Томас Хэнши - Загадка ледяного пламени [litres]

Суперинтендант задумчиво покачал головой.

– Не нравится мне эта затея, Хэдленд, – медленно проговорил он, зажигая новую сигарету от окурка предыдущей. – Здесь и в самом деле скрыта какая-то загадка. Что-то значительное. Я чувствую.

– Мне тоже так кажется, мой дорогой друг, – многозначительно согласился с ним инспектор Клик. – А что было в письме из штаб-квартиры? Я видел, как утром вам передали какой-то пакет. Вашему секретарю надо все делать аккуратнее – я сужу по тому, как была наклеена на конверте марка. Из-за этого ваша деловая переписка похожа на любовные письма. Думаю, Боркинс так и подумал.

Но если в ожидании вечернего «развлечения» с Доллопсом настроение инспектора было великолепным, то «барометр» Нэкома явно упал. Он больше не улыбался.

– Вы думаете, рано или поздно наступит конец этим непрерывным грабежам банков? – со вздохом проговорил он. – Скотланд-Ярд достаточно силен, чтобы стереть в порошок любого. Но все наши попытки бессильны, так как преступники не оставляют следов. Сотрудники из штаб-квартиры сообщили, что новое ограбление произошло в Илинге. Как обычно, похитили только золото. Они никогда не остановятся. Если бы этот случай с сэром Мерритоном не был таким странным и запутанным, я вернулся бы в Лондон к оставленным делам. Если честно, то все это сильно меня волнует.

Клик поднял руку, словно пытаясь остановить словесный поток суперинтенданта.

– Только не выкиньте какой-нибудь дурацкий фортель, – вставил он. – Дайте бандитам веревку, чтобы повеситься, они только этого и хотят. И прикажите ничего не делать. Тогда они почувствуют полную безнаказанность и начнут проявлять беспечность. Ожидание – самая сложная часть работы. Когда же они станут совершенно беззаботны, вы возьмете их голыми руками.

– Жаль, что я не могу чувствовать себя столь же уверенным, как вы, – ответил суперинтендант Нэком, покачав головой. – Но вы раскрыли так много загадок, которые на первый взгляд казались неразрешимыми, а теперь, используя свой «вес», пытаетесь меня успокоить… И еще… Ах, Боркинс! Завтрак готов? Должен сказать, что мне не очень хочется есть хлеб человека, которого я только что засадил за решетку. Но, предполагаю, перекусить все же нужно, и желательно до того, как коронер вновь начнет расследование. А люди из местного морга уже ушли?

Боркинс, который осторожно постучал в двери, а потом просунул голову в щель, приглашая всех на ленч, протиснулся чуть дальше. В его глазах был явно написан триумф, на узких губах играла улыбка. Со стороны могло показаться, что он только что выиграл на бегах огромную сумму.

Клик выпустил облако сигаретного дыма и закинул одну ногу на другую – жест, который соответствовал хамоватому образу Хэдленда.

– Хорошо, – совершенно бесцеремонно объявил он. – Однако я не хотел бы оказаться на месте вашего хозяина, Боркинс. Он виновен, в этом нет никакого сомнения; нужно лишь время, чтобы оформить все как положено. Только тогда можно будет говорить о правосудии.

– Вы так думаете? – В голосе дворецкого прозвучала затаенная радость.

– Конечно, так и будет. У господина Мерритона нет никаких шансов. Скоро он будет качаться в петле.

Приятная новость перед ленчем, не так ли? Однако нужно относиться ко всему беспристрастно. А сейчас и в самом деле пойдем перекусим.

ОНИ ПОТРАТИЛИ ВЕСЬ день, обсуждая эпизод за эпизодом все то, что случилось в «Башнях», сравнивая, повторяя каждую сцену той роковой ночи, когда Дакр Уинн отправился на болота и, согласно словам всех, кто находился в особняке в ту ночь, так никогда и не вернулся – если, конечно, не считать заявления Боркинса. А к вечеру суперинтендант, сославшись на головную боль и судороги, прихватив записную книжку, удалился в свою комнату.

На прощание Гамильтон похлопал его по плечу, а потом неожиданно усмехнулся.

– Хорошо, берегите себя, господин Лэйк, отдыхайте, – проговорил он, коснувшись руки суперинтенданта, а потом кивнул, почувствовав, как напряжены мускулы начальника под тканью пиджака. – Я, в отличие от вас, в неплохой форме. Хотя не ожидаю, что возникнут какие-то трудности. Вот утренние газеты и местные издания – все они пишут об этом ужасном деле. Кажется, у Мерритона много друзей – пишут о нем только хорошее. Но, по-моему, они ошибаются, – тут он незаметно подмигнул суперинтенданту. – Во всяком случае, эти газеты помогут вам скоротать вечер. Пока мы не вернемся.

А потом добавил шепотом:

– К тому же мы могли бы намекнуть Боркинсу, что сегодня вечером мне нужно написать несколько писем; я запрусь в своей комнате и не хочу, чтобы мне кто-то мешал. А Доллопс пойдет отправить их на почту и получить свежую корреспонденцию. Так как? Я не хочу, чтобы у кого-либо возникли какие-нибудь подозрения. Нэком кивнул, потом взял записную книжку и письменные принадлежности точно так же.

– Я буду у себя в комнате, господин Лэйк, – объявил инспектор Клик так громко, чтобы было слышно и в коридоре, если, конечно, кто-то прятался там, пытаясь подслушать, о чем говорят гости в столовой. – Мне нужно написать несколько писем. Нет, не по этому вопросу. Моему финансисту. И, знаете ли, не хочу, чтобы меня при этом тревожили.

– Хорошо, – согласился Нэком. – А я тем временем ознакомлюсь с прессой, так что можете не спешить.

Дверь за спиной инспектора Клика резко захлопнулась, и он отправился в свою комнату вверх по лестнице, тихо насвистывая, в то время как из-за угла выскользнул Боркинс и насмешливо кивнул вслед инспектору. Затаившаяся улыбка играла в уголках рта этого человека; его глаза сузились, когда он смотрел вслед Клику, который поднялся по лестнице, направляясь в спальню.

– Тьфу! – пробормотал дворецкий, обращаясь к теням, словно это были живые собеседники. – Эти полицейские – настоящие профаны и лентяи. Разве нет? Писать любовные письма перед сном… Молодой бездельник!

Потом он повернулся и пошел на кухню. А наверху в темном коридоре замер инспектор Клик. Его плечи дрожали от приступов беззвучного смеха. Гамильтону очень понравились слова Боркинса про бездельника-полицейского.

Ночь выдалась безлунная. Большие серые облака заполонили небо. Из-за густого тумана контуры деревьев казались размытыми, а отдельные участки болот превратились в пятна чернильной мглы.

Два человека в потертых брюках с вытянутыми коленями и грязных синих вельветовых свитерах, с яркими носовыми платками, завязанными на шее, в огромных кепках, которые то и дело наползали на глаза, брели по узкой тропинке, ведущей от «Башен» к заливу Салтсвит. На перекрестке дороги навстречу им из тумана выскользнули еще две фигуры, тоже в низко надвинутых темных кепках; они фальшиво распевали «Спокойной ночи, моряки». Идущие из особняка ответили в унисон, а тот, что был повыше, насвистел мелодию. Они разошлись, не останавливаясь, словно передавая эстафету.