Джон Карр - Ведьма отлива

– Не нужно, – вскричала Бетти, – не нужно меня защищать! Можно я сейчас выйду к инспектору? И еще, пожалуйста, не пытайся больше со мной увидеться.

Она говорила отвернувшись, неестественным ровным голосом, со стыдом и унижением. Гарт, тронутый до глубины души, чуть ли не закричал ей:

– Я уже говорил тебе однажды, Бетти, не будь глупой. Это не пустяки!

– Не пустяки? Для тебя?

– Да! Мы вместе поедем в Фэрфилд. Если Глинис случайно окажется там, мы с ней встретимся.

– Ох нет, не надо. Я имею в виду… – Бетти зажмурила глаза и опять их открыла. – Я имею в виду, – сказала она, – что ты прекрасно притворяешься. Я люблю тебя за это притворство. Но кровь все-таки имеет значение. Или будет иметь значение. И ничего тут не поделаешь. Если ты полагаешь, что сможешь снова встречаться со мной, не задавая себе вопросов, кто я такая и что у меня на уме, ты приедешь ко мне завтра или послезавтра, когда у тебя появится время все обдумать. Но этого не будет. Все кончено, Дэвид, и я молю Бога, чтобы больше и не начиналось. Попроси этого человека отпустить меня, пожалуйста. Я пойду к инспектору.

Гарт сделал знак Винсу, и тот сразу отступил в сторону.

Но Гарт не должен был отпускать ее. И тем более не должен был позволять ей одной возвращаться в Фэрфилд. Тогда не случилось бы той катастрофы, которая разразилась в шесть часов вечера следующего дня.

Фэрфилд-приморский даже в июньский субботний полдень нельзя было бы назвать слишком веселым местом.

Не бренчали банджо на его пляжах, не пели свои песни темнолицые музыканты, и странствующие проповедники не объясняли, почему в мире все так плохо и что нужно сделать, чтобы привести все в порядок. Хотя среди его обитателей были и бедные, и старые люди, все же большинство составляли преуспевающие и степенные.

Правда, несколько купальных кабин, этих любопытных пережитков восемнадцатого века, напоминавших, по мнению Гарта, «удобства во дворе» на колесах, могли в прилив выкатиться на линию прибоя, с тем чтобы полные чувства собственного достоинства купальщики могли раздеться внутри и нырять в воду прямо с них, избежав необходимости появляться на пляже в купальном костюме. Но сейчас был отлив, и широкая полоса ила мокро блестела под серым пасмурным небом.

Кроме того, вдоль берега шла прогулочная набережная с шеренгой высоких кованых фонарей, а в парке с рассохшимися скамейками и позолоченной эстрадой при случае можно было услышать стихи и напевы Гилберта или Салливана. Но к этому времени, к шести часам теплого вечера, большинство народа уже уютно устроилось по домам за чаем.

Если не считать лая нескольких собак, которые выросли слишком нервными, в Фэрфилде царила тишина.

«Удивительно», – подумал Дэвид Гарт.

К северу на некотором расстоянии от Фэрфилда располагался печально известный морской курорт, носивший название Банч. Случалось, что порыв ветра доносил оттуда обрывки мелодий «гидди-гоу-раундс» или «коконут-шиз», но фэрфилдцы старались этого не замечать. Гарт предпочитал Банч. Но вы никогда об этом не догадались бы, увидев, как он шествует по набережной в южном направлении. Там над берегом неясно вырисовывались очертания дома Бетти, а за ним, еще дальше к югу, лежал третий приморский городок под названием Рейвенспорт.

По случаю поездки за город Гарт сменил деловой костюм на твидовый, а цилиндр – на мягкую фетровую шляпу. И все-таки он выглядел внушительно и мрачно, поскольку думал о Бетти и о прошлом вечере. И конечно, об ужасных нелепых словах, брошенных ею перед тем, как она покинула дом в Хэмпстеде.

Бетти еще отвечала в кабинете на вопросы инспектора Роджерса, когда Винс Боствик сделал Гарту сногсшибательное предложение и высказал столь же сногсшибательное предположение.

– Старик, перестань твердить «нереально, невозможно…», – раздраженно произнес Винс. – Ты все еще пытаешься объяснить, как оказалась закрытой изнутри на две задвижки подвальная дверь?

– Да. Согласись, это странно.

– Знаешь, – сказал Винс, – я могу это объяснить.

Это замечание, столь не вовремя сделанное, рассмешило Марион до визга.

Пока инспектор Роджерс допрашивал в кабинете Бетти, остальные расположились в гостиной. Марион ходила взад и вперед, пару раз взметнув подол юбки чуть ли не до бедер.

– На самом деле, – продолжал Винс, всецело погруженный в себя, – я думал об этом малом, который подписывается Фантомом. Он, кто бы ни был, очень умен. Фантом…

– Если вы, мужчины, не перестанете болтать об этих рассказах, – сказала Марион, – я могу сойти с ума. Детективы! – Ее голос сорвался на визг. – Ваши нелепые детективы ничего общего не имеют со всем этим.

– Не торопись, моя лапочка, – отозвался Винс. – Если ты сказала правду, то, как говорит Дэвид, получается, что кто-то запер задвижки.

– О! Кто же?

– Может быть, я это сделал?

Марион судорожно вздохнула и широко раскрыла глаза. Винс указал пальцем на Гарта:

– Когда я стучал в дверь, вы с Марион были слишком увлечены разговором и не слышали меня. Парадная дверь была открыта. Очень хорошо! Предположим, что подвальная дверь тоже была открыта, как говорит Марион. Допустим также, что я вошел в дом, любым путем, каким захотите. Предположим, что я хотел доказать, что моя дорогая жена врет, и доставить ей неприятности. Предположим, я сам закрыл задвижки, а потом поднялся по лестнице из подвала и пошумел в холле, словно я только что вошел в парадную дверь.

– Это нечестно! – выкрикнула Марион. – Это не по правилам!

Она довольно неловко шагнула назад, схватилась за спинку стула и села.

– Ты мне теперь мстишь, Винс, да? – с вызовом проговорила она. – В тот вечер, когда мы смотрели «Веселую вдову», я… я шутила и дразнила тебя по поводу кое-чего, а теперь ты мне мстишь. – Выражение ее лица изменилось. – На самом деле ты ведь этого не делал?

– К черту все! Конечно, я этого не делал! Даже для меня это не шутки.

Лицо Винса тоже изменилось. Он подошел и положил руки на плечи Марион.

– Я все еще люблю тебя, мое взрослое дитя, хотя подобные признания противоречат моему характеру. – Беспокойство заострило и без того резкие черты его лица. – Я этого не делал, но кто-нибудь еще это сделать мог. Кто-то мог подождать, пока дверь закроют, и только потом сообщить полицейским.

– Но полиция ничего не знает! Инспектор, как его там, верит всему, что мы сказали!