Юлия Санникова - Расследования официальные и не очень [litres самиздат]

– От отчаяния?

– Да, настоящему французу, наверное, сложно будет это понять. Видите ли я – обычная женщина предпенсионного возраста без особых достоинств и профессии. Приехала в Париж тридцать лет назад из Румынии, поступила здесь в университет, хотела изучать французскую литературу – я бредила ею с детства – но не хватило пороху закончить учебу. Я не очень-то умна, месье Пикар, и литературных склонностей у меня нет. Университет пришлось бросить, я устроилась кассиром в магазин на заправке, потом нашла работу секретарем. Но все это не давало стабильности. Время шло, карьеру я не сделала, с каждым прожитым годом мне становилось все страшнее. Будущее рисовалось в черных красках, я видела себя доживающей век в румынской провинции, из которой я когда-то давно сбежала. У меня до сих пор нет гражданства, и каждый год я хожу продлевать свой вид на жительство, которого меня могут лишить в любое время. Нас очень много таких несчастных эмигрантов, никому не нужных здесь, оторвавшихся от жизни там, у себя на родине, отчаявшихся пожить по-человечески хоть какое-то, пусть недолгое время.

Мадам Бабеш шумно вздохнула и смахнула слезы:

– Ну вот мы собрались вместе, несколько таких женщин-эмигранток… и я предложила такой вот способ заработать немного денег. Идею мне подсказала моя кузина Милена, она актриса, приехала из Румынии всего семь лет назад, и ей повезло устроиться в один экспериментальный театр на Монмартре. Она легко входит в любой образ, может сыграть и вульгарную базарную бабу и рафинированную леди. У нее правда талант. А костюмы и бутафорию можно всегда позаимствовать прямо в театре.

– Дело, наверное, было очень выгодным? – с восхищением заметил Пикар. – Сколько же всего человек в нем участвует? Или может лучше спросить, сколько важных боссов вам удалось перецеловать?

– Месье Робино был восемнадцатым, – ответила мадам Бабеш.

Пикар присвистнул.

– Вот это да! У вас прирожденный организаторский талант. Да и преступница вы прекрасная. Организовали шантаж, не тряся при этом пистолетом перед лицом запуганной жертвы и не похищая любимую собачку у богатой вдовы.

– Преступница… – тихо повторила Мария Бабеш, – да, без сомнения, я самая настоящая преступница, хотя и не чувствую себя ею.

– А кем же вы себя представляете?

– Не знаю… вы, безусловно, правы, я нарушала закон. Но видите ли, те боссы, которые нанимают нас. Они ведь не самые приятные экземпляры. Почему вы думаете они нанимают секретарями выходцев из Румынии, Туниса или Мадагаскара? Потому что платить им можно меньше, а работой нагружать побольше. Эмигранты хотят остаться во Франции, боятся, чтобы их не выслали, поэтому стараются сильней. Никто из нас не пойдет в полицию, если его оскорбят на рабочем месте или забудут вписать медицинскую страховку в трудовой контракт. Были и похуже случаи… – Мадам Бабеш отвела взгляд. – Все это очень неприятно. А самое досадное, что ты никак не можешь повлиять на ситуацию, и от этого бессилия копится стресс. Не знаю, понимаете ли вы меня.

– Конечно, понимаю.

– И потом они так сорят деньгами. Месье Марло играет в он-лайн казино и проворачивает какие-то сомнительные операции на бирже. Я в этом мало что смыслю, но все же поняла, что сделки там полулегальны. Поэтому я подумала, что большой беды не будет, если мне подарят несколько тысяч евро за хорошо сделанные фотографии. Тем более деньги этим людям не тяжким трудом достались.

– Старая как мир история о благородном разбойнике, – тихо промолвил Пикар. – Скажите, мадам Бабеш, а случалось, что кто-то не поддавался на угрозы?

– Нет, за все время такого не случилось ни разу.

– Интересно.

– И мне интересно. Это означает, что все они боялись, понимаете, месье Пикар? Боялись, что жены им не поверят, если они скажут, что это подстроено, и кто-то их шантажирует. Ведь они могли сказать правду, защищаться, отстаивать ее, но выбрали платить и не связываться. Потому что струсили.

– В самом деле. Но и фото были весьма правдоподобными.

– Да, Милена бесподобная актриса. Видели бы вы ее в «Долорес Клейборн», она там играет 65-летнюю главную героиню и как играет! Ни за что не скажешь, что ей всего-то 32 года!

– А заброшенные дома, куда посылали выкуп?

– Это была идея Шарифы. Она как раз живет рядом с одним из таких домов. Хозяева появляются там очень редко и не задерживаются больше часа, поэтому можно было не волноваться, что письмо перехватят. К тому же в большинстве случаев письмо поручали отправить секретарю. Тогда мы просто забирали деньги, а конверт выбрасывали.

– А все эти отлучки в момент перед роковым поцелуем?

– Это устроить проще простого. Главное, найти подходящий предлог – пойти за буклетами на выставке или в туалет в ресторане. Быть поблизости, чтобы поймать нужный ракурс для фото, и остаться незамеченной не так уж сложно. С глаз долой, как говорится, из сердца вон. Секретари вообще сродни человеку-невидимке, их почти никогда не замечают.

– Вы хороший психолог, мадам Бабеш, так тонко все рассчитали и организовали, – похвалил Пикар. – А еще прекрасная актриса, не хуже вашей Милены. В тот день, когда я приходил к месье Марло, вы вели себя как ни в чем не бывало. Не отрицайте, мадам, может вам не удалось окончить университет, но мозги и находчивость у вас есть.

– Пусть так, но все же меня поймали, – сказала мадам Бабеш.

– Только благодаря моему двадцатилетнему опыту в криминалистике, иначе и я бы не разобрался. После разговора с месье Рабино, я понял, что это дело – одно из цепи подобных событий. Я заметил, что в обоих случаях фигурировал секретарь, который отлучался в самый ответственный момент. Мне оставалось только по своим каналам получить распечатку звонков с мобильного обоих секретарей. За день до того и в день, когда их боссов целовали незнакомые женщины, они звонили по одному номеру, принадлежащему, как выяснилось, Милене Урсу, актрисе из театра «Вельвет». Все очень просто, как видите.

– Вы были очень добры, – Мария Бабеш ласково посмотрела на него, – поэтому я позволю себе попросить вас. Я понимаю, что должна буду отвечать за свои поступки. Скорее всего меня посадят в тюрьму. Но месье Пикар, можете ли вы замолвить за меня словечко, чтобы меня не высылали из Франции? Видите ли, год назад я перевезла сюда из Румынии больную мать, я смогу ухаживать за ней, только если останусь здесь. Ей необходимо покупать лекарства… если ей придется возвращаться в Румынию, боюсь, она просто не выдержит этого. А я даже из тюрьмы смогу ей хоть чем-то помогать. Можно ли как-то устроить дела с миграционной службой? Или это слишком большая просьба?

– Не спешите, мне кажется, я смогу придумать кое-что получше, – успокоил ее Пикар. – Однако, взамен я потребую у вас одну вещь. С шантажом необходимо покончить. Боссов больше не должны целовать. Согласны?