Морис Леблан - Зубы тигра

— А это поведет?..

— К аресту…

— Тюрьма!

Страдание исказило ее лицо. Тюрьма для нее — это муки, выстраданные Мари-Анной, Савераном. Это отчаяние, позор, смерть, все то, чего не избежали Мари-Анна и Саверан, и что выпадет и ей на долю.

Совсем подавленная, она простонала:

— О, я так устала! Для меня ясно, что спасения нет! Мрак окружает меня! О, если бы я поняла, увидела…

Наступило долгое молчание. Нагнувшись к ней, Демальон внимательно изучал ее, но так, как она продолжала молчать, он положил руку на кнопку звонка и нажал три раза.

Дон Луис не шевелился, устремив на Флоранс полный отчаяния и любви взгляд. В нем шла борьба между любовью и ненавистью, побуждением верить девушке и рассудком, склонным отнестись скептически. Невинна? Виновна? Он не мог сказать.

Все против нее. А между тем он не может не любить ее.

Вошел Вебер со своими людьми.

Демальон сказал ему несколько слов, указывая на Флоранс.

Вебер направился к ней.

— Флоранс, — окликнул ее дон Луис.

Она взглянула на него, посмотрела на Вебера и его спутников и, вдруг поняв, что должно сейчас произойти, пошатнулась и, почти теряя сознание, упала на руки дона Луиса.

— О, спасите меня, спасите, умоляю вас.

И в этом движении было столько доверия, в этом порыве отчаяния — столько неподдельной искренности, что глаза дона Луиса открылись. Все его колебания, опасения, сомнения смыло волной горячей веры. Он воскликнул:

— Нет, нет! Этого не будет… господин префект, бывают вещи недопустимые…

Он нагнулся к Флоранс, он держал ее в своих объятиях, прижимал к себе с такой силой, что никто не смог бы отнять ее. Глаза их встретились. Он прижался лицом к ее лицу, бесконечная нежность к ней, к такой слабой, такой беспомощной, так доверчиво прильнувшей к нему, захлестнула ему душу, и он страстно заговорил едва слышно для нее одной:

— Я люблю вас… люблю вас… о, Флоранс, если бы вы знали, что происходит у меня в душе… как я страдаю… и как я счастлив, Флоранс. О, Флоранс, я люблю вас.

По знаку, данному префектом, Вебер удалился.

Дон Луис, выпустив Флоранс из своих объятий, усадил ее в кресло и, положив ей руки на плечи, сказал, глядя в глаза:

— Вы еще не понимаете, Флоранс, но я уже начинаю разбираться в этом мраке, что пугает вас. Флоранс, выслушайте меня… Ведь вы не сами действуете, не так ли? За вами, над вами есть кто-то другой… Он руководит вами. Не так ли? Вы даже не знаете, куда он толкает вас.

— Никто мною не руководит… что такое? Объясните.

— Вы часто поступаете так или иначе, потому что вам предлагают так поступать и вы сами считаете это правильным, не подозревая о последствиях. Отвечайте… Вы совершенно свободны? Никто не влияет на вас?

Молодая девушка, видимо, взяла себя в руки. Обычное спокойствие понемногу возвращалось к ней. Но вопросы дона Луиса все-таки волновали ее.

— Да нет же, — возражала она, — никто не влияет.

Он настаивал все с большей горячностью.

— Не говорите… подумайте… вот вы наследница Морнингтона… я знаю, я уверен, что вас эти деньги не прельщают, кто же может распоряжаться ими? Кто может быть заинтересован в том, чтобы вы разбогатели? С чьей жизнью связана ваша жизнь? Вы ему друг, невеста?

Она негодующе запротестовала.

— О, никогда! Тот, о ком вы говорите, не способен…

— Ага! — воскликнул дон Луис в порыве ревности, — вы признаете… так он-таки существует… я клянусь, что несчастный…

Он повернулся к Демальону.

— Мы приближаемся к цели, господин префект. Я знаю путь, хищник будет затравлен сегодня же, самое позднее завтра.

Господин префект, письмо, при котором присланы документы, подписано настоятельницей, заведующей клиникой Тери, необходимо немедленно допросить ее. Устроить очную ставку с мадемуазель — и мы добьемся, но терять нельзя ни одной минуты… Иначе хищник скроется. Я прошу вас только об отсрочке. Пусть начальник полиции и ваши агенты сопровождают нас, не спуская глаз с мадемуазель Девассер.

Демальон не сразу ответил. Отведя Вебера в сторону, он несколько минут говорил с ним. Донеслись слова Вебера.

— Не бойтесь, господин префект, мы ничем не рискуем.

Демальон согласился.

Спустя несколько минут дон Луис и Флоранс вместе с Вебером сели в автомобиль, за которым следовал другой. Больница была буквально наводнена полицейскими, и Вебер повел дело так, словно готовил форменную осаду.

Приехал и префект, которого провели в приемную, куда к нему вышла настоятельница, женщина энергичная и решительная.

На заданный вопрос она ответила, ничуть не смущаясь, что письмо писала, действительно она, но не хотела и не находила нужным называть себя. Флоранс она знает уже несколько лет: та работала полгода в больнице в качестве сиделки и так зарекомендовала себя, что ее охотно приняли снова восемь дней назад. Она только просила переменить ей имя, из-за газетных толков.

— Но раз вы читали газеты, то вы знали, что над ней тяготеет тяжкое обвинение?

— Для тех, кто знает Флоранс, это не могло играть роли, господин префект. Это девушка редкого благородства, с чистой совестью.

— А документы? Откуда вы получили их?

— Я нашла вчера у себя в комнате записку, в которой предлагалось вручить мне документы, интересные для мадемуазель Девассер. Было сказано, что я могу получить их по почте в Версале на мое имя до востребования. Меня просили о них никому не говорить, а передать их в три часа Флоранс Девассер с тем, чтобы она отнесла их префекту полиции. Вместе с тем меня просили переправить письмо бригадиру Мазеру.

— Вот это странно.

— Из любви к Флоранс я все это выполнила.

— Откуда был послан пакет с документами?

— Из Парижа. Штемпель почтового отделения на авеню Ньель.

— А вас не удивило, что к вам в комнату могла попасть записка?

— До известной степени. Но в этом деле так много странного.

— Почему же вам не пришло в голову, что особа, обитающая в этом доме…

— Что Флоранс без моего ведома проникла в мою комнату. О, господин префект, она на это не способна.

Префект повернулся к Веберу.

— Обыщите комнату мадемуазель.

Он прервал протест настоятельницы. Флоранс сама вызвалась проводить Вебера. В передней он прихватил с собой двух полицейских. Флоранс шла впереди. Поднялись на следующий этаж и, пройдя длинный коридор, они свернули в другой, очень узкий и упирающийся в дверь. Это была комната. Дверь открывалась наружу, что вынудило Флоранс, а вслед за ней и Вебера, отступить назад. Воспользовавшись этим, Флоранс одним прыжком бросилась в комнату и заперла за собой дверь. Вебер гневно топнул ногой.

— Ах, негодяйка! Она сожжет компрометирующие бумаги. В комнате нет другого выхода? — спросил он подошедшую сестру.