Джон Карр - Убийства единорога

— Я напишу, — сказал Фаулер, — что Фламанд был пойман Гаске и его верным оруженосцем сержантом Алленом при условии, что вы расскажете нам, что произошло в действительности и как вы об этом узнали.

На сей раз Г. М. не стал демонстрировать слоновью застенчивость в ответ на просьбу поведать подробности. Некоторое время он попыхивал сигарой, глядя через балюстраду.

— Угу. Ладно. Конечно, реконструкция будет несовершенной, пока мы не сможем связаться с Марселем и удостовериться в паре вещей. К тому же Фламанд едва ли заговорит. Он заявляет, что выйдет из тюрьмы через два дня. Знаете, я почти опасаюсь, что ему это удастся! Как бы то ни было, я постараюсь заполнить пробелы догадками и держу пари, что они окажутся недалеки от истины.

Это дело, ребята, было самым странным из всех, с какими я когда-либо сталкивался. Я не имею в виду, что оно самое трудное или даже самое замысловатое, но, безусловно, самое странное. Его можно назвать проблемой тройного перевоплощения. Вы наверняка слышали о делах, где фигурируют два человека, похожие друг на друга, но это единственный известный мне случай, где похожими оказываются трое. Из-за подобной мелочи абсолютно простая серия событий стала настолько запутанной, что все участники выглядели чокнутыми.

Мы начнем не с самого начала — я вернусь к нему, — а с того момента, когда у меня впервые мелькнула смутная догадка о том, что может здесь таиться. Это произошло вчера вечером в гостиной, когда туда вошел человек, представившийся Харви Драммондом, — еще один самозванец, находившийся в злополучном самолете.

Зная то, что рассказал мне Кен о происшедшем на дороге Леве, я встрепенулся. Два Драммонда — два человека, которые в течение часа выдавали себя за одно и то же лицо! (Теперь мы знаем, что оба были самозванцами, но тогда у меня всего лишь закружилась голова.) Глядя на этого парня, я мог поклясться, что он не Харви Драммонд! Он играл роль — походка была не та, да и все свидетельствовало, что человек, обладающий высоким интеллектом, копирует манеры Драммонда…

— Я это заметил, — сказал я.

— Угу. Ну, если он не был Драммондом, то кем он был? Я решил притвориться, что верю ему, и постараться выяснить, какую он ведет игру. Потом я получил первый смутный намек. Когда Кен рассказывал о встрече с этим парнем на дороге, мнимый Драммонд вел себя очень странно для самозванца, которого могут разоблачить в любую минуту, к примеру не проявлял никаких эмоций, которых можно было ожидать даже от хорошего актера, считающего, что он выйдет сухим из воды с его самозванством. Он казался всего лишь возбужденным и заинтересованным и с любопытством смотрел на Кена, а потом спросил: «Вы сказали, кто-то выдавал себя за меня?» — «Не совсем, — ответил Кен. — Он не назвал своего имени». — «А где он теперь?» — чересчур резко осведомился Лже-Драммонд. Его тон не показался мне похожим на тон самозванца, опасающегося разоблачения. Скорее, это был голос человека, желающего встретиться со своим двойником, но опасающегося, что это ему не удастся. Я был очень заинтригован. Потому вмешался и дал понять, что другой парень, вероятно, направляется сюда, чтобы причинить неприятности, и скоро будет здесь. Но это не обеспокоило его, а произвело прямо противоположный эффект. Пока я ломал себе голову, наш любезный хозяин заявил, что в этом нужно разобраться. Кена загнали в угол несколькими быстрыми вопросами и попросили предъявить авторучку, которую он позаимствовал у якобы настоящего Драммонда.

Кен протянул этому парню авторучку. Что же произошло? Как только тот увидел ее, то побледнел, и его пальцы задрожали. Означало ли это, что он выглядел виновным? Мнимый Драммонд сохранял хладнокровие, даже когда мы ему не верили. Конечно, он мог запаниковать при виде авторучки, но в реальной жизни люди не бледнеют и не кричат, сталкиваясь с уличающим их доказательством, а борются жестко и хладнокровно. Бледнеют они, когда видят нечто подтверждающее то, чего они опасались раньше. Почему же этот парень так себя повел при виде ручки?

Суть дела заключалась в следующем: имело его самозванство благую или дурную цель? Подумав, я решил, что происходящее похоже на невинное самозванство. Конечно, это была всего лишь догадка, которую следовало проверить. Даже если самозванство невинное, кто этот парень? Черт возьми, подумал я, ведь он похож на Харви Драммонда, как родной брат…

Брат! Я вздрогнул при этой мысли. Мог ли наш знакомец оказаться Гилбертом Драммондом, который считался убитым в Марселе? (Помните, что я все еще оперировал смутными непроверенными догадками.) Я никогда не встречал подлинного Гилберта Драммонда. Возможно ли, чтобы с помощью усов (явно фальшивых) и ватной подкладки в костюме Гилберт сошел за Харви? Если так, то где настоящий Харви? И кого убили в Марселе?

Мы находились на весьма спорной, если вовсе не на мифической почве. Существовала сильная вероятность, что я гоняюсь за тенями, и что этот человек может быть Фламандом. Поэтому я применил два теста. Тест номер один: я заявил, что он Гаске, и он признал это.

Миддлтон потянул себя за верхнюю губу.

— Таким образом, — сказал он, — убедив всех подозрительно настроенных, что он действительно Фламанд?

— Напротив, сынок. Это убедило меня, что он не может быть Фламандом и вообще мошенником. Фламанд знал, что Гаске должен здесь присутствовать, — возможно, даже догадывался, под какой личиной. Поэтому, если бы он объявил себя Гаске, вся игра была бы проиграна. Любой мошенник, играющий роль, — я имею в виду его первую роль Харви Драммонда, — придерживался бы ее до конца, а не стал бы перевоплощаться в другого персонажа в середине пьесы. Тем более что остальные больше сомневались в словах Кена, чем в его… Следовательно, зачем этому человеку заявлять с иронической усмешкой, словно наслаждаясь шуткой, что он Гаске?

— А вы не подумали, сэр, — спросил Фаулер, — что это могло произойти по той странной причине, что он действительно Гаске?

— Я был уверен, что это не так, — невозмутимо отозвался Г. М. — Мой второй тест это подтвердил. Я дал ему серную спичку.

— Не понимаю, — сказал Хейуорд.

— Естественно. Не многие американцы и англичане это бы поняли. Зато любой француз понял бы сразу. Серная спичка, ребята, дьявольская штука, присущая Франции. Смотрите, вот одна из них. Для нас она выглядит как обычная большая спичка. Вы чиркаете и сразу же подносите ее к сигаре, а когда затягиваетесь, сернистая волна попадает вам в горло и едва вас не душит. Чтобы избежать этого, нужно подождать пару секунд, пока сера не выгорит, а потом зажечь сигару. Любой француз это знает и поступает так инстинктивно. А если вы видите, как кто-то зажигает такую спичку и втягивает серу в горло, можете прозакладывать последнюю рубашку, что он не француз… Когда я дал этому парню серную спичку, он задохнулся. Значит, он не был ни Гаске, ни вообще французом. Это подтверждало мои подозрения, что он мог быть англичанином и Гилбертом Драммондом.