Рекс Стаут - Тройной риск

– Разумеется, я знаком с этой теорией, – с готовностью отозвался я, – и как раз решил проверить ее на практике.

– Вы поступили необдуманно, – изрек он таким тоном, словно делился с аудиторией своим скромным мнением, а затем развернулся и вышел из комнаты.

Воцарилась напряженная тишина. Пэт Лоуэлл взяла кофейник и налила себе стаканчик.

– Да, Гудвин, не завидую я вам, – пробормотал Пит Джордан.

– Это почему же? Надеюсь, этот тип не кусается?

– Не спрашивайте почему, просто будьте осторожны. Иногда мне кажется, что это не человек, а кобольд [5] Кобольды — в германской мифологии духи домашнего очага, безобразные карлики; добродушные, но способные принести несчастье тем, кого они невзлюбят. . – Он швырнул салфетку на стол. – Хотите увидеть художника за работой? Тогда смотрите. – Он включил один из приемников и уселся за рабочий стол.

– Я уберу посуду, – сказала Пэт Лоуэлл.

Байрам Хильдебранд, за время трапезы даже ни разу не пискнувший, включил другое радио и тоже пересел на рабочее место.

Миссис Ковен удалилась. Я помог Пэт Лоуэлл убрать со стола, но лишь с целью скоротать время. Оба радиоприемника надрывались, а для развития знакомства на ранних стадиях я более полагаюсь на разговор. Затем ушла и она. Я побродил по мастерской и понаблюдал за художниками. Мое отношение к Ослепительному Дэну пока не изменилось, но я не мог не восхититься тем, как они работают. Начиная с грубых набросков, которые для меня все выглядели одинаково, они столь быстро обращали эти наброски в готовые трехцветные рисунки, что я, перемещаясь по мастерской туда-сюда, едва мог уследить за чудесными метаморфозами. Оба пахали практически без перерывов, если не считать того, что время от времени Хильдебранд вскакивал и прибавлял звук в своем приемнике, а минутой позже Пит Джордан отвечал ему тем же. Я уселся и предпринял эксперимент по прослушиванию двух радиостанций одновременно, но весьма скоро у меня начал сворачиваться мозг, и я поспешил убраться из мастерской.

Дверь из холла в гостиную была открыта, я заглянул туда и, заметив за столом занятую бумагами Пэт Лоуэлл, вошел. Она оторвалась, кивнула и снова принялась за работу.

– Выслушайте меня, одну лишь минуту, – начал я. – Мы с вами одни на этом необитаемом острове, и вот уже несколько месяцев вы держите меня на почтительном расстоянии, и я в отчаянии. Нет, я вовсе не прошу вас о близости. Но даже когда вы в этих ваших лохмотьях и без всякой косметики, ваша красота…

– Я занята, – категорически оборвала она меня. – Поищите себе другое занятие. Пойдите поиграйте с кокосовым орехом.

– Вы еще пожалеете, что меня прогнали! – разгневанно бросил я и вышел в холл, откуда через стеклянную входную дверь посмотрел на внешний мир.

Вид был не ахти, а радиоприемники по-прежнему били мне по ушам, и я направился наверх. Заглянув через арку в комнату слева и не увидев там никого, кроме обезьянки в клетке, я двинулся в другую, справа. Здесь тоже было полно мебели, но признаков жизни не наблюдалось. При подъеме по следующей лестнице мне показалось, что звук приемников, как ни парадоксально, стал не тише, а еще громче, и на самом верху я понял почему. Третье радио заходилось за одной из закрытых дверей. Я прошел по коридору и открыл дверь в кабинет, где ранее разговаривал с Ковеном. Нет, не здесь. Заглянул в другую комнату, но там передо мной предстали лишь полки, заваленные бельем. Постучал в дверь следующей и, не получив ответа, вошел. Это оказалась большая спальня, весьма затейливого вида, с огромной кроватью. Судя по мебели и различным аксессуарам, комната принадлежала супружеской паре. Радиоприемник на ножках выдавал мыльную оперу, а на диване вытянулась миссис Ковен, крепко спавшая. Во сне черты ее лица смягчились, и она выглядела не такой серьезной, с чуть приоткрытым ртом и расслабленными пальцами на подушке. Похоже, завывания приемника на прикроватном столике нисколько ей не мешали. Меня переполняла решимость найти Ковена, и я даже сделал пару шагов со смутной мыслью поискать его под кроватью, но, взглянув через открытую дверь справа в соседнюю комнату, обнаружил его там. Он стоял у окна спиной ко мне. Рассудив, что, если я войду к нему из спальни, где дремала его супруга, подобное поведение может показаться ему несколько нахальным, учитывая наше непродолжительное знакомство, я вернулся в коридор, закрыл дверь, подошел к следующей и постучал. Не получив ответа, повернул ручку и вошел.

Радио заглушило поднятый мной шум. Ковен так и оставался у окна. Тогда я хлопнул дверью. Он резко обернулся и что-то сказал, но из-за воплей приемника его было не слышно. Я закрыл дверь в спальню, и стало несколько потише.

– Ну? – спросил он с таким видом, словно бы не представлял, кто я такой и что мне надо.

За это время Ковен побрился, причесался и облачился в добротный коричневый костюм, желто-коричневую рубашку и красный галстук.

– Уже почти четыре часа, – объявил я. – И скоро я уйду и заберу свой револьвер.

Он вынул руки из карманов и рухнул в кресло. Я машинально отметил, что меблировка в этой комнате вполне сносная.

– Я стоял у окна и размышлял, – объявил хозяин дома.

– Ну-ну. Надумали чего?

Ковен вздохнул и вытянул ноги.

– Слава и богатство, – изрек он, – не единственное, что нужно человеку для счастья.

Я сел, твердо решив выдержать все до конца, и живо поинтересовался:

– И что же еще лично вы включили бы в этот список?

Он предпринял попытку объяснить мне. Он все говорил и говорил, но я не стану излагать его речь дословно, поскольку сомневаюсь, что в ней содержалась какая-либо полезная для вас информация, во всяком случае, я там таковой не обнаружил. Время от времени я из вежливости издавал согласное мычание. Поначалу я внимал Ковену, но затем нашел некоторое облегчение в прослушивании по радио мыльной оперы, которая, хотя и несколько приглушалась закрытой дверью, звучала все же довольно отчетливо. Естественно, в конечном итоге оратор добрался и до собственной жены, для начала проинформировав меня, что она у него третья и что они состоят в браке всего лишь два года. К моему удивлению, Ковен вовсе не порвал ее в клочья. Наоборот, говорил, какая Марсель замечательная. Суть его тирады сводилась к тому, что, даже если к славе и богатству добавить дружеские отношения с любимой и любящей женой, моложе вас на четырнадцать лет, этого тоже будет недостаточно для счастья.

Его монолог прервался лишь раз, когда в комнату зашел Байрам Хильдебранд. Он явился продемонстрировать исправленный вариант семьсот двадцать восьмого эпизода третьего блока. Они немного обсудили свое художество, а потом Ковен утвердил переделку, и Хильдебранд удалился. Я надеялся, что перерыв отвлек Ковена, но не тут-то было, он продолжил с того самого места, где и остановился.