Рекс Стаут - И трижды был опущен занавес

– Нет, – фыркнул Вулф, поднял глаза на настенные часы, снова поочередно осмотрел всех присутствующих и заключил: – Я непременно поставлю миссис Майон в известность о том, что вы не пытались утаить от меня факты.

– А что еще вы ей скажете? – полюбопытствовал Арнольд.

– Не знаю. Посмотрим.

Это им не понравилось. Я бы затруднился назвать вопрос, по которому эти шестеро могли достичь полнейшего единодушия, но Вулфу удалось сделать невозможное, произнеся всего три слова. Все присутствующие хотели услышать если не вердикт, то хотя бы заключение специалиста или, на худой конец, хотя бы намек. Адель Босли проявила настойчивость, Толстяк Руперт аж запищал от негодования, а судья Арнольд, казалось, вот-вот грязно выругается. Некоторое время Вулф терпеливо выжидал, а потом поднялся на ноги и сердечно пожелал всем доброй ночи. Разговор был закончен на такой ноте, что перед уходом никто не поблагодарил нас за поданные напитки – даже мисс Босли, специалист по связям с общественностью, даже доктор Ллойд, в одиночку осушивший целую бутылку бурбона.

Закрыв и заперев на ночь парадную дверь, я вернулся в кабинет. К моему изумлению, Вулф все еще стоял. Застыв перед книжным шкафом, он хмуро взирал на переплеты.

– Никак не угомониться? – вежливо спросил я.

Обернувшись, он вызывающе бросил:

– Мне нужна еще одна бутылка пива.

– Ну уж нет. С обеда вы и так расправились с пятью.

Я говорил спокойно, поскольку привык к подобным спорам. Вулф сам установил себе предел в пять бутылок: именно столько пива он выпивал между обедом и отходом ко сну. Обычно Вулф придерживался этого правила, но, когда что-либо всерьез выбивало его из колеи, он предпочитал перекладывать ответственность на других, чтобы на них можно было отыграться. Ну что же, это тоже было частью моих многочисленных обязанностей.

– Даже и не надейтесь, этот номер у вас не пройдет, – твердо заявил я. – Я лично считал бутылки. Ровно пять. А в чем дело? Уж полночь близится, а убийца до сих пор так и не найден?

– Вздор! – Вулф плотно сжал губы. – Да разве в этом дело. Если бы требовалось просто найти убийцу, вопрос был бы закрыт еще сегодня. Меня беспокоит треклятый пистолет с крылышками. – Он уставился на меня, сощурив глаза, словно бы заподозрив, что и у меня тоже имеются крылья. – Я мог бы, конечно, просто закрыть глаза на эту деталь… Но нет, нельзя. Это было бы опрометчиво, учитывая, в каком положении оказались наши клиенты. Нам придется выяснить все досконально. Альтернативы нет.

– Досадное препятствие. Могу ли я чем-то помочь?

– Да. Завтра утром первым же делом позвони мистеру Кремеру. Попроси его быть здесь в одиннадцать.

Мои брови приподнялись.

– Но ведь инспектор Кремер интересуется исключительно убийствами. Мне сказать ему, что у нас имеется нераскрытое убийство?

– Нет. Скажи, что он останется доволен визитом – это я гарантирую. – Вулф сделал шаг в мою сторону. – Арчи…

– Да, сэр?

– У меня был скверный вечер, и я выпью еще одну бутылку пива.

– Нет. Исключено.

Вошел Фриц, и мы начали наводить порядок.

– Уже за полночь, и вам пора в кровать. Отправляйтесь спать.

– Одна бутылка ему бы не повредила, – пробормотал Фриц.

– Вот уж не ожидал от тебя такого, – с горечью сказал я. – Ладно, предупреждаю обоих: у меня в кармане пистолет. Да что такое вообще творится в этом доме?!

Девять месяцев в году инспектор Кремер из убойного отдела, широкоплечий седеющий здоровяк, смотрится вполне прилично, но летом его лицо обретает из-за жары несколько вульгарный красный оттенок. Поскольку инспектора это сильно огорчает, иметь дело с Кремером в августе сложнее, чем, например, в январе. Если однажды обстоятельства сложатся так, что мне придется совершить убийство, я от души надеюсь, что это случится зимой.

Во вторник около полудня Кремер сидел у нас в кабинете в красном кожаном кресле и не слишком добродушно взирал на Вулфа. Инспектор не смог прибыть к одиннадцати часам – в это время Вулф как раз спускается из оранжереи с орхидеями, – поскольку задержался на другой встрече. Хозяин кабинета и сам не лучился радушием, поэтому я с интересом ждал, когда начнется водевиль. К тому же мне было любопытно взглянуть, каким образом Вулфу удастся втереть Кремеру очки и вовлечь его в расследование убийства, не дав инспектору понять, что таковое вообще было совершено. В конце концов, гость наш был далеко не глуп.

– Я заскочил к вам по дороге в центр, – пробурчал Кремер, – и время уже поджимает.

Держу пари, это была наглая ложь. Кремер попросту не желал признаться, что инспектор полиции по первому же зову примчался к частному детективу, пусть даже и к такому, как Ниро Вулф.

– Небось хотите разузнать насчет дела Дикинсона? – бурчал себе под нос Кремер. – Ну и кто же вас нанял?

Вулф покачал головой:

– Никто, слава небесам. Я хотел поговорить насчет убийства Альберто Майона.

Я изумленно вытаращился на него. Это было выше моего понимания. Разве можно начинать вот так, с места в карьер? А как же обещание, которое Вулф дал клиентам?

– Убийство Майона? – без интереса переспросил Кремер. – Такого дела у меня в производстве нет.

– Скоро будет. Альберто Майон, знаменитый оперный певец. Скончался четыре месяца тому назад, девятнадцатого апреля. В собственной студии на Ист-Энд-авеню. Был застрелен из револьвера…

– А-а, этот, – кивнул Кремер. – Как же, помню. Но вы малость перепутали. Это было самоубийство.

– Нет. Это было убийство с отягчающими обстоятельствами.

Кремер трижды тяжело вздохнул, молча уставившись на собеседника. Потом без всякой спешки достал из кармана сигару, осмотрел ее и сунул в рот. Помедлив, снова взял ее в руки.

– Я подметил одну любопытную закономерность, – сказал он. – Как только зайду к вам, обязательно заработаю головную боль. Еще ни разу не было осечки. Кто говорит, что это было убийство?

– Я сам пришел к такому выводу.

– Ну, тогда сомнений быть не может! – Сарказм Кремера обычно был немного тяжеловат. – Надеюсь, у вас есть какие-то улики?

– Никаких.

– Прекрасно. Улики в работе следователя только помеха. – Кремер снова сунул сигару в рот и, не выдержав, взорвался: – А с каких это пор вы начали выражаться столь лаконично? Продолжайте, черт вас побери, расскажите еще что-нибудь! Аргументируйте свое заявление!

– Ну что же… – Вулф призадумался. – Это будет не так-то просто. Полагаю, вы вряд ли знакомы со всеми деталями, поскольку прошло уже немало времени, да и убийство это было квалифицировано как суицид.

– Я очень неплохо все помню. Как вы сами сказали, этот тип был знаменитостью. Начинайте уже.

Вулф откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.