Барри Мейтланд - Марки королевы Виктории

– Восемьсот пятьдесят пять тысяч? – произнес Конвей, пытаясь растормошить Старлинга, всем своим видом демонстрировавшего нежелание продолжать торги. – Восемьсот пятьдесят пять?

Наконец карточка Старлинга поднялась, и сидевшие этажом выше детективы услышали по микрофону, как аудитория в зале коллективно перевела дух.

– Полагаю, в свое время он неплохо играл в покер, – сказал Брок.

Телефонный оператор что-то прошептал и почти сразу же вслед за этим поднял руку.

И снова Старлинг, прежде чем ответить на это предложение, колебался и выжидал. Когда же он наконец поднял свою карточку, это движение снова сопровождалось коллективным вздохом аудитории.

– Местные на его стороне, – сказал Брок. – Хотят, чтобы он победил. Как-никак он из их числа, да и борется с каким-нибудь анонимным магнатом из Токио или Торонто.

Торги продолжались. Теперь каждое предложение оценивалось в пять тысяч фунтов. При этом человек, представлявший аудиторию, всякий раз демонстрировал сомнения в целесообразности дальнейшего спора и поднимал карточку лишь в самый последний момент, когда напряжение в зале достигало апогея. Так они добрались до девятисот тысяч фунтов, и присутствующим стало казаться, что Старлинг достиг предела. Конвей стал его подначивать, временами замолкая, чтобы аудитория прочувствовала важность момента. Тем самым он еще больше увеличивал аккумулировавшееся в зале напряжение. За все это время Старлинг не пошевелил и пальцем, и вообще никак не дал понять о готовности к продолжению игры. Наконец Конвей без большой охоты начал произносить скороговоркой стандартные слова, фиксирующие окончание процедуры.

– Последнее предложение – девятьсот тысяч фунтов стерлингов за пятнадцатый лот – поступило по телефону от анонимного участника торгов. Итак, девятьсот тысяч фунтов стерлингов раз, девятьсот тысяч фунтов стерлингов два, девятьсот тысяч фунтов…

Старлинг величественным жестом поднял свою карточку над головой и ясным громким голосом, так, чтобы его мог слышать телефонный оппонент, произнес:

– Один миллион фунтов.

В зале на мгновение установилась мертвая тишина, после чего аудитория разразилась шквалом аплодисментов.

Когда аплодисменты затихли, внимание аудитории переключилось на телефонного оператора. Он сидел за столом, склонившись над аппаратом, и, потирая ладонью лоб, о чем-то шептался со своим клиентом. Повторив какую-то фразу, он замер, ожидая ответа. Потом посмотрел на Конвея, еще раз громогласно озвучившего предложение Старлинга, пожал плечами и снова что-то сказал в трубку. Затем он оторвался от телефона, поднял голову и, сверкнув глазами, кивнул. Аудитория замерла. Аукционист, казалось, лишился дара речи. Впрочем, он довольно быстро оправился от изумления и спокойным голосом произнес:

– Один миллион пять тысяч фунтов, леди и джентльмены. – Потом, повернувшись к Старлингу, еще более твердым голосом повторил: – Последнее предложение – один миллион пять тысяч фунтов.

Старлинг мгновенно отреагировал, подняв свою карточку. Казалось, он ожидал именно этого. Те, кто сидел с ним рядом, захлопали в ладоши.

– Миллион десять тысяч, – сказал Конвей.

Телефонному оператору опять, казалось, понадобилась целая вечность, чтобы ответить на это предложение. Складывалось такое впечатление, будто анонимный участник аукциона расспрашивал сотрудника «Кабота» о своем сопернике. Оператор, взлохматив рукой волосы, что-то торопливо бормотал в микрофон. Потом повернулся к Конвею и снова кивнул.

– Миллион пятнадцать тысяч!

Почти одновременно с этими словами Старлинг выбросил вверх руку. Его лицо на экране монитора обрело воинственное выражение, подбородок выпятился. Когда на его предложение поступил ответ, он, ни на йоту не изменившись в лице, снова немедленно поднял свою карточку.

Однако его анонимный телефонный оппонент не торопился сдавать свои позиции и тоже не уставал набавлять. Торги, развиваясь в прежнем темпе: одно предложение – пять тысяч фунтов, – медленно подобрались к сумме миллион сто тысяч фунтов, превысили ее и через некоторое время достигли миллиона двухсот тысяч.

Когда Сэмми, продолжая борьбу, назвал сумму в миллион двести пятьдесят тысяч, один из сидевших в зале посетителей аукциона не выдержал и издал громкое восторженное восклицание. Конвей сделал паузу. Его удивленно приподнятая бровь и озадаченное выражение вызвали в зале общий смех, через нескольких секунд переросший в дикий хохот. Это, казалось, разрядило напряжение, достигшее невероятно высокого накала и сделавшееся почти непереносимым. Возможно, именно по этой причине что-то надломилось в душе у телефонного оппонента Старлинга; тот должен был хорошо слышать эти оглушительные звуки через спутник связи. Вздохнув, он неожиданно для телефонного оператора сказал, что с него достаточно. Потом, подождав, пока затих поднявшийся в этой связи шквал аплодисментов, он еще раз печально вздохнул и повесил трубку.

– Великолепное представление, – сказал Брок, наблюдавший по монитору за Старлингом, в этот момент поднявшимся с места, словно для того, чтобы хоть как-то ответить на аплодисменты и приветственные крики коллег. Выйдя в центральный проход, он некоторое время стоял там, позволяя аудитории созерцать свое лицо. На нем не отразилось ничего, что свидетельствовало бы о владевшем им возбуждении или ощущении триумфа. И это почти демонстративное равнодушие озадачивало тех, кто находился рядом с ним, и их аплодисменты постепенно затихли. Между тем Старлинг неторопливо зашагал по центральному проходу к двери. Брок взглянул на часы.

– Без двух минут три. Надо предупредить наших людей на улице. Нам нужны фотографии всех посетителей аукциона, покидающих зал между этим временем и четырьмя часами пополудни.

Через несколько минут Сэмми Старлинг возник в дверном проеме комнаты на втором этаже. Вблизи он казался более потрясенным всем происшедшим, нежели можно было подумать, наблюдая за ним по монитору. Взгляд у него стал потухший, а дыхание поверхностное и затрудненное. Зато парень из персонала «Кабота», сидевший рядом с ним во время торгов, наполнился энтузиазмом и непрестанно улыбался от радостного возбуждения. Два человека в униформе из службы безопасности «Кабота» вошли вслед за Старлингом в помещение и с благоговением положили на стоявший в центре комнаты стол прозрачную пластиковую упаковку с коричневым бумажным конвертом.

Старлинг бросил взгляд на маленький конверт.

– Странное испытываешь чувство, – сказал он, – когда видишь, что все, чем ты владел, ужалось вот до таких размеров. – Он посмотрел на Брока. – Эти люди совершенно меня обчистили. Они знали о моих финансовых возможностях не хуже моего бухгалтера.