Алевтина Чичерова - Короли вечерних улиц

«Убиваться, тосковать, плакать… Просто смешно… Эти люди – «добрые и самые близкие друзья» – собрались здесь чтобы вдоволь погоревать, упиться своим горем, и хотят чтобы я делал то же самое, отдав заслуженную дань почтения… Хах, и почему же вы такие смешные?… Нет, вы просто идиоты… Вы считаете меня неблагодарной дрянью, не проронившей ни слезинки за своим усопшим родителем, и пускай. Ваше право. Вы можете считать меня кем угодно… Мне плевать…»

Пока длились шумные поминки в их скромной квартирке, где собралось по меньшей мере человек 15-20, почему-то всем вдруг захотелось утешить несчастную вдову, которая осталась совсем одна с пятнадцатилетним сыном, Микаэль сидел в своей комнате, забравшись с ногами на кровать и обхватив колени руками, коснувшись макушкой стены, глядел в окно, за которым от сумасшедших порывов стонущего ветра гнулось дерево, дрожа, будто готово вот-вот треснуть под жутким гнетом не в меру разбушевавшейся стихии. Сквозь приоткрытую дверь из коридора и за стеной, Мика слышал душераздирающие возгласы, доносившиеся из кухни. Но вскоре они стихли, и парень понял, что поминки подошли к своему логическому завершению и обнаружить кого-нибудь в сознании будет поистине невозможно.

Микаэль не чувствовал в этот день абсолютно ничего, и даже угрызения совести не терзали его по этому поводу. Он не видел причин сожалеть о чем-либо и убиваться, предаваясь отчаянию, заглушать вместе с остальными боль потери дешевым пойлом, от которого хотелось только блевать. Он просто переживал этот день, как и все другие, минувшие и сразу забытые, отложенные в самую глубину недр памяти, где их уже не достать…

Шиндо зашел на кухню. Остановившись в дверном проеме, он молча смотрел на свою мать, которая с бутылкой наперевес второй день предавалась своему горю, позабыв обо всем. Мика не чувствовал к ней жалости. Он не понимал ее. Не мог понять. И все же…

– Мам, – тихо позвал Мика и легкой походкой преодолев расстояние от двери к столу, опустился на табурет.

Сделав очередной глоток, она утерла тыльной стороной ладони струившиеся по щекам слезы и перевела взгляд на сына.

– Заговорил? – иронично усмехнулась она. – Наконец-то ты заговорил.

Мика ничего не сказал в ответ, в то время, как женщина снова сделала глоток прозрачной жидкости из стакана и, словно под тяготой осознания, покачав головой, устремила взгляд на стену.

– Ты жестокий, – тихо выдавила она. – Прав был твой покойный отец, ты растешь чудовищем. Как мы могли воспитать такое? В кого ты превратился?… – она закрыла лицо руками, всхлипывая от душащих слез. – Тебе полностью плевать на нас…

– Мама, – попытался Микаэль, но женщина вскинула на него полный ненависти взгляд.

– Тебе плевать на нас! Твой отец! Это же твой отец! – закричала она, словно в безумии. – Умер твой отец, а ты даже не заплакал, хотя всегда готов был рыдать по любому поводу, а сейчас! – она схватила Мику за плечи, продолжая истерику. – Это же твой отец, ты что, не понимаешь, неужели тебе настолько плевать на нас?! Мы же твои родители! Как можно так ненавидеть собственных отца и мать! Что с тобой произошло?! Ты стал чужим!

– Мам, прошу не надо, – немного испугавшись такой реакции со стороны матери, проговорил Мика.

– …Ты не мой сын! Нет! – ее глаза зло сверкнули, и она отпустила его и поднялась. – Я не могла воспитать такого жестокого человека. Я не хочу тебя видеть. Убирайся. – Глухо изрекла она.

– Что ты сказала? – переспросил Мика. – Ты выгоняешь меня из дома?

– Я сказала, убирайся! – гневно крикнула она и, махнув рукой, смела со стола пустые бутылки, которые со звоном разбились, упав на бетонный пол. – Такой как ты мне не нужен! Пошел вон из моего дома! – она указал на дверь. – Чтобы я больше никогда тебя не видела! Я не хочу жить под одной крышей с таким бездушным ублюдком! Пошел вон!

