Жорж Сименон - Отпуск Мегрэ

– Он здесь?

– Должен подойти. Зайдите в кабинет.

Они добрались до платформы и вошли в кабинет, где трещал телеграф.

– Скажите-ка, Альфред! Я имею честь представить тебе комиссара Мегрэ, о котором ты слышал.

– Очень приятно.

– Комиссару нужно узнать, уехал ли молодой Дюфье на 163-м поезде в один из последних дней июля. Я ему выдал два билета второго класса в один конец до Парижа. Уехать он должен был в десять пятьдесят две.

– Что-то не помню…

– Полагаю, что, если бы он уехал на этом поезде, вы бы его увидели?

– Утверждать не могу… Иногда в последний момент вызывают к телефону или в почтовый вагон. Правда, сейчас я тоже удивляюсь, что не видел его…

– Есть ли возможность узнать, использовались ли полученные билеты?

– Конечно. Достаточно запросить Париж. Путешествующие, как известно, сдают билеты при выходе. Однако случается, что пассажиры выходят на промежуточных станциях. Другие по рассеянности, выходя в толпе, забывают сдать. Но это случается редко. Это против правил, но подумать и об этом стоит… – Потом, несколько задумавшись, он как бы про себя проговорил: – Что-то здесь странное…

Посмотрел на коллегу, как бы вспомнив о чем-то, выходящем за обычные рамки.

– Эмиль Дюфье несколько раз ездил на поезде в Нант, в Ла-Рош и в Ла-Рошель. И каждый раз у него был бесплатный проезд… – Он объяснил Мегрэ: – Журналисты имеют право на бесплатный проезд в первом классе. Стоит только это оформить у себя в газете. На этот же раз он не стал пользоваться льготой, хотя речь шла о довольно продолжительной поездке. Вот я и задаюсь вопросом, почему он решил ехать вторым, когда мог путешествовать первым, не заплатив к тому же за это ни гроша?

– Он был не один, – заметил Мегрэ.

– Конечно… И речь наверняка шла о даме. Однако, знаете ли, эти господа из прессы в таких случаях не столь уж осмотрительны.

Мегрэ как-то незаметно для самого себя очутился на улице. Чуть позже он проходил перед рыбной лавкой Попин. Ставни были закрыты, и лишь узкая полосочка света пробивалась из-под двери, ведущей в коридор.

В этот еще довольно ранний час Франсис, должно быть, сервировал обед в доме доктора.

Мегрэ продолжил путь по маленьким, плохо освещенным улицам и вздрогнул, услышав шаги в темноте позади себя.

Если он был прав в своих подозрениях в предвидении того, как будут развиваться дальнейшие события, то следовало ожидать новых жертв помимо Лили Годро и маленькой Люсиль. Правда, в его реконструкции событий оставались некоторые дыры…

Он вдруг сделал полуоборот и вошел в отель «Вандея».

– Скажите, мадам Годро все еще здесь? – спросил он у хозяйки отеля, одетой в черный шелк с большой камеей на корсаже, которая находилась в это время у себя в кабинете.

– Вы забываете, месье комиссар…

Он разозлился, что его опять узнали.

– Вы забываете, месье комиссар, что ее фамилия теперь не Годро, а Эстева. Она уже уехала с месье Эстева поездом в пять тридцать.

– Полагаю, – с едва заметным раздражением в голосе проговорил Мегрэ, поскольку уже заранее мог предугадать ответ, – что ее зять заходил повидаться с ней вчера вечером?

– Совершенно верно. Они долго просидели, оставаясь последними в маленьком салоне.

– Вместе с месье Эстева?

– Думаю, хотя и не берусь утверждать, что месье Эстева поднялся в номер первым.

– Благодарю вас.

Он как начал благодарить с самого утра, так и продолжал весь день до самого вечера.

Но чья-то жизнь находилась тем временем под угрозой, если он не ошибается в своих рассуждениях.

К несчастью, он не знал ни возраста следующей жертвы, ни профессии. Не знал, мужчина это или женщина.

Знал он только, что этот некто находится в городке, скорее всего в центре, а периметр мог бы даже очертить на плане.

Всем этим невозможно было заниматься в тот же вечер. Следовало дождаться наступления дня, когда откроются лавочки и кафе. Тогда он и отправится на охоту, пользуясь навязчивой идеей, как путеводной нитью, а свое «благодарю вас» будет опять повторять хоть целый день.

Но все это при условии, если позволит время!

Оба инспектора покончили с обедом и, прихлебывая коньяк, курили сигареты, когда комиссар уселся к ним за столик в почти пустом зале столовой.

– Ну как, патрон?

И он, более хмурый и ворчливый, чем когда бы то ни было, с неприятным привкусом во рту и ощущением усталости, как это бывает после длительной поездки по железной дороге, проворчал:

– Сплошное дерьмо!

В одиннадцать утра Мегрэ открыл очередную дверь, наверное уже седьмую по счету. На этот раз это был магазин кожаных изделий. А начал он часов в восемь, когда торговые дома тех, кто побогаче и поэлегантнее, еще закрыты. Заходил он в лавочки, которые чаще всего посещали домашние хозяйки конкретного квартала. Крупный и широкоплечий, он трогал ручки метел и губки, которые висели на веревочках, привязанных к потолку.

Рассматривал все эти хозяйственные принадлежности с хмурым видом, ожидая своей очереди пообщаться с хозяйкой лавочки. Наблюдатель снаружи мог бы заметить, как шевелятся его губы, неизменно произнося одни и те же слова.

Поначалу комиссар полагал, что ему нужно что-нибудь покупать в этих лавочках. В бистро было много проще. А вот в одной бакалейной лавочке ему пришлось купить пакетик молотого перца, поскольку он решил, что, возможно, придется много ходить, и не хотел обременять себя объемистыми пакетами.

В галантерейной лавке, где он купил катушку ниток, старая дева с пучком длинных волос на подбородке, тупо глядела сквозь него. Да и пахло в лавочке плесенью.

– Вы знаете мадам Беллами? – повторил Мегрэ, как заклинание.

– Старую или молодую?

– Молодую.

– Знаю ее, как и все.

– Вам приходилось видеть, как она проходит здесь по вашей улице?

Это и был тот ритуальный вопрос, который он задавал без устали всем подряд.

– Послушайте, месье. Мне хватает дел и здесь, чтобы еще успевать глазеть на творящееся на улице. Я посоветую вам поступать так же, как я, и заниматься своим делом.

Тем не менее он продолжал коротко спрашивать:

– Вы знаете жену доктора Беллами?

Но от дальнейших покупок комиссар отказался. Шли люди, которые уже узнавали его по внешнему виду или просто, даже не зная его, угадывали в нем полицейского.

Теперь он начал с северного угла, иначе говоря, с портового квартала, проходя по улицам, которые мадам Беллами могла выбирать для своих прогулок или визитов. Например, она могла бывать на рыбном рынке или в его окрестностях.

– Конечно, я ее знаю. Раньше частенько видела. Очень красивая. И видела, как она проезжает в машине со своим мужем…

– А просто гуляющей пешком, вы ее видели?

Мужья поворачивались к своим женам или жены к мужьям: