Роберт Гулик - Смертоносные гвозди

Чтобы отвлечь его, я заговорил о судье Ди и рассказал о письме, которое только что ему написал.

— О, да, — ответил брат, — в Бэйчжоу рассказывают невероятную историю о трех темных делах, которые судья Ди раскрыл, когда служил там. Эта история передавалась из поколения в поколение, рассказывалась и пересказывалась в чайных домиках и, несомненно, сильно обросла домыслами.

— Еще не поздно, еще только за полночь, — возбужденно сказал я, — и если это не слишком тебя утомит, я бы попросил поведать ее мне!

Изможденное лицо брата передернулось от боли. Но когда я поспешно стал приносить извинения за неразумную просьбу, он остановил меня поднятием руки.

— Может быть, тебе будет полезно услышать эту странную историю, — сказал он серьезно. — Если бы я сам раньше повнимательней отнесся к ней, возможно, все вышло бы иначе.

Он не закончил фразы и вновь дотронулся до макушки. Потом он продолжил:

— Ты знаешь, конечно, что во времена судьи Ди после победоносной войны с татарами северная граница нашей империи впервые передвинулась на равнины к северу от Бэйчжоу. В наши дни Бэйчжоу — процветающий, густо заселенный округ, оживленный торговый центр северных провинций. Но в то время это было еще довольно глухое место, и среди его немногочисленного населения имелось много семей татарской крови, все еще отправлявших странные обряды варварских чародеев. Дальше к северу располагалась великая Северная армия под командованием генерала Вэнь Ло, которая должна была защитить империю от новых вторжений татарских орд.

После такого вступления брат начал свой невероятный рассказ. Когда он наконец поднялся и сказал, что ему пора идти, отбили уже четвертую ночную стражу.

Я хотел проводить брата до дома, так как к тому времени его била дрожь и голос его стал настолько хриплым и слабым, что я едва слышал то, что он говорил. Но он категорически отказался, и мы расстались у ворот моего сада.

У меня не было настроения спать, и я вернулся в библиотеку. Там я начал торопливо записывать странную историю, рассказанную братом. Когда на небе появился красный отблеск зари, я отложил кисть и прилег на бамбуковую лежанку на веранде.

Я проснулся довольно поздно, велел мальчику-слуге принести мне рис на веранду и с аппетитом поел, на этот раз уже с нетерпением ожидая появления моей Первой госпожи. Я представил, с каким ликованием оборву ее недовольные жалобы на том, что не навестил ее ночью, приведя в качестве убедительной причины неожиданный приезд старшего брата. Разделавшись таким образом с этой назойливой женщиной, я отправлюсь к брату домой для неспешной беседы. Может быть, он расскажет мне, почему именно был вынужден так спешно покинуть Бэйчжоу, а я попрошу его уточнить некоторые, оставшиеся мне неясными, моменты в рассказанной им истории.

Но не успел я отложить палочки для еды, как пришел мой управляющий и сообщил, что прибыл специальный гонец из Бэйчжоу. Гонец вручил мне письмо от правителя Бэйчжоу, который с прискорбием извещал меня, что там четыре дня назад в полночь мой старший брат внезапно скончался.

Судья Ди сидел, съежившись, в толстом меховом халате в кресле за столом в своем кабинете. На голове у него была старая меховая шапка с ушами, но, несмотря на все это, судья явственно ощущал ледяной ветер, гулявший по просторной комнате.

Глядя на своих двух пожилых помощников, сидевших на стульях перед столом, он медленно произнес:

— Этот ветер прорывается даже сквозь малейшие трещины!

— Он приходит прямо с пустынных равнин на севере, ваша честь, — заметил старик с клочковатой бородой. — Я велю писцу подсыпать углей в жаровню.

Когда он встал и, шаркая, пошел к двери, судья хмуро сказал второму:

— А тебя, Дао Гань, этот северный ветер вроде бы и не беспокоит.

Сухопарый мужчина, к которому он обратился, поглубже засунул руки в рукава залатанного халата из козлиной шкуры и со сдержанной улыбкой произнес:

— Я таскал свое старое тело по всей империи, ваша честь, и мне все равно — жаркий это ветер или холодный, сухой он или влажный. И у меня есть этот прекрасный татарский халат, который гораздо лучше, чем ваши дорогие меха!

Судья отметил, что редко ему приходилось видеть более жалкое одеяние. Но он знал, что его хитрый старый помощник был довольно скаредным. Когда-то давно Дао Гань был бродягой и мошенником. Но девять лет назад, когда судья Ди служил в Ханьюани, он помог Дао Ганю выпутаться из одной скверной истории. После этого пройдоха исправился и попросился к судье Ди на службу. С тех пор его прекрасное знание преступного мира и тонкое понимание людей оказались чрезвычайно полезны при выслеживании хитрых преступников.

Советник Хун вернулся вместе с писцом, который принес в горшке раскаленные угли и высыпал их на огонь в большой медной жаровне возле стола. Вернувшись на свое место и потирая тощие руки, Хун сказал:

— Беда этой канцелярии в том, ваша честь, что она слишком велика. Шутка ли — почти тридцать квадратных локтей. У нас никогда еще не было такого помещения.

Судья посмотрел на массивные деревянные столбы, поддерживающие почерневший от времени потолок, и широкие окна, заклеенные толстой промасленной бумагой, сквозь которые едва просвечивала белизна снега во дворе.

— Не забывай, советник, — сказал он, — что еще три года назад здесь располагалась ставка командующего нашей Северной армией, а военным всегда почему-то требуется много места.

— У командующего будет его достаточно там, где он находится сейчас, — заметил Дао Гань. — Несколько сотен ли [1] Ли — мера длины, примерно равная 500 метрам. к северу, прямо посреди ледяной пустыни.

— Мне кажется, — сказал советник Хун, — что Управление личного состава в столице на несколько лет отстает от жизни. Когда они посылали вашу честь сюда, то явно полагали, что Бэйчжоу все еще находится на северной границе нашей империи.

— Может быть, ты и прав, — с печальной улыбкой сказал судья Ди. — Когда глава Управления вручал мне бумаги, он очень вежливо, но несколько рассеянно сказал, что верит, что я буду управлять делами варваров так же хорошо, как в Ланфане. Но здесь, в Бэйчжоу, меня отделяют от варварских племен, живущих за границей, триста ли и армия в сто тысяч человек.

Старый советник нервно подергал себя за бороду, затем встал и подошел к жаровне со стоящим на ней чайником. Советник Хун был старым слугой семьи Ди и присматривал за судьей, когда тот был еще ребенком.

Двенадцать лет назад, когда Ди получил первое назначение на должность судьи в провинции, Хун, несмотря на свой преклонный возраст, настоял на том, чтобы сопровождать его. Судья предоставил ему официальный статус, дав должность в суде. Преданный ему и его семье старик был бесценен в качестве доверенного лица, с которым судья мог откровенно обсуждать все свои проблемы.