Э. Хорнанг - Ведьмин холм

Контора "Ведьмин холм" была такой же новой, как и дома королевы Анны, которые она сдавала внаем, и почти такой же достойной своего названия. Это был просто деревянный ящик с грубо отлитым шпоном и дверью из гофрированного железа. Внутри три стены были покрыты лаком, но та, что стояла напротив моего прилавка, состояла из зеркального стекла, стоившего сколько, сколько вся остальная конструкция. Отсюда открывался прекрасный вид на улицу, от железнодорожного переезда у станции до второго фонарного столба за поворотом.

Обрамленная и застекленная в большом окне, эта картина не была рассчитана на то, чтобы вдохновить очень молодого человека; и все же мало что могло отвлечь задумчивый взгляд от ее сырых травянистых участков и грубых красных кирпичей и черепицы; главные обязанности заключались в том, чтобы показывать все еще пустые дома, выслушивать жалобы постоянных жильцов и следить за художниками и разносчиками бумаг так, чтобы "быть на месте, если кто-нибудь позовет". Пожилой или слабый человек счел бы это приятной легкой работой, но для неуклюжего юноши, только что окончившего самую ветреную школу в Великобритании, где ходят во фланелевых брюках и работают только в сырую или темную погоду, пост казался смертью при жизни. Единственным моим утешением было наблюдать, как жильцы каждое утро спешат к одному и тому же поезду, в одних и тех же шелковых шляпах и черных брюках, и каждый вечер ползут домой с одной и той же вечерней газетой. Во всяком случае, я весь день наслаждался сравнительно чистым воздухом. Я не был женат и поселился в претенциозном здании Джерри-билдинга, где не могло произойти ничего интересного и не могло быть сделано ничего стоящего. Таково было первое впечатление о поместье “Ведьмин холм”; это было дряхлое место с унылой респектабельностью и черными пальто каждый день всю неделю. И тут из другого мира появился юный Уво Делавойе, в белых брюках и шлеме для тропиков. И жизнь началась снова.

– Вы новый клерк в Поместье? – Спросил он, и я приготовился к обычной жалобе. Я ответил, что да, и он представился в ответ, а также назвал свой номер в Малкастер-парке, который был почти продолжением дороги Ведьминого холма.

– У нас на лужайке большая дыра, – пожаловался он, – а я только что разметил площадку. Мне бы очень хотелось, чтобы вы пришли и взглянули на нее.

За каждым домом Поместья было место для большого теннисного корта. Это была одна из наших разрекламированных достопримечательностей. Но не наше дело было содержать территорию в порядке, и мне не терпелось сказать об этом.

– Все еще новое, – осмелился предположить я, – сначала наверняка будут дыры, и я боюсь, что ничего не остается, как только заполнить их.

– Заполнить их! – Воскликнул молодой человек, приходя в возбуждение. – Вы не знаете, что это за дыра, чтобы ее засыпать, потребуется тонна земли.

– Вы шутите, мистер Делавойе.

– Ну, на это уйдет пара тачек. Это необычное углубление в земле, и самое смешное, что оно появилось почти в тот момент, когда я повернулся к нему спиной. Вчера вечером я закончил разметку двора, а сегодня утром в середине одной из моих боковых линий появилась огромная дыра! Если бы вы наполнили ее водой, то воды было бы по щиколотку.

– Разве трава не повреждена по краям?

– Ни капельки; это работа не одного года.

– А как выглядит эта дыра по форме?

Делавойе встретился со мной взглядом.

– Ну, я могу только сказать, что видел нечто подобное на деревенском кладбище, и нигде больше, – сказал он. – Как будто церковный двор начинает зевать! – вдруг добавил он и постарался, чтобы его настроение улучшилось.

Я вытащил часы. – Я приду в час, когда закончу, во всяком случае, если вы подождете.

– Конечно! – Воскликнул он от души. – Я подожду здесь, если вы не возражаете, мистер Гиллон. Я только что проводил мать и сестру в город, так что меня вполне все устраивает. Я не хочу, чтобы они знали, что это что-то ужасное. Можно нам здесь покурить? Тогда я закурю.

И он взгромоздился на мой прилавок, освещая все помещение своим белым костюмом и оживленным видом, потому что он был очень приятным парнем с того момента, как, казалось, нашел меня. Не намного старше меня, он не обладал моим грубым здоровьем и силой, но был измучен и пожелтел от какой-то тропической болезни (как я правильно догадался), которая почти не оставила от его внешней молодости ничего, кроме живых глаз и языка. И все же я охотно добавил бы их к моим собственным животным достоинствам. Трудно восстановить первое впечатление, но мне кажется, я с самого начала почувствовал, что эти мерцающие, запавшие глаза смотрят на меня и на все вокруг своим собственным светом.

– Не очень интересное место? – Воскликнул молодой Делавойе, удивленный моим случайным замечанием. – Да ведь это одно из самых интересных мест в Англии! Ни один из этих прекрасных старых, покрытых коркой деревенских домов и вполовину не привлекает меня так, как те, что совсем рядом с Лондоном. Подумайте о разнообразной жизни, которую они видели, о деньгах и крови в изобилии, о пудре и пластырях, об оргиях, начатых в городе и закончившихся здесь, о разбойниках, поджидающих всех на Тернхэм-Грин! Вы, конечно, знаете о гнусном лорде Малкастере, который владел этим местом в старые добрые времена? Он совершил столько преступлений, что теперь мне просто интересно, не имеем ли мы дело с еще одним.

Я помню, что мне было жаль, что он так говорит, хотя это доказывало тот тип ума, который скорее примирил меня с моим собственным. Я никогда не делал поспешных выводов и сказал это с большей откровенностью, чем того требовали обстоятельства. Однако это заявление было воспринято с такой искренностью, что я не мог не признать, что до последних дней даже не слышал имени Малкастера, в то время как Делавойе, казалось, знал все об этой семье. После этого он сказал мне, что действительно связан с ними, хотя и не очень тесно с нынешним пэром. Это не имело никакого отношения к его жизни в Поместье, которое перешло из рук в руки еще до того, как оно было разрушено. Но я изменил свое замечание о родовых акрах, и сделал еще хуже.

– Я не думал о том месте, – объяснил я, – каким оно было до того, как его наполовину застроили. Я думал только об этой половине и ее обитателях, то есть о людях, которые ходят туда-сюда в цилиндрах и сюртуках!

И я остановился, цепляясь обоими глазами за прохладный наряд моего спутника.

– Но именно это я и имел в виду, – рассмеялся он. – Эти городские парни – абсолютная соль исторической земли, как эта; они отбрасывают человека назад в старые добрые времена чистой силой контраста. Я никогда не вижу их в офисном костюме, не думая об этом старом негодяе в парике и оборках, с рапирой вместо зонта; он бы упал на нее, как Брут, если бы увидел, что его земля оштукатурена дешевым красным кирпичом и раствором и кишит биржевыми муравьями!