Татьяна Хрисанфова - Чисто деревенское убийство

Макаров настроился на раскрытие преступления в самые оптимистические сроки. Он аккуратно подшил в папочку заключение криминалиста, описание ямы, фотографии и положил документы в дальний угол сейфа. Без того полно мелких и крупных происшествий, которые требуют неотложного внимания. Тем более, Чермашенцев обещался помочь.

Участковый сидел в кабинете и раскладывал принесенные из архива папки. Он заглянул в очередную из них.

Изнасилование.

Надо же: в деревне изнасилование…, – он перевернул страницу.

Вот это да! Изнасилование да еще двойное.

…Отец принуждал к сожительству двух несовершеннолетних дочерей. Причем продолжалось это более двух лет…

Чермашенцев прочитал фамилию преступника.

«Может его пристукнули местные?» – подумал участковый.

Он пролистал страницы.

Нет, преступник отбывал срок и вероятно давно уже на свободе, если не пристукнули в колонии.

Следующее дело было еще ужаснее.

Сосед зарезал соседа. Это было чисто деревенское убийство.

…Два соседа пили, сидя на крышке погреба. Заспорили. Один, отстаивая истину, воткнул в шею другого нож и положил остывающее тело на крышку, чтобы кровь стекала. В деревне так свиней режут. Сам пошел и признался в преступлении…

«Вот тебе и мирная деревенька,» – ужаснулся Чермашенцев. – «Стоит ли удивляться обнаруженному трупу?»

Он отодвинул папки. Вряд ли здесь обнаружится что-нибудь интересное.

Оставалось еще три не просмотренных дела.

Следующая папка, которую открыл Чермашенцев, оказалась той, которую он искал.

В протоколе осмотра он прочел, что

…в посёлке М-ный, летом 1983 г. в парке на тропинке, недалеко от плотины был обнаружен труп. Обнаружен местным жителем Скабелиным. Как заявил житель, он увидел мужчину, лежащего, уткнувшись лицом вниз. На затылке было много крови, поэтому он не стал трогать мужчину, предположив, что тот мертв. Скабелин заявил, что он испугался и побежал за подмогой. Пока житель добежал до конторы, где находился кабинет участкового, пока тот прибыл на место преступления, труп исчез. Поиски в парке и его окрестностях привели к нулевым результатам. Не было обнаружено рядом никакого орудия убийства. Скабелин не мог припомнить, видел ли рядом с телом какой-нибудь топор или нож, в крайнем случае, лопату.

– Может, валялись там сучки какие, – недоуменно припоминал он, – Ну так в парке никто не убирает, они так и гниют там.

Как следовало из протокола, рядом обнаружились некоторые сухие палки, но они не годились в качестве орудий убийства. Были слишком легковесными.

Позже в милицию поступило заявление от гражданки Воробей, об исчезновении ее мужа. Она рассказала, что муж никуда не уезжал. Должен был прийти домой на обед. Но она ждала его напрасно. Сначала подумала, что запил. Наступившим вечером он не появился дома.

Как следовало из дела, муж ее так и не был найден…

«Ага!» – решил участковый, – «Труп можно считать не безымянным. Исходя из этого, можно распутать преступление. Вдруг дорогу кому перешел? Тот же Скабелин, обнаруживший тело, может и пристукнул?»

«Нет,» – тут же обуздал Чермашенцев свою фантазию, – «ведь пока он бегал, труп исчез.»

«А почему нет?» – опять подумал участковый. – «Спрятал куда-то, потом побежал заявлять. Видимо не заинтересовались им, а если заинтересовались, то не нашлось доказательств вины. Впрочем, копать надо глубже, как говорит начальство.»

«Интересно, куда исчез дрын, которым угостили убитого?» – думал он, – «Ну а чем еще могли убить в парке? Не носил же преступник с собой пудовую гирю? Вряд ли в деревне кто-то занимался в те годы тяжелой атлетикой или культуризмом. Тем более поджидал с гирей жертву в парке или запасливо носил в кошёлке молоток, чтобы ненароком угостить Воробья.»

«Нет,» – размышлял Чермашенцев, – «убийство произошло спонтанно. Дрын сгнил вместе с другими сучьями, унеся с собой доказательство.»

Он положил дело на стол Макарова:

– Почитай на досуге. По-моему, как раз то, за что надо зацепиться.

– Интересно, интересно, – Макаров уткнулся в листы дела.

***

Чермашенцев постучал в дверь Ефимовны и сразу вошел в дом. Старуха, не поднимаясь с кровати, пристально рассматривала его, словно не признавая.

– Я, я это, – успокоил ее участковый, – поговорить пришел.

– Был, был в нашей деревне такой мужик, – припомнила сразу же Ефимовна. – Поговаривали, пропал он, – она задумалась, – уж сколь лет назад и не припомню.

– Как пропал, Ефимовна? Тоже не припомнишь? – спросил Чермашенцев.

– Ды как пропал? – посмотрела старушка на участкового. – С работы не пришел. А потом уж разговоров было… о-ё-ё-й сколько, – вздохнула она.

– А в парке нашли кого? – подтолкнул ее мысли Чермашенцев.

– Так никого там не нашли, милок, – изумилась Ефимовна. – Вроде убили на дорожке там кого-то. А оказалось, что и нет никого. Брехня, значит.

– Ну а почему убитым не мог быть пропавший? – усмехнулся участковый.

– Их-х, милок, – удивилась Ефимовна, – не нашли ведь. А Воробей, он может и подался от своей тетехи куды. У него баб в деревне, что листьев на дереве. Как говорится, «перетоптал всю деревню». Поди, в других деревнях «мамошки» имелись.

– Так уж всю? – не поверил Чермашенцев.

– Ну не всю, так больше половины, – не сдалась бабка.

– Красавец, выходит, был? – заинтересовался участковый.

Ефимовна замахала руками:

– Какой там! Рот от уха до уха. Его так за глаза и звали: «Ротаня». Не знаю, как он соблазнял баб. Только детей у него в деревне не пересчитать.

– Как же определили, что именно от него дети? Бабы замужние, чай, были? – усомнился Чермашенцев.

– Ой, милок, – махнула рукой бабка, – у его и свои дети были, от жены-то… А байстрюки, все, как один, на них и похожи. Не отличить, – улыбнулась бабка. – А еще все дети долго не разговаривали; лет до пяти. А ты говоришь «откуда знали, что его те дети…» Многие живут в деревне, никуда не уехали.

– Спасибо Ефимовна, – поблагодарил он старушку.

– Ежели надоть чего, приходи, – отозвалась она. – Я многое помню.

Чермашенцев сел в «Жигули».

«Да, не много он разузнал. Что с того, что мужик с бабами якшался? Надо полагать, не он один такой в деревне. Не один…», – подумал он.

«Но другие, так открыто, не афишировали свои связи, с рождением детей. Как кукушат подкидывал в чужие гнезда, не задумываясь, что чужие отцы не будут любить подкидышей. А главное женщины! Рожали мужьям детей от другого мужика. Дуры какие-то», – думал Чермашенцев.

Он помнил тех детей, вернее теперь взрослых. Похожи один на другого, словно под копирку их делали. Главное: мужики в деревне терпеливые, воспитывали, как своих.

«Странная деревня. Живут рядом, встречаются каждый день, понимая, что рога у них ветвистые. Неужели никто, никогда даже не пригрозил тому Воробью?»