Энтони Горовиц - Совы охотятся ночью

Эйден нетвердо поднялся на ноги, и я с удивлением заметила ручейки слез, сбегающие у него по щекам.

– Вы не имеете права, – хрипло продолжил он. – Никакого права. Ладно полицейские, это их работа. Но вы-то кто? С вас, если на то пошло, вообще все беды и начались. Это вы опубликовали книгу, превратив произошедшую тут трагедию в своего рода развлечение. А теперь заявились сюда, изображая Шерлока Холмса или долбаного Аттикуса Пюнда и выведывая то, что вас никак не касается. Если можете найти что-то в этой книжке – вперед. За это вам и деньги платят. А меня с этих пор оставьте в покое!

Эйден ушел. Я смотрела, как он покидает комнату. У меня за спиной Ларс загремел металлическими жалюзи, стукнувшими о барную стойку. Я вдруг осталась в полном одиночестве.

Я сочувствовала Эйдену и ругала себя за то, что зашла слишком далеко. Однако это не помешало мне на следующий день проверить рассказанную им историю.

Странно было снова оказаться во Фрамлингеме, ярмарочном городке, который Алан Конвей выбрал своим домом и где мне пришлось провести немало времени непосредственно после смерти писателя. Я припарковала машину на главной площади, напротив «Короны» – гостиницы, где я раньше жила и где состоялся памятный пьяный ужин с Джеймсом Тейлором, сожителем Алана. Это напомнило мне о том, что от Джеймса до сих пор нет ответа. Оставалось только гадать, получил ли он мое письмо. Хотелось размять ноги, поэтому я пошла прогуляться по Хай-стрит, мимо кладбища, где упокоился Алан. Я подумывала заглянуть на могилу – я видела ее, расположенную под двумя вязами, – но потом отказалась от этой мысли. Отношения между нами всегда были сложными, натянутыми, и моя попытка мирно побеседовать с Конвеем у надгробия вполне может перерасти в ссору.

Фрамлингем казался еще более спокойным, чем обычно. Вопреки чудесному замку и живописным окрестностям, городок страдал в середине недели от туристического затишья. Трудно сказать, работали ли магазины, да если честно, мне до этого не было никакого дела. Каждые выходные тут открывается фермерский рынок, а в остальные дни центральная площадь служит просто стоянкой для машин. Супермаркет, который навещал Алан, находится прямо в центре, но прячется от глаз, словно бы сознавая свое уродство и понимая, что ему здесь не место.

Благотворительный магазин ВАДХ находился в нижней части городка, от агентства недвижимости надо было пройти прямо вдоль по улице. Магазинчик был совсем небольшой и располагался в бывшем жилом доме, одном из четырех одинаковых коттеджей, образующих небольшую линию, но кто-то встроил в его фасад четыре больших современных окна, полностью разведя здание с соседями. Со стыдом признаюсь, на меня благотворительные магазины навевают тоску. Их повсюду такое множество, и в конце дня они напоминают о прогоревшем бизнесе и общем упадке экономики. Но здесь меня встретили жизнерадостная девушка-волонтер по имени Стевия, куча книг и три стойки с неожиданно модной одеждой. Кроме нас двоих, никого в магазине не было, и Стевия оказалась не прочь поговорить. Если честно, она просто тараторила без умолку:

– Эйден Макнейл? Да, конечно, я его помню. Я была здесь, когда он заходил, а потом давала показания в полиции. Ну разве это не ужасно – то, что случилось? В Суффолке такие вещи обычно не происходят, хотя было, конечно, то громкое дело в Эрл-Сохеме много лет назад, ну и еще убийство того писателя. Да, мистер Макнейл заходил к нам в среду после обеда. Я видела, как он паркует машину на другой стороне улицы, прямо вон там.

Он принес четыре или пять платьев, пару кофточек, рубашки. Некоторые довольно поношенные, но было там одно платье от «Бёрберри», ни разу не надеванное. Даже с ярлычком. Мы сразу продали его почти за сотню фунтов, а это гораздо больше того, что мы выручаем обычно за свой товар. Полицейские хотели выяснить, кто именно его купил, но тут я им помочь не смогла, потому что рассчитывались наличными. Другую одежду, которую мы не продали, полицейские забрали – и с концами. Думаю, это не совсем справедливо, хотя, наверное, не стоит жаловаться, учитывая обстоятельства. Ой, там было еще кое-что из мужской одежды: пиджак, несколько галстуков, старая рубашка и красивый такой жилет.

– Вы разговаривали с Эйденом?

– Да, поболтали немного. Симпатичный мужчина, очень дружелюбный. Сказал мне, что едет забирать из мастерской кресло. Вроде как в нем пружины меняли или что-то в этом роде. Объяснил, что его жена активно поддерживает ВАДХ и пожертвовала значительную сумму на наш новый хоспис «Трихаус Эппил». Я не верю, что он может быть причастен к ее исчезновению. В смысле, ну не мог же человек стоять здесь и трепаться как ни в чем не бывало, будь он замешан в преступлении, да?

– В какое время Эйден сюда заходил?

– В четыре. Я запомнила, потому что как раз подумала, что осталось полчаса до закрытия, а тут как раз он и вошел. А почему вы всем этим интересуетесь, кстати? Вы журналистка? Надеюсь, я не попаду в неприятности из-за того, что наговорила вам тут лишнего…

Я постаралась успокоить Стевию и, отчасти из чувства вины, потратила пять фунтов на мексиканский горшок с кактусом. Горшок оказался подделкой, и по пути к машине я сплавила его в другой благотворительный магазин.

Покончив с этим, я направилась назад по улице к горчично-желтому зданию с вывеской «Уэсли и Хан, поверенные». Два года минуло с тех пор, как я была здесь, и теперь, идя от главной дороги к строению, бывшему некогда частным домом, испытывала своего рода дежавю. Признаюсь, у меня создалось ощущение, что за столом на ресепшен сидит та же самая скучающая девушка. Более того, она вполне могла читать тот же самый журнал. Время тут словно остановилось. Цветы в горшках наполовину засохли. Здесь по-прежнему царила атмосфера безжизненности, которая мне запомнилась.

На этот раз я заранее предупредила о своем визите по телефону и была препровождена наверх в ту же минуту, как вошла. Неровно пригнанные половицы поскрипывали у меня под ногами. Мне не давали покоя две загадки, связанные с конторой «Уэсли и Хан». Кто такой мистер Уэсли? Существовал ли он вообще? И с какой стати человек вроде Хана, представитель гордой индийской нации, обосновался в таком месте, как Фрамлингем? Нет, не подумайте, Суффолк не подвержен расизму. Но населен почти исключительно белыми.

Саджид Хан был в точности таким, каким я его запомнила: смуглый и энергичный, с густыми бровями, встречающимися почти посередине лба. Юрист буквально выпрыгнул из-за внушительных размеров стола – поддельный антиквариат – и стремительно пересек комнату, заключив протянутую мной руку в обе свои ладони.

– Дорогая мисс Райленд, какая радость снова видеть вас в Суффолке! И вы, насколько понимаю, остановились в «Бранлоу-Холле»? Как это похоже на вас – влипнуть в очередную историю. – Он усадил меня в кресло. – Чаю хотите?