Джон Карр - Окно Иуды

Только что я говорил, что обвинение представило вам дело следующим образом: «Если обвиняемый не совершал этого преступления, то кто же его совершил?» Но вы не можете сказать себе: «Трудно представить, что он этого не сделал». При подобных выводах вам придется оправдать подсудимого. Однако я не намерен всего лишь посеять разумное сомнение в его виновности — мы собираемся доказать, что не может быть ни малейших сомнений в его невиновности. Будь я проклят…

Лоллипоп предупреждающе взмахнула листом бумаги с отпечатанным текстом.

— Ладно, ладно! Иными словами, вы услышите альтернативное объяснение. Не мое дело заявлять, кто в действительности совершил убийство, если обвиняемый этого не делал. Это не входит в наши обязанности. Но я покажу вам два фрагмента пера, спрятанные в месте настолько очевидном, что никому и в голову не пришло туда заглянуть, и спрошу вас, где, по-вашему, стоял убийца во время преступления. Вы слышали много мнений и точек зрения. Вы слышали о зловещих усмешках и странном поведении обвиняемого — сначала вам сказали, что он так нервничал, что не мог удержать в руке шляпу, а потом — что он был настолько хладнокровен и циничен, что курил сигарету, хотя мой примитивный ум не в силах понять, почему какое-либо из этих действий должно внушать подозрение. Вы слышали, как он сначала якобы угрожал Хьюму убийством, а потом Хьюм поднялся и запер дверь на засов, чтобы не мешать гостю осуществить свое намерение. Вы слышали, что обвиняемый мог сделать, что он, вероятно, сделал и что он не мог сделать никогда. Теперь пришло время услышать правду. Я вызываю обвиняемого.

Покуда Г. М. жадно опустошал стакан с водой, один из надзирателей коснулся руки Ансуэлла. Дверь отсека со скамьей подсудимых была не заперта, и его провели мимо столов адвокатов. Он шел нервным шагом, не глядя на присяжных и теребя рукой и без того ослабший галстук. Светлые волосы были расчесаны на косой пробор, привлекательное лицо свидетельствовало скорее о чувствительности и богатом воображении, нежели о высоком интеллекте, а взгляд устремился на потолок свидетельского места с вмонтированным в него зеркалом — реликтом тех дней, когда таким образом фокусировался свет, — которое словно притягивало его.

Несмотря на решительность Г. М., я знал, что он обеспокоен. Приближался поворотный пункт дела. Находясь на свидетельском месте (иногда более часа, а иногда и целый день), обвиняемый должен постоянно следить за собой. Невиновный не запинается при перекрестном допросе.

Манеры Г. М. были обманчиво беспечными.

— Ваше имя, сынок?

— Джеймс Кэплон Ансуэлл.

Хотя обвиняемый говорил очень тихо, но умудрился закашляться, после чего бросил виноватый взгляд на судью.

— Вы нигде не работаете и живете в доме 23 на Дьюк-стрит?

— Да. Вернее, жил там.

— В конце декабря вы обручились с мисс Мэри Хьюм?

— Да.

— Где вы были тогда?

— В доме мистера и миссис Стоунмен в Фроненде в Суссексе.

Г. М. вел формальную часть прямого допроса очень мягко, но обвиняемый не расслаблялся.

— В пятницу 3 января вы решили на следующий день отправиться в Лондон?

— Да.

— Почему?

Невнятное бормотание.

— Говорите громче, — резко сказал судья. — Мы не слышим ни слова.

Ансуэлл огляделся вокруг и с усилием заговорил членораздельно, хотя, казалось, с середины фразы.

— …и я хотел купить обручальное кольцо, которое еще не приобрел.

— Вы хотели купить обручальное кольцо, — повторил Г. М. ободряющим тоном. — Когда именно вы решили ехать? Я имею в виду в какое время пятницы?

— Поздно вечером.

— Угу. Что побудило вас к этому?

— Мой кузен Редж тем вечером собирался в город и предложил купить для меня кольцо. — Долгая пауза. — Тогда я впервые об этом подумал. — Еще одна пауза. — Полагаю, мне следовало подумать об этом раньше.

— Вы сообщили мисс Хьюм о своем намерении?

— Естественно, — ответил Ансуэлл. На его лице внезапно мелькнула странная улыбка.

— Вы знали, что в пятницу вечером у нее состоялся телефонный разговор с отцом?

— Тогда нет. Я узнал об этом позже.

— До или после этого разговора вы решили ехать в Лондон?

— После.

— Что произошло потом?

— Произошло? О, понимаю, — как бы с облегчением добавил Ансуэлл. — Мэри сказала, что напишет отцу письмо, и тут же это сделала.

— Вы читали это письмо?

— Да.

— В нем упоминалось, каким поездом вы поедете?

— Да, девятичасовым поездом со станции Фроненд.

— Оттуда до Лондона примерно час сорок пять минут езды, не так ли?

— Да, скорым поездом. Это ближе, чем от Чичестера.

— В записке указывалось время отъезда и прибытия?

— Да, в 10.45 на вокзал Виктория. Мэри сама всегда пользуется этим поездом.

— Значит, ее отец хорошо его знал?

— Должен был знать.

Запавшие глаза Ансуэлла были неподвижны. Обычно он начинал фразу четко, но затем она словно повисала в воздухе.

— Что вы сделали, прибыв в Лондон?

— Купил кольцо. И еще кое-какие дела…

— А потом?

— Поехал в свою квартиру.

— В котором часу вы туда прибыли?

— Около двадцати пяти минут второго.

— Именно тогда покойный позвонил вам?

— Да, около половины второго.

Склонившись вперед, Г. М. расправил плечи и оперся ладонями о стол. Руки обвиняемого начали дрожать. Он снова посматривал в зеркало наверху, словно следя за собой в ожидании приближающейся кульминации.

— Вы слышали, что покойный тем утром неоднократно звонил вам, не получив ответа?

— Да.

— Что он начал звонить в девять утра?

— Да.

— Вы слышали, как Дайер говорил это?

— Да.

— Угу. Но ведь он должен был знать, что вас еще нет дома, не так ли? В девять вы только выехали из Фроненда, и поездка должна была продолжаться час сорок пять минут. Этим поездом постоянно пользовалась его дочь, и он должен был знать, что не сможет связаться с вами раньше чем через два часа.

— Да, по-видимому…

— Что делает Г. М.? — шепнула мне Эвелин. — Рвет на кусочки собственного свидетеля?

— Вернемся к телефонному разговору. Что сказал покойный?

Отчет Ансуэлла совпадал с другими показаниями.

— В его словах было что-нибудь, что вы могли воспринять как оскорбление?

— Нет, ничего.

— А что вы подумали о разговоре в целом?

— Ну, его голос звучал не слишком дружелюбно, но некоторые всегда так говорят. Думаю, он просто вел себя сдержанно.

— В вашей жизни были какие-нибудь мрачные тайны, которые он мог открыть?

— Насколько я знаю, нет. Я никогда об этом не думал.

— Когда вы пошли повидаться с ним вечером, вы взяли с собой оружие вашего кузена?

— Нет. Зачем мне было его брать?

— Вы прибыли в дом покойного в десять минут седьмого, не так ли? Мы слышали, как вы уронили вашу шляпу, выглядели сердитым и отказались снять пальто. Какова была подлинная причина такого поведения, сынок?