Arthur Conan Doyle - Английский язык с Конан Дойлем. Этюд в багровых тонах (ASCII-IPA)

whisper ['wIsp@], breast [brest], hoarsely ['hO:slI], cañon ['k&nj@n]

"He has given his consent, provided we get these mines working all right. I have no fear on that head."

"Oh, well; of course, if you and father have arranged it all, there's no more to be said," she whispered, with her cheek against his broad breast.

"Thank God!" he said, hoarsely, stooping and kissing her. "It is settled, then. The longer I stay, the harder it will be to go. They are waiting for me at the cañon. Good-bye, my own darling — good-bye. In two months you shall see me."

He tore himself from her as he spoke, and, flinging himself upon his horse, galloped furiously away, never even looking round, as though afraid that his resolution might fail him if he took one glance at what he was leaving. She stood at the gate, gazing after him until he vanished from her sight. Then she walked back into the house, the happiest girl in all Utah.

(Джон Феррьер говорит с Пророком)

THREE weeks had passed since Jefferson Hope and his comrades had departed from Salt Lake City (прошло три недели с тех пор, как Джефферсон Хоуп с товарищами уехал из Солт-Лейк-Сити) . John Ferrier's heart was sore within him when he thought of the young man's return (у Джона Феррьера ныло сердце, когда он думал о возвращении молодого человека; sore — страдающий, испытывающий душевную боль) , and of the impending loss of his adopted child (и о предстоящей разлуке с приемным ребенком; loss — утрата; to impend — нависать; угрожать /об опасности, беде и т. п./; надвигаться, приближаться) . Yet her bright and happy face reconciled him to the arrangement more than any argument could have done (но ее светившееся, счастливое лицо примиряло его с этим больше, чем любые аргументы; arrangement — договоренность, соглашение) . He had always determined, deep down in his resolute heart (он давно принял решение, в самой глубине своего упрямого сердца; resolute — непоколебимый, решительный, твердый) , that nothing would ever induce him to allow his daughter to wed a Mormon (что ничто никогда не вынудит его позволить своей дочери выйти замуж за мормона; to wed — жениться; выходить замуж; вступать в брак) . Such a marriage he regarded as no marriage at all, but as a shame and a disgrace (такой брак он и за брак не считал, но относился к нему как к стыду и позору) . Whatever he might think of the Mormon doctrines (что бы он ни думал о доктринах учения мормонов) , upon that one point he was inflexible (насчет этого пункта он был непоколебим; flexible — гибкий; гнущийся; мягкий, эластичный) . He had to seal his mouth on the subject, however (однако ему приходилось скрывать свои мысли: «запечатать свой рот» по этому поводу) , for to express an unorthodox opinion was a dangerous matter in those days in the Land of the Saints (так как высказывать мнение, расходящееся с общепринятым: «неортодоксальное мнение», было опасным делом в те дни в Стране святых) .

comrade ['kOmr(e)Id], reconcile ['rek(@)nsaIl], unorthodox [Vn'O:T@dOks]

Three weeks had passed since Jefferson Hope and his comrades had departed from Salt Lake City. John Ferrier's heart was sore within him when he thought of the young man's return, and of the impending loss of his adopted child. Yet her bright and happy face reconciled him to the arrangement more than any argument could have done. He had always determined, deep down in his resolute heart, that nothing would ever induce him to allow his daughter to wed a Mormon. Such a marriage he regarded as no marriage at all, but as a shame and a disgrace. Whatever he might think of the Mormon doctrines, upon that one point he was inflexible. He had to seal his mouth on the subject, however, for to express an unorthodox opinion was a dangerous matter in those days in the Land of the Saints.

Yes, a dangerous matter (да, опасным делом) — so dangerous that even the most saintly (настолько опасным, что даже самые благочестивые) dared only whisper their religious opinions with bated breath (осмеливались высказывать свое мнение на религиозные темы только шепотом и затаив дыхание; to whisper — говорить шепотом, шептать; to bate — погружать /кожу/ в раствор для смягчения; убавлять, ослаблять) , lest something which fell from their lips might be misconstrued (чтобы что-нибудь, слетевшее с их уст, не было неправильно истолковано; lest — чтобы не; to fall — падать; to misconstrue — неправильно истолковывать) , and bring down a swift retribution upon them (и не принесло бы на их голову скорую кару) . The victims of persecution had now turned persecutors on their own account (жертвы преследований теперь сами стали преследователями; account — счет; выгода, польза; on one's own account — в своих собственных интересах) , and persecutors of the most terrible description (и преследователями самого ужасного сорта; terrible — ужасный; description — описание; вид, род, сорт) . Not the Inquisition of Seville (ни севильская инквизиция) , nor the German Vehmgericht (ни немецкая Лига святого суда) , nor the Secret Societies of Italy (ни итальянские тайные общества) , were ever able to put a more formidable machinery in motion (не смогли запустить такой грозный /карательный/ механизм; formidable — грозный; жуткий, пугающий; put in motion — пустить в ход) than that which cast a cloud over the State of Utah (чем тот, что темной тенью накрыл штат Юта; to cast — бросать; cloud — нечто омрачающее) .

