Элизабет Джордж - Месть под расчет

– Я еще не видел Брука. И понятия не имел, кто это сделал.

– Что вы подумали о состоянии комнаты и о пропавших деньгах?

– Ничего не подумал, пока не увидел Брука. Он искал то, что могло навести на его след.

– А деньги?

– Не знаю. Наверно, он взял их. Но он не признался.

– А в убийстве?

– Да. В убийстве признался.

– Зачем ему понадобилась кастрация?

– Чтобы направить полицейских по ложному следу.

– А кокаин? Вы знали, что он наркоман?

– Нет.

– АО том, что Мик промышляет кокаином на стороне?

– Боже мой, нет.

Сент-Джеймс прислушивался к этому обмену репликами, испытывая определенный дискомфорт. Что-то такое крутилось у него в голове, не давая покоя, что-то такое, что было перед глазами и как будто просило обратить на себя внимание.

Линли и Тренэр-роу продолжали разговаривать, почти шепотом, как бы обмениваясь информацией, уточняя детали, определяя свою будущую позицию. И тут послышался легкий шумок на запястье Тренэр-роу. Он нажал крошечную кнопку на часах.

– Пора принять лекарство, – сказал он. – У меня повышенное давление.

Тренэр-роу вынул из кармана пиджака плоскую серебряную коробочку и открыл ее, явив глазам посетителей аккуратные ряды белых таблеток.

– Дора не простит мне, если придет однажды утром и найдет меня мертвым.

Он положил таблетку на язык и запил ее чаем.

Сент-Джеймс наблюдал за ним, вжавшись в кресло, пока не сложилась вся картинка-загадка. Как это было сделано, кто сделал и, главное, зачем. У первых сейчас ремиссия, сказала леди Хелен, а другие умерли.

Доктор Тренэр-роу поставил чашку на блюдце. И тут Сент-Джеймс мысленно выругал себя. Он проклинал себя за все, что просмотрел, пропустил, счел неважным, так как это, видите ли, не укладывалось в удобную схему. Еще раз он проклял себя за то, что его дело – наука, а не допрос и следствие. Он проклял себя за то, что его в первую очередь интересуют вещи и то, что они могут сказать о преступлении. Если бы его в первую очередь интересовали люди, он бы давно все понял.

Уголком глаза Линли отметил, что Сент-Джеймс подался вперед и стукнул рукой по столу Тренэр-роу, положив конец мирной беседе Линли и хозяина дома.

– Деньги, – сказал он.

– Прошу прощения?

– Томми, кто сказал тебе о деньгах?

Линли попытался понять, к чему клонит Сент-Джеймс.

– О каких деньгах?

– Нэнси сказала нам, что Мик раскладывает деньги по конвертам. Она сказала о том, что в тот вечер в гостиной были деньги. Мы обсуждали это позже, уже ночью, после того, как она побывала в охотничьем доме. Кто еще говорил тебе о деньгах? Кто еще знал?

– Дебора и Хелен. Они были с нами. Еще Джон Пенеллин.

– Ты говорил матери?

– Нет, конечно. Зачем?

– Тогда каким образом доктор Тренэр-роу узнал о деньгах?

Линли сразу понял, что за этим кроется. Он увидел ответ на изменившемся лице Тренэр-роу и не сумел сохранить профессиональную бесстрастность.

– Боже мой, – только и прошептал Линли.

Тренэр-роу молчал. Линли хотел сказать «нет» и не мог, понимая, что недавняя договоренность с другом уже не имеет значения. Самое ужасное желание последних пятнадцати лет, похоже, начинало сбываться. Тем не менее он спросил, хотя уже знал ответ:

– Сент-Джеймс, ты о чем?

– Доктор Тренэр-роу убил Мика Кэмбри. Правда, он не хотел этого. Они поспорили. Он ударил его. Мик упал. Началось кровотечение. Смерть наступила через несколько минут.

– Родерик.

Линли отчаянно желал, чтобы Тренэр-роу оправдался, ведь от его оправдания в какой-то мере зависела будущая жизнь его семьи. Однако Сент-Джеймс продолжал, позволяя себе говорить только о фактах, потому что только факты имели значение. И он выкладывал их, соединяя в одну цепочку:

– Когда он понял, что Мик умер, ему пришлось действовать быстро. Даже если бы Мик был настолько глуп, чтобы держать записи, связанные с онкозимом, дома, у него не было времени их искать. Время оставалось только на то, чтобы изобразить поиски, или грабеж, или сексуальное преступление. Но ничего такого на самом деле не было. Драка случилась из-за онкозима.

Лицо Тренэр-роу было непроницаемым. Даже когда он заговорил, то шевелились только губы, а остальная часть лица пребывала в неподвижности. В его словах была попытка опровергнуть обвинение, но не убедительная, словно он делал то, чего от него ждали.

– В пятницу я был на спектакле. Вам это отлично известно.

– Ну да, на спектакле, который играли во дворе школы, – отозвался Сент-Джеймс. – Вам не составило никакого труда выскользнуть на несколько минут, вы ведь сидели в задних рядах. Полагаю, вы пошли к нему после антракта, во время второго акта. Идти-то недалеко, три минуты, не больше. Вы хотели повидаться с ним. Поговорить насчет онкозима, а вместо этого убили его и вернулись в школу.

– А как насчет орудия убийства? – Тренэр-роу даже не пытался изобразить возмущение. – Думаете, оно было у меня под пиджаком?

– Ну, ударился-то он о каминную полку. А вот кастрация – другое дело. Вы взяли нож в коттедже.

– И принес в школу?

На сей раз в его голосе прозвучала насмешка, но не более убедительная, чем прежняя бравада.

– Думаю, вы спрятали его где-то на полдороге. Скажем, на Вирджин-плейс или на Айви-стрит. В саду или в урне. Ночью вы вернулись за ним и в субботу бросили его в бухте. Там же, насколько я понимаю, вы избавились от Брука. Ведь как только Брук узнал о смерти Мика, он понял, кто совершил убийство. Однако он не мог сдать вас полиции, не запятнав себя. Онкозим накрепко связал вас.

– Все это домыслы. Из сказанного вами ясно, что Мик был нужен мне живой. Если он поставлял мне пациентов, зачем мне убивать его?

– Да вы и не собирались его убивать. Вы ударили его в ярости, потому что вам хотелось спасать людей, а Мику – отбирать у них деньги. Вот вы и не выдержали.

– У вас нет доказательств. И вы это знаете. По крайней мере, насчет убийства.

– Вы забыли о фотоаппаратах, – заметил Сент-Джеймс.

Не изменившись в лице, Тренэр-роу внимательно посмотрел на него.

– Вы видели фотоаппараты в коттедже. Вы поняли, что были сделаны снимки тела. Во время субботнего хаоса, когда арестовали Джона Пенеллина, вам ничего не стоило взять фотоаппараты из комнаты Деборы.

– Но если так, – заговорил Линли, на какой-то момент почувствовавший себя адвокатом Тренэр-роу, – почему он не бросил фотоаппараты в воду? Если он бросил нож, то почему не фотоаппараты?

– И рисковать тем, что его увидят в Ховенстоу с ящиком в руках? Не понимаю, почему я сразу не понял, как это глупо. Томми, нож он мог спрятать под одеждой. Если бы его увидели на дороге, он сказал бы, что вышел проветриться. Что в этом особенного? Люди привыкли к его частым визитам в Ховенстоу. А как спрячешь фотоаппараты? Я могу представить, что он куда-то унес или увез их – скажем, в машине – позднее. Куда-нибудь, где их трудно найти.