Джон Карр - За красными ставнями

— Ну и что?

Илона кокетливо пожала плечами:

— Ну а полицейский, который к тому же офицер — инспектор, — еще приятнее. Возможно, глуповат, но красив. Как он меня обожать! Как он заниматься любовью! Бедный Хосе! Я намекнуть вам на его фамилия? Il est ici a Tanger. [81] Он здесь, в Танжере (фр.). Его фамилия начинается на «М».

До сих пор Альварес не знал того, что уже знали Пола и Билл Бентли.

— Мендоса! — прошептал он, сжав кулаки. — Инспектор Мендоса!

— Ah, quel amant! [82] Ах, какой любовник! (фр.)

— Он рассказал вам, что произошло сегодня?

— Ба! — воскликнула Илона. — Разве я не следить за дело Железного Сундука с самого начала? Не собирать все вырезки о нем?

— Что Мендоса говорил сегодня?

Илона поджала губы и приподняла толстые плечи.

— Он рассказать мне, что происходить в квартира на Маршан, 40-бис. О человек по имени Г.В. Колльер и о том, что вы не найти сундук и алмазы. Бедный Хосе не мог рассказать все, так как он стоять за дверью и не слышать каждое слово.

Мендоса явно не слышал об увольнении Альвареса, иначе Илона использовала бы это в качестве первой шпильки.

— Инспектор Мендоса рассказывал вам что-нибудь еще? О второй половине дня или… позже?

— Ах, бедная я! Меня арестовать? Нет! Хосе только рассказывать, что во второй половине дня он проходить мимо дверь кабинета полковника Дюрока. Вульгарный человек — он сказать мне… Не важно. В этом кабинете был огромный толстяк, который тоже не хороший, так как от него всегда пахнуть выпивка. Он, конечно, англичанин, потому что англичане всегда ходить в свой клуб, напиваться там и никогда не шептать комплимент своим женщинам…

— Это не имеет значения! Что еще рассказывал вам инспектор Мендоса о второй половине дня или вечере?

— Но я же говорить! — взвизгнула Илона, топнув ногой. — Этот пьяница сказать, что сегодня вечером будет рейд в тот дом, так как они думать, что вещи еще там. Это все, что Хосе слышать и рассказать мне. — Она повернулась и ткнула пальцем в сторону задней стены магазина. — Он рассказать мне меньше полчаса назад, когда приходить повидать Марка и меня и уйти через задняя дверь. Это все, что я знаю. Все, все, все, все!

Илона, тяжело дыша и поправляя длинные перья на шляпе, погрузилась в ледяное молчание.

— Не возражаете, если я вмешаюсь, комендант? — спросил Марк Хэммонд.

— Нисколько, мистер Хэммонд, — улыбнулся удивленный Альварес. — Вы можете нам помочь?

— Это зависит… Вы хотите знать о Г.В. Колльере как о боксере?

— Очень хочу!

— Ну, я могу вам кое-что рассказать. Дело в том, что я интересуюсь боксом, не помню сколько лет.

В Хэммонде произошла разительная перемена. Его светлые глаза сверкали, сутулые плечи расправились, а лицо, хотя и не покраснело, приобрело более здоровый цвет. Морин Холмс ощущала, что упомянутая причина воздействовала на Хэммонда как жар пламени. В этой жизни очень немногие вещи интересовали Марка Хэммонда, но бокс был одной из них.

— Ну конечно! — Альварес щелкнул пальцами. — Я часто видел вас в спортзале на бульваре Пастера, но ни разу в боксерских перчатках.

— Куда уж мне? — Хэммонд горько усмехнулся. — Плохое сердце и плохое зрение с детских лет, слишком короткие руки… Но думаю, не многие с таким постоянством наблюдаем ли за боксерами, как я. Иногда шесть месяцев подряд я присутствовал на тренировках, хотя сам едва ли мог бы отправить в нокдаун даже чучело кота… Когда я услышал, как инспектор Мендоса назвал Колльера боксером, я вспомнил его благодаря инициалам «Г.В.», сбегал в игорный зал и позвонил оттуда Бобу Бикону в Американский культурный центр. У Боба есть все справочники, и он сообщил мне то, что я хотел знать. — Хэммонд вынул из внутреннего кармана конверт и прочитал надпись на обороте, прищурившись, так как был слишком тщеславен, чтобы носить очки. — Можете угадать, что означает «Г.В.»? Нет, не «Георг Вашингтон», а «Грегор Вихокен». А можете себе представить, что претендующая на остроумие толпа… — презрение, с которым Хэммонд произнес слово «толпа», не поддавалось описанию, — способна сделать из имени Вихокен? Но она наверняка его запоминала — вот что главное.

— И каков же его «послужной список»? — спросил Альварес.

— Не очень впечатляющий, — ответил Хэммонд. — Два с половиной года он дрался как профессионал в среднем весе, закончив десять дет назад. Из сорока схваток выиграл двадцать, проиграл восемнадцать и две завершил вничью. Но…

Он удивленно умолк при виде радостной улыбки на лице Альвареса.

— Значит, эта свинья не хвасталась? — осведомился бывший комендант. — Меня это устраивает. Он знает свое дело?

— Да, и более того. Конечно, сейчас Колльер далеко не в лучшей форме, но он, что называется, «киллер». — Хэммонд вновь сделал паузу и посмотрел Альваресу прямо в глаза. — Комендант, вы отлично подготовлены, никогда не теряете равновесия, можете отлично работать правой и левой. Но…

— Я — любитель, а Колльер — профессионал? — предположил Альварес.

— В том-то и дело. Самый лучший любитель ни при каких обстоятельствах не выстоит перед опытным профессионалом.

— Возможно, вы не учли…

— Слушайте, приятель. Любитель не может вынести долгих утомительных схваток. В клинчах он старается сразу же разойтись с противником; он незнаком с инфайтингом… Я мог бы назвать вам дюжину причин, но все сводится к тому, что любителю не отразить по-настоящему тяжелых ударов.

— Спасибо за совет, мистер Хэммонд, — искренне поблагодарил Альварес. — А теперь, боюсь, мы должны вернуться к…

— Комендант, — прервал его Хэммонд, — это всего лишь дружеское предупреждение, но надеюсь, вы воспримете его всерьез. Держитесь подальше от Колльера. Он прикончит вас.

Последовала очередная пауза.

Хэммонд и Морин видели, как в лицо Альваресу бросилась кровь и на его висках вздулись голубые вены. Илона застыла как завороженная, с открытым ртом. Но постепенно лицо бывшего коменданта приобрело обычный цвет, и он заговорил резко, но вежливо:

— У нас на руках уголовное дело, мистер Хэммонд. Это моя вина — я позволил отвлечь себя. Сначала, нужно поймать нашего Колльера! Прошу меня извинить.

Марк Хэммонд с присущими ему хорошими манерами отвесил дежурный поклон в континентальном стиле. Но оживленность его спала. Серые глаза, которые могли быть острыми и пронзительными, несмотря на близорукость, казались безжизненными. Присев на стол рядом с Илоной, он словно представлял себе вереницу стаканов с джином.

Но Альварес был в отчаянном положении.

Морин знала, что он хочет подать какой-то сигнал Г. М., но не осмеливается даже обернуться. Любая связь между ним и пророком Хасаном эль-Муликом, якобы пребывающим в трансе, была бы слишком очевидной.