Its invisibility (его невидимость) , and the mystery which was attached to it (и тайна, окутывавшая его; to attach — быть связанным с) , made this organization doubly terrible (делали эту организацию вдвойне ужасной) . It appeared to be omniscient and omnipotent (казалось, что она всеведуща и всемогуща) , and yet was neither seen nor heard (оставаясь при этом невидимой и неслышимой: «и все же не была ни видима, ни слышима») . The man who held out against the Church vanished away (тот, кто противостоял церкви, исчезал; to hold out — продолжать сопротивляться, быть непоколебимым) , and none knew whither he had gone or what had befallen him (и никто не знал, куда он пропал и что с ним случилось; to befall — приключаться, происходить, случаться) . His wife and his children awaited him at home (его жена и дети ждали его дома) , but no father ever returned to tell them how he had fared at the hands of his secret judges (но еще ни один отец не вернулся, чтобы рассказать им, что он испытал от рук тайных судей; to fare — жить, поживать) . A rash word or a hasty act was followed by annihilation (за неосторожным словом или необдуманным поступком следовало уничтожение; hasty — необдуманный, опрометчивый; act — дело, поступок; to follow — следовать; annihilation — уничтожение; истребление) , and yet none knew what the nature might be of this terrible power (и, тем не менее, никто не знал сущность этой ужасной силы) which was suspended over them (нависшей над ними) . No wonder that men went about in fear and trembling (неудивительно, что люди пребывали в страхе и трепете) , and that even in the heart of the wilderness they dared not whisper the doubts which oppressed them (и что даже в самом сердце пустыни они не осмеливались даже шепотом озвучить одолевавшие их сомнения; to oppress — подавлять, угнетать; удручать) .

misconstrue [,mIsk@n'stru:], machinery [m@'Si:n(@)rI], omniscient [Om'nIsI@nt], hasty ['heIstI]

Yes, a dangerous matter — so dangerous that even the most saintly dared only whisper their religious opinions with bated breath, lest something which fell from their lips might be misconstrued, and bring down a swift retribution upon them. The victims of persecution had now turned persecutors on their own account, and persecutors of the most terrible description. Not the Inquisition of Seville, nor the German Vehm-gericht, nor the Secret Societies of Italy, were ever able to put a more formidable machinery in motion than that which cast a cloud over the State of Utah.

Its invisibility, and the mystery which was attached to it, made this organization doubly terrible. It appeared to be omniscient and omnipotent, and yet was neither seen nor heard. The man who held out against the Church vanished away, and none knew whither he had gone or what had befallen him. His wife and his children awaited him at home, but no father ever returned to tell them how he had fared at the hands of his secret judges. A rash word or a hasty act was followed by annihilation, and yet none knew what the nature might be of this terrible power which was suspended over them. No wonder that men went about in fear and trembling, and that even in the heart of the wilderness they dared not whisper the doubts which oppressed them.

At first this vague and terrible power was exercised only upon the recalcitrants (сначала эта неуловимая страшная сила применялась только по отношению к непокорным; vague — неопределенный, неясный; неуловимый; recalcitrant — непокорный человек, бунтарь, мятежник) who, having embraced the Mormon faith, wished afterwards to pervert or to abandon it (которые, перейдя в веру мормонов, потом пытались исказить ее или отступиться от нее; to embrace — обнимать; принимать; избирать, выбирать; to wish — желать, хотеть) . Soon, however, it took a wider range (однако вскоре сфера ее применения расширилась: «вскоре, однако, она приняла более широкий диапазон»; wide — широкий; range — прицел; размах, амплитуда; диапазон) . The supply of adult women was running short (взрослых женщин не хватало; supply — ресурсы, запас; to run short — истощаться, подходить к концу) , and polygamy without a female population on which to draw was a barren doctrine indeed (а полигамия без женщин, среди которых можно выбрать новую жену: «а полигамия без женского населения, из которого можно отбирать», была воистину голой доктриной) . Strange rumours began to be bandied about (поползли странные слухи: «странные слухи начали распространяться»; to bandy about — передавать из уст в уста; распространять) — rumours of murdered immigrants and rifled camps in regions where Indians had never been seen (слухи об убитых иммигрантах и разграбленных лагерях в тех местах, где индейцев никогда не видели; to rifle — обыскивать с целью грабежа) . Fresh women appeared in the harems of the Elders (новые женщины появились в гаремах старейшин) — women who pined and wept (женщины, которые горевали и плакали; to weep — плакать, рыдать) , and bore upon their faces the traces of an unextinguishable horror (и на чьих лицах застыла печать ужаса; to bear — нести на себе, иметь; trace — след, отпечаток; unextinguishable — негасимый; to extinguish — гасить, тушить) . Belated wanderers upon the mountains spoke of gangs of armed men (запоздавшие путники в горах говорили о группах вооруженных людей) , masked (в масках) , stealthy (передвигавшихся украдкой) , and noiseless (и бесшумно) , who flitted by them in the darkness (что скользили мимо них в темноте; to flit — проноситься быстро, мелькать) . These tales and rumours took substance and shape (эти рассказы и слухи обретали содержание и форму) , and were corroborated and re-corroborated (и подтверждались снова и снова) , until they resolved themselves into a definite name (пока эта темная сила не обрела конкретное имя; to resolve — превращаться; сводиться к) . To this day, in the lonely ranches of the West (и по сей день на удаленных ранчо на Западе) , the name of the Danite Band (слова «член колена Данова»; name — название, наименование; Danite — библ., член колена Данова; потомки Дана, пятого сына Иакова) , or the Avenging Angels (или «ангелы-мстители») , is a sinister and an ill-omened one (вызывают суеверный страх; sinister — зловещий; предвещающий несчастье; ill-omened — предвещающий беду, зловещий) .