Сирил Хейр - Простым ударом шила. Смерть бродит по лесу

Миссис Пинк этого не опровергла, однако смотрела на него с интересом.

— Я ведь видела вас в церкви в прошлое воскресенье. Вы гостите в этих местах?

— Пожалуй, правильнее сказать, что я здесь живу, когда нахожусь не в колледже. По крайней мере, думаю, что и дальше буду тут жить. Я из «Альп».

— Вы молодой мистер Рэнсом?

— Моя слава явно меня опередила, — улыбнулся он. — Да, я Годфри Рэнсом.

— Мне бы хотелось знать, — неуверенно проговорила миссис Пинк. — То есть священник меня спрашивал… Как по-вашему, миссис Рэнсом согласится помочь с прохладительным на летнем базаре? Мне не хотелось ее беспокоить, но, может, вы спросите? Моя фамилия Пинк… Миссис Пинк.

— Конечно, спрошу. К сожалению, я не слишком хорошо знаю свою мать, но сомневаюсь, что это в ее духе. Однако от попытки вреда не будет.

Годфри Рэнсом пошел к выходу из часовни. Миссис Пинк последовала за ним.

— Никогда не слышала, чтобы молодой человек ваших лет говорил, что не знает собственной матери, — сказала она около хоров. — Мне это представляется неестественным.

— Детство у меня было несколько необычное, — объяснил он. — Кстати, я заметил — на алтаре шесть подсвечников. Ваш пастор получил их как пожертвование?

— К сожалению, не могу вам сказать. Не знаю.

— Я спросил только потому, что отец одного моего приятеля по колледжу — канцлер епархии. У них таких подсвечников не хватает. Лично мне безразлично.

Они попрощались у дверей церкви. Миссис Пинк оставила Годфри прикреплять бумажный рулон к багажнику довольно старого велосипеда и отправилась домой. Сначала помыла посуду, тщательно смела крошки, которые мистер Уэндон оставил на память о своем визите, а потом села за стол и открыла пишущую машинку. Столько всего надо успеть. Миссис Пинк разобралась с почти нечитаемой рукописной повесткой дня, составленной полковником Сэммсоном для предстоящего собрания Британского легиона. Затем составила несколько воззваний, призывающих друзей Тисового холма к подпискам. Настал черед обратиться к заботам Ассоциации нравственного благополучия. И тут в ее входную дверь, служившую также дверью в гостиную, постучали.

На пороге стоял мистер Тодман; его желтые волосы ерошил вечерний ветерок, жесткое лицо было решительно и бледно.

— Входите, мистер Тодман, — вежливо предложила миссис Пинк. — Не хотите присесть?

Мистер Тодман отказался. Он встал посреди комнатки и сразу перешел к делу.

— Миссис Пинк, — начал он, — вы возьмете триста фунтов?

— За что, мистер Тодман?

— За эту конуру, миссис Пинк. Это больше той цены, какую заплатил мой отец.

— Это меньше суммы, за которую я могла бы получить любое другое жилье, мистер Тодман, учитывая, какие сейчас цены. Вам это известно.

— Может быть, миссис Пинк, но так уж получилось, что это мой дом. А вы об этом забываете. Я предлагаю вам три сотни за то, чтобы вы съехали.

— Я не могу так поступить, мистер Тодман.

— Вот что я вам скажу, миссис Пинк. Возьмите комнату над гаражом, где сейчас Марлен… и три сотни в придачу. Это хорошее предложение, верно?

— Я и не говорю, что плохое, мистер Тодман. Но так не получится; вы сами знаете, что не получится. Мне бы хотелось помочь Марлен, но я не могу, мне нужен этот дом. Он мне дороже денег. Так я и объяснила судье.

— Судье, как бы не так! — Мистер Тодман так заволновался, что ради разнообразия отошел от одного из правил вежливости Тисбери: каждый раз повторять имя лица, к которому обращаются. — Что он понимает? Да и судья он не настоящий, а просто глупый старикан, которого вытащили из канавы, чтобы сидел в кресле и не давал людям вступить в их законные права!