– Ну, раз так, – Мика резко встал, – прощай, мама.

И в чем был, захватив лишь куртку, выскочил из квартиры, не желая больше ни минуты оставаться в этом доме с этой женщиной, смевшей называть себя его матерью. Пусть лучше он будет жить на улице, скитаться по помойкам и голодать, ему не привыкать, но сюда он больше не вернется. Хватит! Эта страница вычеркнута из жизни.

– Что произошло? – присев рядом с Микаэлем на лавку на набережной, серьезно спросил Батори. Еще выходя из машины, он заметил несколько потрепанный, неопрятный вид белокурого юноши.

– Две недели назад умер мой отец, – опустив подбородок на сцепленные в замок пальцы, глядя на полоску горизонта, сообщил Мика.

– Говорить тут о сожалении не имеет смысла, – подытоживая, произнес Батори.

– Естественно, – иронично ухмыльнулся Мика. – О каком сожалении может идти речь, я ненавижу его как бешеную собаку.

– Ты так мне и не ответил, – строго поглядел на него Батори.

– Что тут отвечать, – пожал плечами Шиндо, – на второй день мать выгнала меня из дома. Я так и не стал тем, кого бы они хотели увидеть.

– Ты скитался по улицам? – сдвинув брови, произнес Батори, понимая почему мальчик в таком состоянии.

– А что мне оставалось? – усмехнулся парень. – Жилья-то у меня так и нет. Ты был в отъезде. Вот и пришлось примкнуть к местному огоньку общества бомжей у мусорного бака через пару кварталов, и знаешь, – криво усмехнулся Микаэль, – там, как выяснилось, есть неплохие ребята. Они даже обещали отвести меня в свою коммуну под мостом.

– Что за вздор? – одернул его Ферид.

– А почему бы и нет? – улыбнулся Микаэль. – Надо же мне где-то доживать свой век.

– Поедешь ко мне? – подумав, мягко спросил Батори.

– В смысле, к тебе? – непонимающе взглянул на него Шиндо.

– В прямом. – Мужчина поднялся.

Мика в недоумении смотрел на человека с развевающимися на ветру длинными серебристыми волосами. За годы их знакомства эта фраза прозвучала впервые. Шиндо общался с ним на протяжении двух лет, и всегда Ферид оказывал ему необходимую поддержку, помогал, чем мог, он знал о Мике всё и, тем не менее, за это время Батори ни разу не показывал ему свой обитель и никогда внятно не говорил о роде своей деятельности. Мика лишь знал то, что тот занимается каким-то бизнесом, не вдаваясь в детали и подробности, которые самому Шиндо, собственно, были и ни к чему.

– Согласишься жить со мной? – выразительные глаза мужчины смотрели прямо, ожидая ответа.

На минуту опустив взор сапфировых глаз к полу, подумав и приняв решение, Мика выпрямился.

– Да.

– В таком случае, пойдем, уже темнеет, – мягко улыбнулся Батори, протягивая руку и когда Микаэль приблизился, положил ее ему на спину и повел к машине.

«Что же я делаю?…»

Проснувшись, Микаэль сладко потянулся и развернулся на спину, устремив взор на высокий потолок. Закрыв глаза, он мысленно прокручивал вчерашний день, а именно приезд в роскошный особняк, располагающийся почти в центре города. Так дико было видеть подобное изысканное убранство дома после его обшарпанной скромной квартирки, что Мика, даже невзирая на свою слабость после двухнедельного скитания по улицам почти впроголодь, с интересом оглядывал все вокруг, изучая каждую деталь. Но естественно, основное внимание привлекал, несомненно, хозяин сего небольшого поместья, на первый взгляд показавшегося Мике размером со здание его школы, в последствие он убедился, что это не так. После принятия ванны, превосходного ужина и обсуждения некоторых незначительных деталей, Батори, видя, что парень изрядно измотан, отправил его спать в комнату для гостей, которую ранее приказал слугам подготовить. И Мику, уже не способного полноценно соображать и выяснять что-либо, думать о том, что будет с ним дальше, тут же одолел крепкий, здоровый сон, стоило лишь лечь в мягкую постель и коснуться головой подушки.