Патриция Вентворт - Светящееся пятно. Кольцо вечности

В открытую дверь хлынул ледяной воздух. В начавшем сгущаться тумане виднелась нависающая громада главного инспектора Лэмба, за ним стоял элегантный Фрэнк Эббот, двоюродный брат Сисели, служивший в полиции. Так-так, наверное, наручники сразу не защелкнут — предстоит некая предваряющая беседа. Жизнь, несомненно, полна новых ощущений. Кто сказал, что послевоенные годы выдались скучными? Даже в разгар царившей в Европе неразберихи пресыщенный вкус мог бы отыскать нечто пикантное в этой ситуации. Грант ни секунды не сомневался, что Агнес все выложила полицейским, и в этом случае он должен предоставить в высшей степени убедительные объяснения.

С этими мыслями Грант проводил посетителей в кабинет, внимательно посмотрел, как Лэмб снимал пальто и шляпу, а потом, отказавшись от предложенного кресла, с мрачным видом сел за письменный стол. Лишь после этого инспектор произнес:

— Интересно, а вы ждали нас, мистер Хатауэй?

Грант по-прежнему стоял. Обычным тоном он ответил:

— Ну, я хотел с вами поговорить. Дважды звонил в Эбботсли, не вернулся ли Фрэнк, поскольку намеревался с вами связаться.

Лэмб усмехнулся:

— Присядьте, мистер Хатауэй. Я только что из лентонского отделения полиции. Как вы, возможно, уже догадались, к нам явилась ваша горничная Агнес Рипли. Она дала весьма серьезные показания, так что я прибыл узнать, как вы сможете их прокомментировать.

Грант придвинул себе стул. Теперь все расселись за столом: мрачный и сосредоточенный главный инспектор, холодный и бесстрастный Фрэнк и подозреваемый Грант Хатауэй. Его положение действительно напоминало нахождение на скамье подсудимых, вот только стороны сидели почти вплотную, и у Гранта не было адвоката. Если он не сумеет привести достаточно убедительных доводов, то и вправду окажется в суде. Что бы ни случилось дальше, сделка с Джеймсом Рони не выгорит. Никто не заплатит кругленькую сумму, чтобы доверить сына человеку, арестованному по подозрению в двух убийствах, совершенных с особой жестокостью. А деньги были ему нужны просто позарез. Они были частью игры с целью «продемонстрировать Сисели», чего он стоит. А без денег тут никуда.

— Могу я ознакомиться с показаниями, которые мне предстоит прокомментировать? — спросил Грант.

Он взял у Фрэнка Эббота отпечатанный на машинке протокол допроса и принялся его читать, хмуря лоб. Закончив, он поднял голову и произнес:

— По-моему, у нее не все дома. Сегодня утром моя экономка дала ей расчет. После чая Агнес пришла сюда и закатила сцену. Она хотела, чтобы я позволил ей остаться.

— А почему ваша экономка дала ей расчет? Почему горничную уволили?

— Вам придется спросить об этом миссис Бартон.

— И вы не знаете?

— Нет. Я заметил, что миссис Бартон не хотела вдаваться в подробности.

— Итак, мистер Хатауэй, перед вами показания Агнес Рипли. Вы хотите что-нибудь сказать касательно их?

— Да. Начнем с того, что не знаю, известно ли вам, что я уезжал.

— С восьми тридцати утра воскресенья до одиннадцати утра понедельника? Да, известно.

— Хочу заявить, что не знал об этих двух убийствах, пока сама Агнес не рассказала мне о них сегодня в пять часов вечера.

— Вы вернулись в одиннадцать утра и разговаривали с инспектором Смитом. Он расспрашивал вас о ваших передвижениях в пятницу, восьмого января, то есть в прошлую пятницу, а потом снял у вас отпечатки пальцев. Как вы думаете, зачем?

— Я знал, то есть слышал, что по округе ходят какие-то дикие слухи. По крайней мере, тогда я решил, будто это слухи. Какие-то россказни, что Мэри Стоукс, по ее словам, видела труп. Поскольку там, где она его якобы видела, никакого трупа не нашли, я заключил, что она все это выдумала.

— Вы слышали эту историю?

— Да. Миссис Бартон что-то такое говорила, и моя жена обмолвилась о ней — знаете ли, вскользь, — а не так, если бы за всем этим скрывалось что-либо серьезное.

— Вы решили, что инспектор Смит расспрашивал вас в связи с этой историей. И вы тогда не знали, что Мэри Стоукс убита?

— Разумеется, нет.

— А о том, что в Доме лесника обнаружили труп Луизы Роджерс?

— Я понятия не имел, что там нашли чье-то тело.

— Каковы были ваши передвижения после ухода инспектора Смита?

— Я находился в поместье. Почти все время рядом был мой скотник. После обеда я работал в амбаре, который мы чиним. На ферме всегда много работы. Затем я вернулся и стал наводить порядок на столе — приходится много заниматься всякой писаниной. Вскоре явилась Агнес и устроила сцену.

— И никто вам случайно не обмолвился о двух совершенных убийствах?

— Скотник ничего не говорил, ничего не сказали еще два человека, с которыми я общался. И миссис Бартон тоже. Можете спросить у них.

Лэмб постучал пальцами по колену.

— Вернемся к показаниям. Итак, вы признаёте, что все, сказанное Агнес Рипли, верно?

— Частично.

— Вы не могли бы уточнить, в каких именно частях все верно?

Грант просмотрел машинописные листы и повертел их в руках.

— Разговор по телефону — да, так оно и было.

— Эта женщина, Луиза Роджерс, действительно звонила вам, сообщив, что хочет приехать и увидеться с вами?

— Да.

— Она приезжала и виделась с вами?

— Да.

— Вы можете прокомментировать показания Агнес Рипли в части того, что она подслушала?

— Разумеется. Агнес все перепутала. По-моему, мне лучше самому рассказать вам, что произошло. Приехавшая сюда женщина находилась в возбужденном состоянии. Она бегло говорила по-английски, но с иностранным акцентом, и была чрезвычайно взвинчена. Неудивительно, что Агнес все напутала. Эта дама рассказала долгую историю о том, что бежала из Парижа, как их бомбили по дороге, — я так и не понял, где именно. Заявила, что с собой у нее было много ценных украшений, которые, по ее словам, украл какой-то англичанин. Как только мне удалось вклиниться в ее монолог, я сказал, что мне очень жаль и все такое, однако это давняя история и ко мне она не имеет никакого отношения. Выразился я не так прямолинейно, сами понимаете, но смысл был примерно таким. Ну а потом она выдала совершенно безумный рассказ о том, что видела руку грабителя, когда тот схватил драгоценности. Добавила, что узнает эту руку, если увидит ее снова. Ну а мне по-прежнему хотелось выяснить, при чем же тут я. Женщина сказала, что хочет взглянуть на мои руки, так что я положил их на стол, а она внимательно их рассмотрела. Похоже, это ее успокоило, и она уехала.

Фрэнк Эббот все записывал с бесстрастным выражением лица, что придавало ему еще более разительное сходство с портретом леди Эвелин, висевшим в Эбботсли. Он считал, что если Хатауэй врет, то неубедительно — настолько неубедительно, что его слова вполне могли быть правдой.