— Я ничего не могу поделать, мистер Тодман. Если закон считает, что я могу остаться, я останусь, пока не подыщу себе другое место.

— И когда это будет?

— Не известно, мистер Тодман. Возможно, очень скоро. Возможно, нет.

Мистер Тодман сменил тактику.

— Вы уйму лжи нагородили сегодня в суде, — сказал он.

Миссис Пинк вздрогнула, будто вырванная из безмятежности, которую хранила до сего момента.

— Что вы этим хотите сказать, мистер Тодман? — воскликнула она. От страха ее голос стал пронзительнее.

Мистер Тодман понял, что его выстрел наугад попал в цель, но явно был не способен воспользоваться преимуществом.

— Уйму лжи, — повторил он. — Я все слышал, и другие тоже. Вам бы надо быть осторожнее, говорю вам, миссис Пинк.

— Я поклялась на Библии говорить только правду, — твердо заявила миссис Пинк. — И если я сказала хоть слово неправды… — Она оглянулась по сторонам, помолчала и продолжила с вызовом: — Пусть Бог разразит меня на этом самом месте!

Мистер Тодман был ошарашен. Он с надеждой посмотрел на нее, проверяя, примут ли ее вызов, и, увидев, что противница все еще сидит на стуле и как будто жива-здорова, медленно направился к двери. Но ему еще было что сказать напоследок.

— Я ухожу, — заявил он, — но помяните мое слово, миссис Пинк. Моя Марлен тут поселится так или иначе, и очень скоро. Закон там или не закон. Я вас предупреждаю.

— Через мой труп, мистер Тодман.

— Если хотите, миссис Пинк!

Дверь за ним захлопнулась.

Миссис Пинк вернулась за письменный стол и вставила новый лист в пишущую машинку. Но понадобилось время, прежде чем она взяла себя в руки, чтобы возобновить работу. «Уйма лжи!» — мысленно повторила она. Никто раньше даже предположить подобного не смел! А теперь… Но она же не лгала… Такое ложью не назовешь… И потом, она ведь все объяснила Богу в церкви, и он заверил ее, что понимает. Ее совесть чиста, как всегда. Но поймет ли мистер Тодман, если когда-нибудь узнает? И тот милый немолодой джентльмен, который так странно на нее посмотрел, а затем сказал, что она может остаться в коттедже? Почему Господь предрешил возложить такую ношу на свою слабую служанку Марту Пинк? Она взглянула в настенный календарь. Уже не долго осталось, прошу, Господи!

Миссис Пинк начала печатать письмо от имени Ассоциации нравственного благополучия и за этим занятием забыла о собственных заботах. Но они вернулись снова, когда после дел на благо других пришлось заняться личными проблемами. В груде бумаг у нее на столе имелось письмо, оно пришло сегодня утром на ее имя из фирмы лондонских стряпчих.

«Мадам… — начиналось письмо. — Нами получено уведомление…»

Миссис Пинк читала и перечитывала строки, покачивая головой в тупом отчаянии. Слова и цифры колыхались у нее перед усталыми глазами.

Совершенно несчастная, она наконец собралась с духом написать ответ.

Узкая извилистая дорожка ответвляется от шоссе за коттеджем Генри Спайсера. Оттуда она поднимается в долину, разделяющую северный склон Тисового холма надвое, но, чтобы крутить педали, подъем там слишком крутой даже для самого атлетического юноши. Годфри Рэнсом на особенный атлетизм не притязал. У первого же поворота он спешился и покатил сэра Гая Харвила наверх. Он не слишком спешил и у каждого второго поворота позволял себе перевести дух. Годфри уже опоздал к чаю, но сомневался, что мать поднимет из-за этого шум. Как он сказал миссис Пинк, он не слишком хорошо ее знал, но за последние несколько дней понял, что при всех недостатках матери суетность к ним не относилась. Определенно очко в ее пользу.