеньки.

Было самое время распрощаться, но он решил, что, раз уж оказался у ее дома, можно узнать побольше об этой загадочной девушке. И он пошел вслед за ней по темной скрипучей лестнице. На лестничной площадке она подвела его к двери, распахнула ее и сказала:

— Справа от вас на столе стоит свеча.

Дао Гань зажег свечу, воспользовавшись своей трутницей, и оглядел маленькую, скудно обставленную комнату. Дощатый пол, три стены покрыты потрескавшейся штукатуркой, а четвертой не было вовсе. Лишь бамбуковая балюстрада отделяла комнату от плоской крыши прилегающего дома. Чуть поодаль на фоне вечернего неба виднелись силуэты более высоких изогнутых крыш. В комнате царила идеальная чистота, а легкий ветерок разгонял удушливую жару, все еще царившую на улицах. Кроме свечи, на столе находились дешевая чайная корзинка, глиняная чашка и блюдо, на котором лежал длинный тонкий нож и нарезанный огурец. Перед столом стояла низкая табуретка, а у боковой стены — узкая скамья. В глубине комнаты он увидел высокую бамбуковую ширму.

— Как видите, я могу предложить вам не слишком много, — серьезно сказала она. — Я привела вас сюда, потому что нет ничего, что я ненавижу больше, чем оставаться в долгу. Я молода и относительно хороша собой. Если вы хотите со мной спать, то можете это сделать. Моя кровать за этой ширмой.

Он уставился на нее, онемев от изумления, а она продолжила: