Рекс Стаут - Четверо должны уйти [litres]

– Кто такой Карл Дрю?

– Управляющий делами. А что случилось?

Я обратился к Вулфу:

– Мои предположения почти подтвердились. Мисс Фосс убили. Прямо в кабинете. Карл Дрю сказал, что на нее напали, но не сказал как и кто.

Вулф свирепо посмотрел на меня, потом чуть повернул голову и с тем же свирепым выражением уставился на Флору Галлан. Она с трудом встала и, приняв вертикальное положение, запричитала:

– Нет! Нет! Нет, это невозможно!

– Я всего-навсего процитировал Карла Дрю, – напомнил я.

– Не может быть. Он сам так сказал?

– Четко и ясно.

– Но как… – Она не договорила, потом произнесла: – Но как же… – Снова замолчала, затем развернулась и решительно направилась к двери.

Вулф окликнул:

– Мисс Галлан, заберите свои деньги!

Флора Галлан, словно не услышав, вышла из кабинета. Вулф передвинул деньги мне. Я взял их и поспешил в прихожую. Флору Галлан я застиг уже у дверей. Когда я протянул ей деньги, она, будто не замечая меня, шагнула к двери, но я решительно преградил ей дорогу, выхватил у нее из рук сумочку, запихнул купюры внутрь и вернул сумочку Флоре Галлан, а затем услужливо распахнул перед ней дверь. Женщина, так и не раскрывая рта, с каменным лицом вышла. Я проводил ее взглядом, опасаясь, что она может оступиться на одной из семи ступенек крыльца, но она благополучно спустилась и пошла направо, в сторону Девятой авеню. Когда я вернулся в кабинет, Вулф сидел за столом с закрытыми глазами и пыхтел, как паровоз. Я протопал к своему столу и положил телефонный справочник на место.

– Она настолько огорошена от нежданно привалившего счастья, что может запросто попасть под машину, – заявил я. – Нужно было усадить ее в такси.

Вулф только хмыкнул.

– Кстати, – добавил я, – последние слова мисс Фосс я бы не назвал совершенно généreux. Скорее, их можно было бы отнести к разряду обидных.

Вулф хмыкнул еще раз.

– Кстати, – не унимался я, – несмотря на то, что по телефону я назвался Джоном Х. Уотсоном, к нам наверняка нагрянет сержант Стеббинс или инспектор Кремер, а то и оба. Когда они начнут проверять алиби, Флоре придется расколоться и признаться, где она была во время убийства. Тем более что мы слышали, как мисс Фосс убили. Более того, нас удостоят чести выступить на суде. Мы будем главными свидетелями.

Вулф открыл глаза.

– Сам знаю! – прорычал он. – Проклятье! Принеси мне все записи про Laelia gouldiana.

Еще ни одна орхидея в мире не обзывала гения чванливым ничтожеством и разбухшим комом сала. Я взял это себе на заметку, но вслух обсуждать не стал.

– Конечно, я вам признателен, – признался Кремер. – Почему же нет? Вы поступили вполне благоразумно. Сэкономили мне время и избавили от лишних хлопот. Значит, когда вы услышали удар, было полдвенадцатого?

Сидевший в красном кожаном кресле ровно в половине седьмого вечера инспектор Кремер, крупнотелый, мясистый, с широким и круглым лицом, до сих пор не утративший уже изрядно тронутую сединой шевелюру, мог бы и не язвить, и он сам прекрасно знал это, но пересилить себя не сумел. Это вырвалось у него само собой, по привычке, которая выработалась у него в ответ на бесчисленные насмешки и унижения, выпавшие на его долю в кабинете Вулфа за долгие годы общения с нами. А признать, что мы сэкономили ему время и избавили от лишних хлопот, Кремеру пришлось после того, как он ознакомился с отчетом, который, предвкушая визит полиции, я предусмотрительно напечатал в двух экземплярах, подписал сам и дал подписать Вулфу. В отчет я включил стенограмму беседы с Флорой Галлан и подробнейшее описание дальнейших событий. Сначала Кремер пробежал отчет глазами, а потом прочитал – медленно и внимательно.

