Саша Свон - Над потолком

Не знаю, почему, но в эту ночь мне очень плохо спалось. Снился один и тот же кошмар. Знаете, как бывает иногда? Когда ты просыпаешься от жуткого сна с сильным сердцебиением в груди. Когда просыпаешься от истошного, но в то же время немого крика, потому что горло настолько сводит от страха, что оно не способно выдавить ни одного звука. И ты, как рыба, только что выловленная из реки, открываешь беззвучно рот, пытаешься не задохнуться глотками воздуха, который в припадочном состоянии ужаса пробуешь вдыхать и выдыхать. Словно забываешь, что должен дышать, но стараешься из последних сил делать и делать вдох-выдох, вдох-выдох и снова, и снова… Пока не откроешь глаза, весь в поту, с выпученными глазами.

Не понимая, где я, но тут же все-таки сообразив, секунды через три, что дома, я встал с кровати и подошел к окну. На улице было достаточно темно, но еще не на столько, чтобы ночное небо полностью скрывало свою синеву и открывало свечение далеких звезд. На севере всегда так. Летом здесь можно не искать нормальных полноценных ночей. Здесь всегда светло в это время. Но самые теплые и яркие дни пролетают так же быстро, как и все самое хорошее и счастливое, оставляя за собой шлейф каких-то облачных воспоминаний, отпечатки чего-то сладкого и упоительного. Июль подходил к концу, скоро придет август со своими первыми звездопадами и уже достаточно холодными вечерами. Поэтому на улице в это время уже было что-то вроде сумерек.

Одиноко горел фонарь возле подъезда. Скамейка стояла пустая. Где-то недалеко во дворах жалобно выла, поскуливая собака. Почему-то от этого воя мне стало как-то жутко, хотя вроде бы от кошмара я уже и отошел. Но все равно осталось очень неприятное ощущение одиночества. Скорее даже не совсем одиночества. Ведь, по сути, одиночество – это когда ты одинок социально. У меня же всегда было с кем пообщаться. Это и приятели по работе, они же друзья по выходному застолью в местной пивной или у кого-то в гостях. Это и моя семья – уже достаточно пожилая мать, сестра с мужем и два племянника. Это и соседи, в особенности Павел Петрович или просто Петрович, как его все называли. Он живет прямо надо мной, на втором этаже нашего деревянного и старенького, еще в мохнатые пятидесятые годы отстроенного общежития. И сейчас, в годы перестройки и уже фактически новой страны, дом так и напрашивался даже не на ремонт, а просто на снос. Он, словно живое существо в предсмертной агонии, все больше и больше от сырости и неустойчивой погоды разбухал, как разбухает человек, болея подагрой или почечной недостаточностью, и скрипел громче и громче. Как бы издавая стоны перед последним концом своего существования. Так вот, именно не одиночество, а какая-то пустота была в моей небольшой двухкомнатной конуре. Две комнаты нам давали когда-то с женой в начале 1980 года, когда родилась у нас первая дочь. С рождением второй, уже в 1987 году, на последней волне щедрости нашего предприятия «Лесозаготовительный комбинат» мы получили двухкомнатную квартиру в новостройке. Вскоре жена туда сразу переехала и потом просто не впустила меня. Осталась жить там с детьми и новым хахалем. Которого как-то быстро она нашла и, подозреваю, гуляла с ним еще при мне. Поселок у нас маленький и фактически слухи быстро расходятся от одного конца к другому. Здесь даже телеграммы не нужны – телефонистки на местном радиоузле через свое «сарафанное» радио передают новости отовсюду всем сразу. И смешно и глупо одновременно. Но, это большой нюанс в жизни любого малого городка или деревеньки, с которым уже каждый должен смириться из местных жителей.

Поэтому, сейчас я испытываю, оставшись без жены и детей, в этом старом общежитии какую-то пустоту. Точнее уж совсем – одинокую пустоту. Тьма, которая заполняет ночами, особенно зимой, мое жилье, часто пугает меня. Всевозможные скрипы и шорохи соседей в этой полнейшей тишине приходят отовсюду ко мне. И призраками всплывают от одной стены к другой, словно пытаются найти у меня убежище и спрятаться от тех, кто их, собственно, и создает.

Я прислушался к очередному скрипу сверху под потолком. «Наверное, Петрович тоже не спит», – подумал я. Ну что же, не такой я один значит. И это немного прибавило во мне позитива. Напрочь уже забыв, что именно мне снилось, я пошел на кухню – вторую небольшую комнатку, которую в свое время мы с женой сделали как прихожую с умывальником и небольшим местом для готовки еды. И ещё в придачу как гостиную, где так же поставили достаточно громоздкий диван и совершенно небольшой, напоминавший больше не столовый, а журнальный столик, стол.

Сейчас можно без зазрения совести, потому как сам себе хозяин, включить свет и поставить чайник. Я взял коробок и с отчаянием посмотрел в опустевшую коробочку с одной единственной спичкой. Опять закончились спички. И опять я не уследил за тем, чтобы вовремя запастись коробками впрок. Хотя, благодаря соседями всегда бывает какая-то нехватка чего-то – у них и спичек почти всегда нет, поэтому почти всегда они бегут ко мне или к Петровичу. Так как мы единственные несемейные мужики, кто всегда должен иметь в достатке всё: соль, спички, крупы, картошку, спиртное. Перечислять можно до бесконечности. Я понял, что утром придется сходить к Петровичу и самому уже взять в долг пару коробков.

Чиркнув последней спичкой, я зажег конфорку на маленькой плите и вынул пачку «Примы» из кармана рабочей рубахи, висевшей на вешалке возле входной двери. Вдруг как-то непременно захотелось покурить, одновременно понимая, что с утра, как обычно, сразу встав с постели, этого сделать уже не получится. Затянувшись папиросой и выпустив вихрь дыма в открытую форточку, я всматривался в небо, которое уже говорило о том, что скоро будет утро. Рассвет уже сиял на горизонте чем-то не по-утреннему красноватым с небольшим оттенком желтизны. Обычно так бывает при вечернем закате. Но сегодня как-то вообще было все наоборот. Неужели так сон на меня повлиял? Так что же там мне снилось? Не вспомнить сейчас уже никак. Голова напрочь отказывалась думать о чем ни будь вообще.

Вдруг, я услышал какой-то резкий глухой звук. Я дернулся от неожиданности и обжег палец руки, которой придерживал форточку, чтобы та не захлопнулась от гуляющего сквозняка, потому как в спальне тоже было приоткрыто окно. Я любил спать в прохладе. Там, под потолком, сверху что-то происходило. Интересно, чем там так занят Петрович? Может, выпил вчера и сейчас в поиске похмелья, громко ищет остатки спиртного по шкафам или за диваном, где он обычно любил припрятать заначку? Похоже было на то, что он просто задел собой стол или споткнулся о табуретку в полумраке, и что-то уронил. Потому что после глухого удара послышался какой-то непонятный звон.