Джон Карр - Смерть в пяти коробках

Большие глаза Дрейка, увеличенные стеклами пенсне, налились кровью; в них мелькнули досада и любопытство. Он взял карандаш и принялся постукивать им по столешнице.

— Понятно, сэр. Мистер Хей говорил о коробках что-нибудь еще?

— Говорил, — осторожно начал Дрейк, — что в них содержатся улики относительно определенных лиц, желающих ему смерти.

— Вы хотите сказать — улики против определенных лиц?

— Мистер Хей сказал «относительно». Возможно, он имел в виду и «против». Я не знаю.

— Вам известно, что было в коробках?

— Конечно нет. Погодите… кроме одной. Да, мистер Роджерс?

— Да, — мрачно кивнул партнер. — Она тикала.

— Что она делала, сэр?!

— Сержант, — Чарлз Дрейк положил карандаш, — вы знали мистера Хея? Я задаю вам вопрос не для того, чтобы уйти от ответа; наоборот, я хочу подчеркнуть важность сказанного. Мистера Хея считали шутником. Я начисто лишен так называемого чувства юмора. Замечу, я прекрасно без него обхожусь! А вот мистер Хей обладал данным чувством. Одна дама называла его «мальчиком-переростком»! — Лицо Дрейка передернуло гримасой отвращения. — На том и кончим.

— Молодой Чарлз! — резко осадил его мистер Роджерс. — Еще не все!

Услышав внушение, Чарлз Дрейк спохватился:

— Как бы там ни было… мисс Роулингз, моя секретарша, взяла коробки, собираясь положить их в ячейку мистера Хея. Одна из коробок вдруг затикала: тик-так… Мисс Роулингз чуть не выронила ее. Бедняжка решила, будто у нее в руках бомба. Мистер Хей очень развеселился. Он заявил что-то вроде: «Наверное, у одних часов — всего их там четыре штуки — еще не кончился завод. Странно! Они должны были давно остановиться».

— Не припомните, в какой они были коробке?

— Припомню. Часы лежали в коробке, надписанной именем Денниса Блайстоуна.

— Спасибо, сэр. Продолжайте!

— Повторяю, это произошло в субботу, девятого. А в понедельник эксперт вернул мне флягу с элем. Я позвонил мистеру Хею и спросил, что мне с ней делать. Во вторник, то есть вчера, в день убийства, мистер Хей мне перезвонил и попросил принести флягу ему домой. Так я и поступил; я был у него в квартире около шести вечера.

— Дальше, сэр!

— Он сказал, что задумал «грандиозный розыгрыш», но не объяснил, в чем розыгрыш заключается. Хей был в наихудшем настроении или, если предпочитаете, в наилучшем. Когда я пришел к нему, он переодевался к ужину и уже успел выпить рюмку-другую. Хей открыл мне дверь, стоя в брюках от смокинга и жилетке; в одной руке он держал шейкер для коктейлей, в другой — кавалерийскую саблю. Да, кавалерийскую саблю! Он размахивал ею, делал выпады в воздухе, как будто сражался на дуэли с невидимым противником.

Я сказал, что принес флягу. Он велел мне отнести ее на кухню. Я умолял его, ради всего святого, быть с ней поосторожнее и спросил, не хочет ли он кого-нибудь отравить. Он ответил, что как раз думал об этом. Чтобы убедиться, что никто по ошибке не выпьет содержимое бутылки, я взял лист бумаги и написал: «Яд. Не пить!» — и поставил бутылку на видное место — на полке в буфетной, а листок прикрепил резинкой к горлышку.

Закончив писать, Поллард покачал головой. Флягу во что бы то ни стало нужно найти! Оказывается, вчера вечером у самого Феликса Хея имелось в наличии десять гран атропина! Конечно, это был не чистый атропин, а растворенный в эле Юкшоу. Но тем не менее…

— Так вы говорите, что пришли к нему около шести?

— Да.

— А потом?

— Я спросил, зачем ему так срочно понадобился эль. Он ответил… за точность не ручаюсь, но приблизительно так: «Сегодня я устраиваю небольшой прием; хочу показать эль моим гостям». Хей как раз одевался в спальне и кричал мне оттуда.

— Он говорил что-нибудь еще о приеме?