– Строго говоря, самого звука удара мы не слышали, – возразил Вулф. Его необъятная туша уютно покоилась в просторнейшем кресле, изготовленном для него по специальному заказу. – Отчет напечатал мистер Гудвин, но я прочитал его, и в нем не сказано о том, что мы слышали звук удара.

Кремер отыскал на четвертой странице отчета нужное место и перечитал его.

– Хорошо. Вы слышали, как она застонала, потом что-то упало и послышался какой-то шелест. Но ведь удар-то был. Ее ударили по затылку большим куском мрамора – пресс-папье, – а потом задушили, затянув шарф на горле. Вы тут пишете, что это случилось в одиннадцать часов тридцать одну минуту.

– Да, но стон я услышал раньше, – поправил я. – После него раздавались другие звуки, потом связь оборвалась, и я несколько раз прокричал «алло», что было вполне естественно, но глупо. Лишь повесив трубку, я взглянул на часы. Вот тогда я и засек время. А стон раздался примерно минутой раньше. В одиннадцать тридцать. Если эта минута для вас настолько важна, конечно.

– Не настолько. Но самого удара ты не слышал?

– Нет.

Кремер нахмурился, вернулся к отчету, перечитал первую страницу и проглядел остальные. Потом задрал голову и посмотрел на Вулфа:

– Я знаю, какое значение вы придаете правильному употреблению слов. И какой вы мастер увиливать от прямого ответа. Тут подразумевается, что прежде вы не были знакомы с Флорой Галлан и не имели никаких дел ни с ней, ни с ее братом, ни с кем бы то ни было еще из их фирмы. Однако прямо так не изложено. Я хотел бы знать, так ли это на самом деле.

– Подразумевается все верно, – ответил Вулф. – Как и указано в отчете, я никогда не имел никаких дел ни с мисс Галлан, ни с ее братом, ни – насколько мне известно – с кем-либо из их коллег. То же самое верно и в отношении мистера Гудвина. Так, Арчи?

– Да, – подтвердил я.

– Хорошо. – Кремер сложил листки бумаги вчетверо и убрал в карман. – Значит, вы никогда прежде не слышали голос Бьянки Фосс и не сумели бы опознать его по телефону.

– Нет, конечно.

– Теперь, поскольку она мертва, вы тем более его не опознаете. Стало быть, вы не готовы присягнуть, что разговаривали именно с ней.

– Безусловно.

– Тогда возникает вопрос. Если с вами разговаривала и в самом деле Бьянка Фосс, то ее убили ровно в половине двенадцатого. В фирме Алека Галлана есть еще четыре человека, которые занимают ответственные посты и у которых были основания недолюбливать Бьянку Фосс. Они сами это признали. Кроме Флоры Галлан, это Анита Принс, закройщица и дизайнер, работающая с Галланом вот уже восемь лет; Эмми Торн, ответственная за связи и реализацию, работает в фирме четыре года; Карл Дрю, главный управляющий делами, работает пять лет. Никто из них в половине двенадцатого Бьянку Фосс не убивал. С четверти двенадцатого и вплоть до той минуты, когда позвонил мужчина, назвавшийся Джоном Х. Уотсоном, Карл Дрю находился внизу в главном зале, на глазах у четверых очевидцев, в том числе двоих клиентов. Анита Принс с одиннадцати часов не выходила из мастерской, расположенной на верхнем этаже. Кроме нее, там был сам Алек Галлан, две манекенщицы и около дюжины служащих. Эмми Торн в одиннадцать двадцать приехала на заранее назначенную деловую встречу в офисе на Сорок шестой улице, где оставалась в присутствии троих свидетелей до без четверти двенадцать. А Флора Галлан сидела здесь у вас. Все железно, комар носа не подточит.