Андрей Орлов - Восемь розовых слонов

– Скажу как есть. Ваш папенька решает вопрос – стоит ли ему обращаться к своему психиатру.

– Думаю, пора, – допустила девчонка, – Он опять забыл, что сегодня наше время.

– Детка моя… – захрипел Краузе, слетая с кушетки, – Я вовсе не забыл, просто вылетело из головы…

Посмеиваясь, я поднялся на второй этаж. Толкнул свою дверь… и чуть вторично не поседел, обнаружив в кресле женщину, как две капли воды, похожую на дочь психоаналитика, только в два с лишним раза старше. Она сидела, покачиваясь, и обнимала коленку.

– Элеонора! – всплеснул я руками, – Ну, и семейка у вас! За последние четыре минуты вы все втроем сумели меня напугать! Вы не ошиблись дверью?

– Какой вы пугливый, Дмитрий Сергеевич, – кокетливо заметила «бывшая» Краузе. По моему глубокому убеждению, развод был едва ли не единственным разумным поступком в жизни доктора. Непонятно, зачем он на ней женился, – Я гуляла по дому, зашла к вам, потому что у вас было не заперто, вы не рады?

– Нет, – покачал я головой.

– Плохо, – вздохнула Элеонора, – А что я должна сделать, чтобы вы обрадовались?

– Уйти.

Она прыснула.

– А то напишите докладную Александру Петровичу, понимаю. Что вы, Дмитрий Сергеевич, я не собиралась вас соблазнять, – дама сладко потянулась, хрустнув стареющими суставами, – Вы не могли бы напомнить Александру Петровичу, что его задолженность по алиментам становится просто неприличной? Не могу же я терпеть два месяца, пока закончится этот мертвый сезон? Только не говорите, что вы перешли на капусту. В октябре я должна свозить Алису в Прагу, а встретить католическое Рождество где-нибудь поближе к Майами. Мне не кажется, что занятия с Алисой могут окупить его задолженности. Порадеете за нас, Дмитрий Сергеевич?

– Элеонора, – взмолился я, – я готов радеть за что угодно, лишь бы вы закрыли дверь с обратной стороны.

Я знал две вещи, которые не буду делать даже под угрозой повешения на рее: есть вареный лук и заниматься сексом с Элеонорой. Интересно, настанет тот день, когда доктор Краузе перестанет пускать эту вредоносную особу на свой порог? Она смеялась мне в глаза, я не стал дожидаться, пока она уйдет – сам ушел. И, наверное, впервые повысил голос на Тамару Михайловну: почему по дому бродят посторонние? Как она могла пустить эту особу на второй этаж?!

– Не могу поверить, Дмитрий Сергеевич… – домработница сделала большие глаза, – Вы почти кричите на меня. Скоро вы начнете копировать повадки доктора Краузе, а потом станете таким же тираном, как он…

– Исключено, – отрезал я. Щеки запылали, – Прошу простить, Тамара Михайловна. И все же постарайтесь иногда вспоминать, что мы живем не в месте общего пользования.

Рыча от злости, я дождался на кухне, пока мать и дитя удалятся, а когда выглянул в холл, обнаружил, что домработница впускает двоих. На сеанс прибыла Рита Туманович. Сопровождал ее муж, когда-то проходивший по делу о наркотиках. Субтильную брюнетку с большими глазами и прической «каре» все еще потряхивало. Ее обнимал за плечи невысокий парень, недобро стрелял глазами.

– Батюшки, на вас лица нет, – ахнула Тамара Михайловна.

– Что-то случилось? – выбрался из гостиной настороженный доктор Краузе.

– Какой ужас… – приложила руку к кофточке брюнетка, – Мы чуть не попали в аварию… вернее, попали. Господи, я так испугалась…

– Слов просто нет, – процедил парень, – На повороте с Пречистенки какой-то охломон на сером «жульмане» подрезал нас на полной скорости. Даже не остановился, гад… – парень с трудом сдерживался, чтобы не выругаться, – Мы и номер не запомнили… Рита чуть панель не снесла, хорошо, пристегнута была… – он судорожно стиснул девушке плечо – она ойкнула от боли.

