Джон Карр - Назло громам

— Да!

— Очень хорошо. Если вы полагали, что Одри угрожает опасность, то почему позволили ей приехать сюда?

— Потому что я был почти уверен, что моя дорогая жена блефует, и что реальной опасности нет. Одри и сама так не думала. Спросите ее!

— Откуда вам известно, что думала Одри?

— Говорю вам, спросите ее! Ну ладно, мы оба ошибались: моя жена покончила с собой, попытавшись возложить вину на Одри. У Евы не было никакого повода для подозрений, однако она считала наоборот. — И снова у Ферье появился застывший пристальный взгляд. — Так называемое убийство было самоубийством. Это единственное преступление, которое смогут обнаружить копы.

Брайан, терзаемый сомнениями, никак не мог составить собственного мнения.

— По сравнению с малым из Дунсинана, который от страха стал белее сметаны, [5] Имеется в виду слуга Макбета из пьесы У. Шекспира «Макбет». — негромко воскликнул Ферье, щелкнув пальцами, — я довольно успешно справился с объяснениями! Можете напускать на меня полицию.

Паула, стоявшая у буфета, резко обернулась и воскликнула:

— Десмонд, ради бога! Будьте осторожны!

— Говорю вам, напускайте!

— Послушайте, — заговорил Гидеон Фелл, — пора остановиться. — Резкость этого благоразумного голоса на фоне взвинченных нервов принесла тишину, но не мир. Медленно, с невероятными усилиями доктор Фелл встал с кресла. — Сэр, — нешуточно грозно произнес он, — было бы лучше, если бы вы посмотрели в лицо тому факту, что смерть вашей жены была убийством. Ни я, ни кто-либо другой не сможет помочь вам, если вы заставите нас слушать ложь. У вас еще есть что сказать мне?

— Нет.

— Тогда позвольте еще раз напомнить, — очень взволнованно и даже гневно проговорил доктор, — вашу жену убили.

— Боже всемогущий! — вздохнул Ферье. — Я не хотел, чтобы она умирала! — На мгновение он потерял контроль над собой. На глазах Паулы Кэтфорд выступили слезы. Затем Ферье взял себя в руки и снова стал, как всегда, любезным, учтивым.

— Вашу жену убили.

— Вы что, так и будете без конца повторять это, магистр?

— Боюсь, что так. Для начала скажу, что полиция для вас опасна, если вы дорожите своей шкурой. И не только она.

— Кто же еще?

— Сэр Джералд Хатауэй. По крайней мере, мне он угрожает. Я почти уверен, что ему известно, как было совершено преступление. А вам это известно?

— Нет. Я придумаю какую-нибудь версию в более подходящее время. Кстати, что имеет против меня Хатауэй? До прошлой ночи я никогда в жизни не встречал этого типа.

— Вовсе не обязательно, что у него есть что-то против вас. Но если он может выставить меня глупцом и тупицей, каковым я, несомненно, являюсь…

— Магистр, а вы уверены в том, что он не блефует? Взгляните сюда!

Отойдя от камина, Ферье огляделся и отыскал взглядом стол, служивший своего рода защитным экраном для камина (Брайан приметил это, когда впервые зашел в гостиную). Передвинув его на прежнее место, Ферье взял из рук доктора Фелла альбом с фотографиями и положил его на стол. На полу, рядом с другим креслом, лежала толстая подшивка газетных вырезок, которую он поднял и тоже положил на стол. Сдернув шляпу Хатауэя с каминной полки, бросил ее рядом с двумя другими предметами.

— Этот Хатауэй — настоящий нахал, не правда ли? Вчера до трех часов ночи стоял здесь и читал нам лекцию, как учитель перед классом.

— Мне можете не напоминать, — буркнул доктор Фелл.

— Он совершенно хладнокровно обвинял Еву в отравлении ее богатого любовника, Гектора Мэтьюза, полагая при этом, что она не вышвырнет его из дома за такие слова. И надо отдать ему должное — оказался прав. — Ферье прикусил верхнюю губу. — Так вы говорите, что согласны с ним?

— В чем? — резко спросил доктор Фелл.

— Он упомянул все способы, с помощью которых Мэтьюз не мог быть отравлен: он не мог проглотить яд, поскольку ничего не ел и не пил; ему не могли сделать инъекцию яда, так как все время рядом с ним сидели и стояли свидетели; наконец, Мэтьюз не мог вдохнуть яд, потому что в таком случае это затронуло бы других. Короче говоря, ни одного способа не оставалось.

— Похоже, что так.

— И тем не менее, если мы считаем смерть Мэтьюза убийством, то должны предложить и обосновать и другие доводы.

— Сэр, вы хотите заняться очевидными вещами? Да, представьте себе, нам придется делать именно это! — И Десмонд Ферье указал пальцем на доктора Фелла, словно Мефистофель на Фауста. — Итак, вы полагаете, что, по их мнению, я — убийца моей жены? В таком случае не опасайтесь за мою шкуру. Они не настолько проницательны и не смогут увидеть того, чего не было. Меня не было в Берхтесгадене в 1939 году.

— Ну что вы, в самом деле! Убийца вашей жены необязательно должен был находиться в Берхтесгадене, и вам это так же хорошо известно, как и мне.

— Что значит «хорошо известно»? Что вы хотите этим сказать? — Кровь прилила к лицу Десмонда Ферье, на его лбу набухли вены. — Если бы я и убил Еву, то сделал бы это только ради Одри Пейдж. Таким образом, я свидетельствую против себя. Прошу всех вас не заблуждаться, — он взглянул на Брайана, — насчет этого симпатичного дома, легкомысленного образа жизни и двух дорогих машин в гараже. Дом куплен в кредит, «роллс-ройс» — тоже в кредит, «бентли» — мой, но его я купил еще тогда, когда играл Гамлета в Королевском театре в 1926 году. Поэтому… — Он внезапно замолчал.

Доктор Фелл, с таким выражением лица, словно его ударили сзади по голове тяжелой дубиной, неподвижно смотрел в угол потолка.

— Мотоциклы, — прошептал он загробным голосом. — Мотоциклы! Час за часом погружаясь в интеллектуальные глубины, я безрезультатно искал какие-то помещения или хотя бы подвал, и все потому, что совершенно упускал из виду мотоциклы. — Тут доктор Фелл, прочнее закрепив на носу пенсне, посмотрел на Брайана и забормотал какие-то бессвязные слова благодарности, извинений: — Простите меня за то, что не понял вашего намека. Вы же сегодня уже напоминали мне о мотоциклах. Когда-то, как это ни покажется вам невероятным, у меня тоже был автомобиль. Я его даже водил. Возможно, я не разбирался в его устройстве, тем не менее ездил.

— Это должно что-то означать? — спросил явно ничего не понимающий Десмонд Ферье. — Было бы гораздо интереснее разобраться, что вы держите в голове.

Настроение доктора Фелла тут же изменилось.

— Ради бога, так как это касается вас. Черт побери, вы ведь понимаете, что время уходит. Мы не можем больше ждать.

— Чего?

— Хотя бы какой-то откровенности с вашей стороны. Прежде всего, посмотрите на Хатауэя не только с одной стороны. Действительно, он устроил нам публичную лекцию. Кроме того, вы, несомненно, заметили, что у него было что-то вроде конфиденциального обмена мнениями с миссис Ферье…