Джон Карр - За красными ставнями

Хотя Пола не читала газету в автомобиле, многие фразы объявления запечатлелись в ее памяти. Квартира, правда, состояла только из одной большой спальни-гостиной, но днем кровать легко можно было замаскировать под кушетку. Там имелась «китченетт» [51] «Китченетт» — маленькая кухонька в жилой комнате. — Полу познакомили с этим термином американские друзья и фильмы, — которую нетрудно спрятать за ширму. Ванная включала все современные удобства. «Отлично подходит для временных жильцов»… Хотя номер телефона отсутствовал, цена казалась абсурдно низкой.

Но лучше всего был адрес: Маршан, 40-бис.

— Рядом с доктором Макфейлом, — шепнула Пола себе под нос. — Лучше быть не может.

Двадцать с лишним лет назад, когда Танжер являл собой всего лишь кучку грязных домишек, сгруппировавшихся вокруг квадратных башен Казбы, никто не ожидал, что, благодаря своему положению в Северной Африке, он быстро превратится в город со ста тридцатью тысячами жителей и с таким количеством денег, наживаемым законными и сомнительными путями, что некоторые станут зарабатывать на жизнь, играя на взлете и падении курсов разных валют.

Город разросся вверх и вширь за счет больших зданий, изящных вилл и жилых домов в испанском стиле, с желтыми оштукатуренными стенами и зелеными шторами. Маршан была обширной, вполне респектабельной площадью, в одном из углов которой стояла лечебница доктора Макфейла — не менее современная, чем любая лондонская.

Покуда такси мчалось вверх по рю дю Статю, через широкую и безмолвную плас де Франс и снова вверх по рю дю Фес, [52] Следует объяснить, что, за исключением некоторых кварталов, названия улиц в Танжере обычно печатаются на трех языках: испанском, французском и арабском. Чтобы избежать путаницы, в этой книге приводятся только французские названия. Хотя значительную часть населения составляют испанцы и арабы, французы образуют большинство и пользуются самым сильным влиянием. (Примеч. авт.) Пола была погружена в раздумье. Она усмехалась про себя, вспоминая последний горячий спор сэра Генри Мерривейла и полковника Дюрока, произошедший накануне ночью, прежде чем все отправились по домам.

— Пошли — мы не должны стоять посреди улицы, — сказал Дюрок, аккуратно подняв обрывок штанины под иронические замечания Г. М. — Нам нужно выпить прощальный кубок. Согласны? — И он повел Г. М., Билла и Полу в бар «Парад».

Хотя Пола часто бывала в этом баре, она всегда опасалась, что они с Биллом застанут там Марка Хэммонда. Долговязый и худощавый, почти абсолютно лысый, несмотря на свои тридцать пять лет, Марк Хэммонд писал научно-популярные книги, которые давали ему стабильный, хотя и не слишком большой доход. Местом жительства он избрал Танжер, но часто путешествовал по Европе.

Хотя Хэммонд не вел себя оскорбительно даже в пьяном виде, он иногда бывал до неприличия откровенным. Полу, как и Билла, смущали замечания вроде следующего: «Полагаю, мистер Бентли, вы знаете, что я влюблен в вашу жену?» Или: «Пожалуйста, не думайте, что я делаю авансы. Я ненавижу драки — слава богу, от природы я слабак. А вы, я слышал, неплохо боксируете в среднем весе — хотя, вероятно, не так хорошо, как Альварес le terrible, [53] Ужасный (фр.). — и я не хочу, чтобы мне проломили голову из-за неразделенной любви». После этого Хэммонд дружески смеялся.

Войдя в бар «Парад» прошлой ночью с Биллом, Г. М. и Дюроком, Пола испытала облегчение, не обнаружив там Хэммонда. «Парад» — маленький, скромно освещенный бар с черно-красной мебелью. Над стойкой висит балдахин, под которым в ту ночь собралась нетрезвая, но не шумная компания. Так как владелец «Парада» — широкоплечий дружелюбный техасец, посетители большей частью были американцы или британцы.

Вдоль стен стоят скамейки и столики, за которыми можно отлично поесть и выпить. Г. М. и полковник заняли столик в дальнем углу, сев рядом. Билл поместился возле полковника, а Пола — возле Г. М., как прислужники.

— Alors, [54] Итак (фр.). — заговорил Дюрок, постучав пальцами по столу, — вы верите, что наш преступник снова попытается взломать сейф месье Бернштейна?

— Угу. И готов держать пари, — усмехнулся Г. М., — что на этот раз мы его поймаем, если распоряжения буду отдавать я.

Как ни странно, оба говорили тихо, подчеркивая слова только гримасами, хотя полковник в целом сохранял свойственную ему учтивость.

— Значит, я ошибаюсь в своей стратегии? — осведомился он.

— Нет-нет! Но это очень странное дело, полковник. Вам не следовало использовать все полицейские силы. Нужно расставить меньше людей, но в более правильных местах.

— А вы не видите в этом никаких трудностей? — вежливо спросил Дюрок.

— Трудностей?

— Молодой месье Исаак Бернштейн едва ли рад сегодняшним событиям. Что, если он просто переведет алмазы султана в более безопасное место?

Но Г. М. покачал головой:

— Он этого не сделает, полковник, если я снова поговорю с ним. Во-первых, Бернштейн настоящий спортсмен. Во-вторых, он, кажется, питает чувство восхищения к старику, поскольку несколько тупиц в Париже собрались и выдали мне нечто, именуемое Большим крестом Почетного легиона, — гореть мне в аду, если я знаю почему.

— Господи! — благоговейно прошептал полковник Дюрок.

— Понимаете, Бернштейн — француз, и на него это произвело впечатление. Хотя, — озадаченно добавил Г. М., — все, что я сделал, — это помешал отравить одну из их важных шишек. И наконец, как практичный довод для практичного человека: вы можете придумать лучшее место для этих алмазов, чем собственный сейф Бернштейна? Я имею в виду, когда он знает, что вы постоянно охраняете их и сегодня ночью сорвали попытку ограбления?

Дюрок задумался. Его короткие седые волосы встали торчком, как пена над кружкой пива.

— Вероятно, — не без гордости согласился он. — Но если до Железного Сундука дойдет слух, что драгоценностей в сейфе Бернштейна нет…

— Вы имеете в виду, он не станет атаковать снова?

— Вот именно. Будьте уверены — он приставит к магазину наблюдателей-арабов, хорошо им заплатив.

— Тогда все еще проще. Бернштейн закроет магазин на день-два, и никто не будет к нему подходить. А все ваши газеты радостно сообщат, что Железный Сундук впервые потерпел поражение, что он не может одурачить здешнюю полицию, что бриллианты все еще в сейфе и ему до них не добраться.

Г. М. сделал паузу с мимической гримасой, которая заинтересовала бы профессионального актера.

— Строго говоря, это может быть не совсем правдой, — добавил он. — Потому что, кажется, — повторяю: кажется! — его дважды чуть не схватили: один раз в Амстердаме, другой в Париже. Но это не важно! Если ваши газеты вскроют тщеславие Железного Сундука и польют его серной кислотой, он придет в достаточную ярость, чтобы атаковать даже следующей ночью.