– Вам в больницу надо, а не на сеанс… – подметила Тамара Михайловна и осеклась, перехватив тяжелый взгляд психоаналитика.

– Ничего, надеюсь, серьезного? – хмуро осведомился Краузе.

– Живы, не помрем, – парень криво усмехнулся, – Бордюр не пострадал, других не зацепило, новый бампер… ерунда, 15 тысяч на барахолке. Дьявол, как это некстати… Да нет, доктор, все в порядке, просто испугались. Я предложил Рите съездить к врачу, а она ни в какую.

– В порядке я, – отмахнулась Рита, – Но какой же, право, идиот… Ладно доктор, об этом мы тоже поговорим, – Рита судорожно улыбнулась, – Давайте начинать? А Артем подождет меня, можно?

Я перехватил угрюмый взгляд Краузе, обращенный в черноту лестничного марша. Он пропустил посетительницу, вошел следом. Прогнулся стул в закутке – молодой человек пристроился и замер. Какова, интересно, вероятность, что мы столкнулись с нагромождением случайностей?

Ночью со среды на четверг в доме номер восемь по Аркадному переулку было тихо. Доктор Краузе не подавал признаков жизни. Я отведал на кухне приготовленные Тамарой Михайловной деликатесы, поблагодарил.

– Спасибо тем, кто ел, – отозвалась женщина, – Готовить каждый может. А вот Александр Петрович объявил голодовку. Заперся у себя наверху и только огрызается, когда я напоминаю про еду. Не стучитесь к нему, он сегодня не в духе. Может, утром встанет с той ноги… Вы не знаете, что с ним случилось? Вы тоже поменяли цвет, Дмитрий Сергеевич. Поругались? Подложить еще гребешков?

Наутро я обнаружил, что все ограничения с просмотра аналитических сессий сняты, и я могу в прекрасном качестве наслаждаться работой доктора. Краузе явно боялся – а страх за собственную жизнь посильнее этики. Я не отходил от монитора – подтащил к нему кушетку, столик, обложился легкими закусками и безалкогольными напитками. Среда для доктора Краузе оказалась плотным днем. Если во вторник он принял двух посетителей, не считая «бесплатной» дочери, то в среду они тянулись непрерывным потоком. Все шесть. Менялись лица, голоса, фигуры речи, константой оставался лишь каменный лик психоаналитика и постукивающий по блокноту карандаш. Доктор Краузе молчал, выявляя взаимосвязи между ассоциациями. Иногда вставлял упреждающие замечания – такова уж манера у психоаналитиков: короткими репликами предвосхищать высказывания больного, чтобы у того сложилось впечатление, что врач его понимает. В эмоциональное состояние посетителей я не вникал – не мое дело. Из болтовни пациентов выделял главное, наиболее волнующее. Это сделать было несложно. У всех в последнее время что-то случилось! Они стремились выговориться, жаловались… и, похоже, сбывались мрачные прогнозы.

– … Это было во вторник, доктор, позавчера вечером… – подавленно вещал похожий на ковбоя из прерий инженер Арнгольт, – Каждый день, возвращаясь с работы, миную подворотню, и никогда ничего не случалось… Я был на работе, а не там, где вы подумали, в тот бар я уже неделю не захожу… Просто накопилось много дел в офисе… Догнали сзади, плеснули что-то едкое в лицо, голова закружилась, руки онемели, все поплыло. Меня обыскивали… дома выяснилось, что взяли только деньги… Не били, обчистили и оставили в покое. Я добрел до подъезда, стою, а позвонить в квартиру не могу, руки не слушаются, калека, блин, Милосская… Хорошо, сосед догнал, помог подняться… Жена засуетилась, позвонила в полицию, но куда там… Как услышали, что я не видел преступников, обрадовались – всего доброго, говорят. Ну, что ж, доктор, тоже психокоррекция, – инженер вымучил гримасу, – Едва отошел, такая злость взяла, кулаки зачесались… – пациент глубоко вздохнул, повернулся к врачу, – Ладно, забудьте, доктор, продолжаем решать нашу волнующую проблему. Сегодня вы в какой ипостаси – «друг», «собеседник», «маг-кудесник»? Клянусь, уже несколько дней не заходил в бар к Алексею. Все нервы эта сила воли вымотала…