Дик Фрэнсис - Кураж

Где-то в глубине студии пронесся вздох после такого неджентльменского удара ниже пояса, и уголком глаза я заметил, что на камере, направленной на меня, зажглось красное пятнышко. Какое выражение на моем лице схватила камера в первый момент, я не знаю, но я расплылся в улыбке, обращенной к мистеру Боллертону, в такой нежной, одобрительной и прощающей, что она заставила слегка улыбнуться даже его. Мне не так трудно было улыбаться, потому что я знал: яркая шелковая форма скорее стесняла меня, чем доставляла удовольствие.

Кемп-Лоур повернулся ко мне:

– И что вы скажете на это, Роб?

Я заговорил искренне и страстно:

– Дайте мне лошадь и возможность участвовать на ней в скачках, и мне совершенно все равно, шелковая форма на мне или… или… пижама. Мне совершенно все равно, есть зрители или нет. Мне совершенно все равно, заработаю ли я много денег, или сломаю себе шею, или буду голодать, чтобы сбросить вес. Меня интересуют только скачки… скачки и победа, если я смогу.

Наступило короткое молчание.

– Мне трудно это объяснить, – добавил я.

Они оба уставились на меня. Джон Боллертон выглядел так, будто раздавленная оса ожила и ужалила его, и прежняя враждебность перешла в явную озлобленность. А Кемп-Лоур? Выражение его лица я вообще не мог понять. Прошло несколько секунд, прежде чем он спокойно повернулся к камере и знакомая улыбка опять проскользнула на свое место, но я ощутил, как что-то важное зреет в них обоих, и испытал странное беспокойство, не имея ни малейшего понятия, что это такое.

Кемп-Лоур начал обычный обзор скачек следующей недели и быстро закончил программу традиционными словами:

– До встречи в пятницу в это же время…

Изображение на мониторе пропало вместе с улыбкой Кемп-Лоура и сменилось рекламой мыла.

Гордон, сияя, шагнул вперед:

– Очень хорошая программа. Все прошло прекрасно. Именно то, что они любят. Острый спор. Прекрасно, прекрасно, мистер Боллертон, мистер Финн. Великолепно. – Он пожал нам обоим руки.

Кемп-Лоур стоял, потягиваясь и улыбаясь.

– Прекрасно, Джон. Прекрасно, Роб. – Он нагнулся, взял бокал бренди и протянул мне. – Выпейте, – сказал он, – вы заслужили. – Он тепло улыбался, расслабившись и сбросив напряжение.

Я улыбался в ответ и пил бренди, все время думая о том, как искусен он в своем деле. Побудив Боллертона подколоть меня, он выудил крик души, который услышали несколько миллионов чужих людей, хотя я никогда бы не признался в этом даже самому близкому другу.

Несмотря на поздравления, щедро, хотя и незаслуженно обрушившиеся на Боллертона и на меня, я испытывал больше опасений, чем перед началом передачи. Почему – я так и не мог понять.

Три недели и день спустя после передачи Пип Пэнкхерст сломал ногу. Его лошадь упала на последнем препятствии второго заезда. В серую дождливую субботу середины ноября произошло событие, которое вывело из строя на оставшуюся часть сезона чемпиона стипль-чезов.

Санитары из «скорой помощи» долго не могли перенести Пипа с поля в машину, потому что острая голенная кость прорвала тонкую кожу сапога и зловеще, как стрела, торчала из отверстия. Наконец – как мне потом сказал один из них, когда Пип потерял сознание, – они ухитрились поднять его на носилки.

Со своего места я видел только взмахи белого флага, машину «скорой помощи», подпрыгивающую на ухабистом грунте, и неподвижную фигуру Пипа на траве. Было бы неправдой сказать, что я спускался в весовую со спокойным сердцем. Как бы искренне я ни сочувствовал Пипу, от слабой надежды, что я могу занять его место в следующем заезде, пульс у меня взлетал и падал.

Это был главный заезд дня, главный заезд недели, стипль-чез на три мили с богатым призом, установленным пивоваренной фирмой. Приз привлек множество владельцев знаменитых лошадей, и будущие скачки обсуждались на спортивных страницах всех ежедневных газет. Лошадь Пипа, принадлежавшая лорду Тирролду – звезда конюшни Эксминстера, мускулистый шестилетний каурый холощеный жеребец, – обладала всеми качествами, чтобы стать чемпионом, и лучшие годы ее были впереди. Пока жеребец ходил в обещающих. Звали его Темплейт.

Я вошел в весовую и увидел Джеймса Эксминстера, который разговаривал с близким другом Пипа и тоже ведущим жокеем. Тот качал головой, и через комнату я видел по губам, что он говорил «Нет, я не могу».

Эксминстер медленно обернулся и окинул взглядом лица. Я тихо стоял и ждал. Оглядев всех, он заметил меня. Он разглядывал меня без улыбки, размышляя. Затем глаза его передвинулись влево и сфокусировались на ком-то еще. Он принял решение и быстро прошел мимо меня.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Фешенебельный район Лондона, где живут артисты, музыканты, художники.

Не более 63,5 кг.