Артур Дойль - Шерлок Холмс и доктор Ватсон

– Г-м! – произнес Холмс. – Нашли вы его мундштук?

– Нет.

– А портсигар?

– Да, он был у него в кармане пальто.

Холмс открыл портсигар и понюхал единственную оставшуюся в нем сигару.

– Это гаванская сигара, а это окурки сигар особого сорта, который импортируется голландцами из их ост-индских колоний. Их обычно заворачивают в солому, как вы знаете, и они потоньше и подлиннее, чем сигары других сортов.

Он взял четыре окурка и стал рассматривать их в свою карманную лупу.

– Две сигары выкурены через мундштук, а две просто так, – продолжал он. – Две были обрезаны не очень острым ножом, а концы двух других – откушены набором великолепных зубов. Это не самоубийство, мастер Лэннер. Это тщательно продуманное и хладнокровно совершенное убийство.

– Не может быть! – воскликнул инспектор.

– Почему же это не может быть?

– А зачем убивать человека таким неудобным способом – вешать?

– Вот это мы и должны узнать.

– Как убийцы могли проникнуть сюда?

– Через парадную дверь.

– Но она была заперта на засов.

– Ее заперли после того, как они вошли.

– Почем вы знаете?

– Я видел следы. Простите, через минуту я, возможно, сообщу вам еще кое-какие сведения.

Он подошел к двери и, повернув ключ в замке, со свойственной ему методичностью осмотрел ее. Затем он вынул ключ, который торчал с внутренней стороны, и тоже обследовал его. Постель, ковер, стулья, камин, труп и веревка – все было по очереди осмотрено, пока, наконец, Холмс не заявил, что удовлетворен, после чего он, призвав на помощь меня и инспектора, отрезал веревку, на которой висел труп несчастного Блессингтона, и почтительно прикрыл его простыней.

– Откуда взялась веревка? – спросил я.

– Ее отрезали отсюда, – сказал доктор Тревельян, вытягивая из-под кровати веревку, уложенную в большой круг. – Он ужасно боялся пожаров и всегда держал ее поблизости, чтобы бежать через окно, если лестница загорится.

– Это, должно быть, избавило убийц от лишних хлопот, – задумчиво сказал Холмс. – Да, все свершилось очень просто, и я сам буду удивлен, если к полудню не сообщу вам причины преступления. Я возьму фотографию Блессингтона, ту, что на камине. Она может помочь мне в моем расследовании.

– Но, ради бога, объясните нам, что же здесь произошло, – взмолился доктор.

– Последовательность событий ясна для меня, как будто я сам здесь присутствовал, – сказал Холмс. – Преступников было трое: один – молодой, другой – пожилой, а каков был третий, я пока определить не могу. Вряд ли надо говорить, что первые два – те самые, что выдавали себя за русского дворянина и его сына, и, следовательно, у нас есть их полный словесный портрет. Они были впущены сообщником, находившимся в доме. Примите мой совет, инспектор, и арестуйте слугу-мальчишку, который, как помнится, поступил к вам, доктор, на службу совсем недавно.

– Этого постреленка нигде не могут найти, – сказал доктор Тревельян. – Горничная и кухарка только что искали его.

Холмс пожал плечами.

– Он сыграл в этой драме немаловажную роль, – сказал он. – Три преступника поднялись по лестнице на цыпочках – пожилой шел первым, молодой – вторым, а неизвестный замыкал шествие...

– Это уж слишком, дорогой Холмс! – воскликнул я.

– Судя по тому, как накладываются друг на друга следы, сомнений быть не может. Я имел возможность изучить, кому какие принадлежат следы, когда побывал здесь вчера вечером. Затем все трое подошли к комнате мистера Блессингтона, дверь в которую была заперта. Ключ они повернули с помощью куска проволоки. Даже без лупы видно по царапинам на бородке, что они действовали отмычкой. Войдя в комнату, они первым делом вставили мистеру Блессингтону кляп. Он, наверно, спал или был так парализован страхом, что не мог кричать. Стены здесь толстые, и понятно, что крик его, если даже он успел крикнуть, никто не слышал. Затем – это мне совершенно ясно – злоумышленники устроили совет, что-то вроде суда. Тогда-то они и выкурили эти сигары. Пожилой сидел на том плетеном стуле – это он курил через мундштук. Молодой сидел там – он стряхивал пепел на комод. Третий ходил по комнате. Блессингтон, по-моему, сидел на постели, но в этом я не совсем уверен. Ну, и все кончилось тем, что они повесили Блессингтона. Они так хорошо подготовились к этому, что, наверно, принесли с собой какой-нибудь блок или шкив, который мог бы служить виселицей. Эта отвертка и винты были нужны им, как я полагаю, для закрепления блока. Но, увидев крюк, они, естественно, воспользовались им. Покончив с Блессингтоном, они вышли, а их сообщник запер за ними дверь.

Все мы с глубоким интересом слушали этот рассказ о ночных событиях, которые Холмс восстановил по приметам столь незаметным и малозначительным, что, даже видя их воочию, мы едва могли следить за ходом его рассуждений. Инспектор тотчас вышел, чтобы принять меры по розыску слуги, а мы с Холмсом вернулись завтракать на Бейкер-стрит.

– Я вернусь к трем, – сказал он, кончив завтракать. – Инспектор с доктором уже будут здесь к этому времени, и я надеюсь окончательно прояснить для них это дело.

Наши гости пришли в назначенный срок, но мой друг появился только без четверти четыре. Однако, когда он вошел, по выражению его лица я увидел, что ему сопутствовал полный успех.

– Какие новости, инспектор?

– Мы нашли мальчишку, сэр.

– Превосходно, а я нашел взрослых.

– Вы нашли их! – воскликнули мы в один голос.

– Ну, по крайней мере, я узнал, кто они. Ваш Блессингтон, как я и ожидал, хорошо известен в полицейском управлении. Да и его убийцы тоже. Это Биддл, Хэйуорд и Моффат.

– Банда, ограбившая Уортингдонский банк! – воскликнул инспектор.

– Совершенно верно, – сказал Холмс.

– Значит, Блессингтон, должно быть, Саттон?

– Да, – сказал Холмс.

– Ну, тогда все встает на свои места, – сказал инспектор.

Но мы с Тревельяном смотрели друг на друга, ничего не понимая.

– Вы, наверно, помните знаменитое ограбление Уортингдонского банка, – сказал Холмс. – В банде было пять человек – четверо нам знакомы, а пятого звали Картрайт. Был убит сторож Тобин, и воры скрылись с семью тысячами фунтов. Это было в тысяча восемьсот пятом году. Все пятеро были арестованы, но убедительных улик против них не имелось. Блессингтон, или Саттон, самый гнусный тип в этой пятерке бандитов, стал доносчиком. Картрайта повесили, а трем остальным дали по пятнадцать лет. Не отсидев нескольких лет до полного срока, они вышли на свободу на днях и решили, как вы догадываетесь, выследить предателя и отомстить ему за смерть товарища. Дважды они пытались добраться до него и терпели неудачу; на третий раз, как видите, получилось. Теперь вам все ясно, доктор Тревельян?