Рекс Стаут - Даже в лучших домах

– С некоторыми ограничениями. Вы не можете… – Я махнул рукой. – Ладно, не будем об этом. Четвертое?

– Четвертое – это дом. Я должен выставить дом со всем его содержимым на продажу. У меня есть на то конфиденциальные указания.

Я вылупился на него:

– Продать дом со всем содержимым?

– Да. Я получил указания о цене и особых условиях.

– Не могу поверить.

Он пожал плечами:

– Я сказал Ниро, что ты подумаешь, будто я лгу.

– Я не думаю, что вы лжете. Я просто не могу поверить. К тому же кровать и другие предметы в моей комнате – мои собственные. Должен ли я вывезти их сегодня или могу подождать до завтра?

Марко сочувственно вздохнул.

– Бедный мой дружок, – проговорил он, словно извиняясь, – не стоит торопиться. Продать дом – не то же самое, что продать телячью отбивную. Мне кажется, тебе стоит пока жить там.

– Он так сказал?

– Нет. А с чего тебе переезжать? Так я думаю, и это тесно связано с последним пунктом – с инструкциями, которые оставил для тебя Ниро.

– О, вот как! Очень предусмотрительно с его стороны. И что это за инструкции?

– Ты должен действовать, руководствуясь собственным опытом и интеллектом. – Он замолк.

– Это запросто, – кивнул я. – Я всегда так действую. А конкретно?

– Это все. Других инструкций нет. – Марко развел руками. – Я все передал.

– И вы называете это инструкциями?

– Я – нет. Он назвал. – Марко нагнулся ко мне. – Арчи, я сказал ему, что он ведет себя непростительно. Он уже собирался уходить, изложив мне эти пять пунктов. Он меня выслушал, потом молча повернулся и ушел. И больше я ничего не знаю, совсем ничего.

– А куда он ушел? Где он? Он ничего мне не передал?

– Ни слова. Кроме того, что я сказал.

– Проклятье! Все-таки он наконец спятил, как большинство гениев, – заявил я и поднялся на ноги.

Два часа кряду я разъезжал на машине, в основном по Центральному парку. Время от времени для смены декораций я прокатывался по прилегающим авеню.

Оставаясь в доме, я не сумел запустить свой мыслительный процесс и надеялся, что езда прочистит мои мозги. К тому же мне до смерти не хотелось видеть Фрица с Теодором, да и вообще общаться с кем-то, кроме меня самого. Вот поэтому, руководствуясь собственными опытом и интеллектом, я и колесил по Центральному парку.

По пути меня наконец осенило, в чем причина моих затруднений: впервые за много лет я остался без поручений. Как я могу решать, что делать, если делать мне нечего?

Теперь я убежден: за те два часа я ни разу не заехал севернее Сто десятой улицы или южнее Четырнадцатой улицы, поскольку подсознательно надеялся, что Вулф находится где-то в указанных пределах, и не хотел покидать их. Когда же я все-таки их покинул, случилось это не по моей вине.

Следуя по Второй авеню в районе Семидесятых улиц, я притормозил на красный свет одновременно с полицейской машиной, по правую сторону от нее. Сигнал светофора уже менялся на зеленый, когда полицейский высунул из окна голову и крикнул мне:

– Остановитесь у тротуара!

Польщенный вниманием, как и любой другой водитель на моем месте, я повиновался. Патрульная машина стала рядом, полицейский вылез и с ходу изобрел еще более оригинальную фразу:

– Предъявите ваши права.

Я достал водительское удостоверение, и он всмотрелся в него.

– Да, мне сразу показалось, что я узнал вас.

Он вернул мне удостоверение, обошел вокруг капота моей машины, открыл дверцу с противоположной от меня стороны, устроился на соседнем сиденье и выпалил:

– Поехали в Девятнадцатый участок! Шестьдесят седьмая улица, восточнее Лексинггон-авеню.

– Можно и туда, – согласился я. – Хотя лично я предпочитаю Бруклинский ботанический сад, особенно сейчас, на Пасху. Давайте бросим жребий.

Он и ухом не повел.

– Ладно, Гудвин, не старайтесь. Я знаю, что за словом вы в карман не лезете, да и вообще наслышан, что вы за штучка. Поехали!

– Приведите любой довод – хороший или плохой. Если вы не против, конечно.

– Какой еще довод? Час назад по радио передали, что вас следует найти и задержать. Почем я знаю, может, по случаю Пасхи вы подбросили младенца к церковным ступеням.

– Да, вы правы, – согласился я. – Поедем заберем его.

Я тронул машину с места, сопровождаемый почетным эскортом. Место назначения, Девятнадцатый полицейский участок, было мне уже знакомо. Именно там я однажды сподобился провести изрядный кусок ночи в оживленной беседе с лейтенантом Роуклиффом, нью-йоркским Коном Нунаном.

Доставив меня в участок и предъявив сержанту, баловень судьбы, нашедший и задержавший самого Арчи Гудвина, сделал заявление. Он требовал запомнить, что его зовут Джон Р. О’Брайен, а никак не Джон Ф. О’Брайен. А все потому, как объяснил он сержанту, что в прошлом году один из его выдающихся подвигов ошибочно приписали Джону Ф. Так что с него хватит. Он и сам не прочь пожинать лавры, раз задержал объявленного в розыск беглеца от правосудия. Закончив речь, он пожелал мне приятного времяпрепровождения и отчалил. Тем временем сержант позвонил по телефону. Повесив трубку, он взглянул на меня уже с меньшим равнодушием.

– Вас требует к себе Уэстчестер, – сообщил он. – Вы сбежали с места преступления и препятствуете отправлению правосудия. Хотите исповедоваться?

– Не особенно, хотя не сомневаюсь, что это было бы забавно. А что случится, если я откажусь?

– Человек из Уэстчестера уже в городе. Несется сюда на всех парах, чтобы забрать вас.

– Я буду биться, как загнанная в угол крыса, – покачал я головой. – У меня четырнадцать адвокатов, и все предупреждены. Десять против одного, что у него нет ордера. Такие дружеские услуги не в моем вкусе. Похоже, вы влипли, сержант.

– Ой как напугали! Если у него не окажется ордера, я отошлю вас в городское управление, а там уж разберутся.

– Да, – признал я, – тогда вы выйдете сухим из воды. Но если желаете, могу избавить вас от лишних хлопот. Свяжитесь по телефону с окружным прокурором Уэстчестера и позвольте мне поговорить с ним. Я готов даже заплатить за звонок.

Сначала эта мысль его не вдохновила, но потом чем-то приглянулась. Видно, он передумал после того, как сообразил, что может оказаться причастным к расследованию самого громкого убийства месяца. Конечно, пришлось еще немного поуламывать его. Однако, после того как я сообщил, что окружной прокурор сейчас пребывает в резиденции Рэкхемов, и дал номер телефона, сержант сдался. И позвонил. Правда, подстраховался. Сказал, что хотел только предоставить окружному прокурору возможность, если тот пожелает, переговорить с Арчи Гудвином. Тот пожелал. Я обогнул заграждение, подошел к столу и взял трубку:

– Мистер Арчер?

– Да! – проревела трубка. – Это совершенно…