— Нет. Да и с чего бы? После того как Хей оделся, мы вместе вышли из квартиры. Он сказал, что отправляется поужинать, затем идет в мюзик-холл, а вернуться рассчитывает к одиннадцати. Извините, сержант, но это все, что я могу вам сообщить.

— И больше ничего, сэр? Абсолютно ничего? Вы понимаете, насколько это важно? Может быть, он говорил о том, кто придет к нему в гости…

Дрейк сурово сдвинул брови:

— Ладно. Вы, так или иначе, все узнаете. Когда, спускаясь вниз, мы проходили мимо помещения Англо-египетской импортной компании (кстати, вы знаете ее владельца, мистера Бернарда Шумана?), мы встретили одного из помощников Шумана; он шел домой. Он египтянин; не могу вспомнить, как его зовут. Не стану скрывать, он мне не нравится. Выпученные глаза, зубы торчком и набриолиненные волосы. Хей спросил его, на месте ли мистер Шуман. Египтянин ответил, что мистера Шумана весь день не было на работе, якобы он (если я верно запомнил) принимает каких-то иногородних друзей.

— А мистер Хей?

— Ответил, что вечером он рассчитывает увидеть мистера Шумана у себя. — Последнюю фразу Чарлз Дрейк произнес, в упор глядя на сержанта. — Слово «рассчитывает» он подчеркнул. Вот и все.

— Так уж и все, сэр?

— А что?

— Например, когда вы спускались по лестнице, не встретили ли вы сторожа? Говорил ли с ним мистер Хей? Сторож — пожилой человечек по имени Тимоти Риордан.

Всем своим видом Дрейк демонстрировал холодное негодование и еще более холодное желание помочь.

— Я что, опускаю важные сведения, молодой человек? Да, сторожа мы встретили. По крайней мере, — осторожно уточнил он, — я имею основания полагать, что это был сторож. У него была тряпка в руках. Хей попросил его подняться к нему в квартиру и прибраться там.

— И сторож поднялся?

— Не могу сказать. Но пошел он наверх.

— Скажите, сэр, сторож был пьян?

Дрейк пришел в такое замешательство, что даже его мышиные волосы, казалось, поднялись дыбом, но тем не менее ответил:

— Я ничего подобного не заметил. Мм… Сторож что-то говорил о книге, которую он вроде бы дал Хею на время. Спрашивал, прочел ли ее Хей. Я говорю вам это потому, что он, наверное, уже рассказал все то же самое; не желаю, чтобы меня обвинили в сокрытии «важных сведений». Хей ничего ему не ответил.

— Книга, сэр? Какая книга? О книге он ничего не говорил…

— Понятия не имею. Полагаю, какая-нибудь непристойная.

Поллард задумался.

— И последнее, сэр. Будьте любезны, расскажите о краже, которая имела место в вашей конторе вчера ночью.

— Ага, так-то лучше. Итак, кража произошла в двенадцать тридцать. В половине первого ночной сторож, Бизли, позвонил мне домой — вернее, в дом моего отца. Я встал, подошел к телефону, а потом разбудил отца. Бизли видел, как кто-то вылезал из окна заднего кабинета и спускался по пожарной лестнице.

— В двенадцать тридцать, — задумчиво повторил Поллард.

— Бизли погнался за вором, но не догнал его. Потом он поднялся в контору. Все оставалось на своих местах, кроме большой ячейки, на которой была написана фамилия Хей. Она в числе других стояла на стеллаже. Ячейка была взломана и валялась на полу. Я немедленно оделся и приехал сюда. Все пять коробок пропали… — Полларду показалось, что из-за пенсне глаза Дрейка немного косят. — Раньше, — продолжал мистер Дрейк, — я даже не задумывался, насколько легко обокрасть контору вроде нашей. Окнам двести лет. Поддеть ножом шпингалет просто… все равно как отрезать кусок сыра. Но зачем грабить адвокатскую контору? Все ценные документы — я имею в виду такие, на которые может покушаться взломщик, — заперты в сейфе, а он остался неприкосновенным. — Дрейк поспешно обернулся к мистеру Роджерсу. — Кстати… надеюсь, сейф не взломан? Не важно. Разумеется, у меня есть кое-какие соображения… Но расследование — ваше дело. Вы, наверное, хотите осмотреть место преступления? — Он встал.