Уолтер Саттертуэйт - Клоунада

Я вернулась к инспектору, который развлекал детей кулинарными рецептами своей жены, и тут появилась Эжени. Я дала номер ее телефона, а также господина и госпожи Форсайт первому же полицейскому.

Она предложила нам всем отправиться к ней домой на остров Сен-Луи. Я хотела остаться с Нилом, но она убедила меня, что сейчас я уже ничего не могу для него сделать. Инспектор с ней согласился и извинился передо мной от имени всех парижан за то, что я подверглась нападению этого, как он выразился, «похитителя сумочек».

И вот я вернулась сюда вместе с детьми в огромном «Роллс-ройсе» Эжени. Она уложила меня в постель и пообещала заняться с детьми до приезда их родителей.

Госпожа Форсайт приехала примерно через час — нашу встречу я тебе уже описывала.

Но я так и не смогла связаться с господином Бомоном. Мсье Ледок, француз, его помощник, дал мне номер телефона, по которому я могла бы ему позвонить. Я звонила несколько раз, но его не застала. Я попыталась позвонить утром, перед отъездом на Монпарнасский вокзал, и еще дважды после возвращения к Эжени, но никто не отвечал.

Я решила, что если поеду на маскарад, то там с ним и поговорю. Если, конечно, смогу оторвать его от той пигалицы.

Я так устала, Ева. И госпожа Форсайт права: после всего, что случилось, мне просто стыдно там появляться.

Впрочем, даже если бы сегодня ничего не случилось, думаю, у меня вряд ли хватало бы сил туда добраться. Думаю, у меня не хватит сил опять наблюдать, как к нему будет приставать его пассия. Я могу дать Эжени письмо и попросить передать его господину Бомону.

Что касается моих планов выведать что-нибудь у графа, то я уже потеряла веру в свои способности. Потому что совсем запуталась.

Эжени считает, что я должна туда ехать.

— Ну конечно, поезжайте, — сказала она, когда я завершила очередной раунд рыданий.

— Эжени, — сказала я, — не могу. Госпожа Форсайт права. Как это будет выглядеть после случившегося?

Она улыбнулась.

— Между прочим, ее сын в больнице, а она сама, тем не менее, туда собирается.

— Но…

Господи. Какая же она удивительная женщина. Я хочу сказать, мисс Гертруда Стайн. Она только что ушла от меня после весьма увлекательного разговора.

Около часа назад, когда я писала это письмо, раздался стук в дверь спальни. Я крикнула: «Войдите!» — дверь открылась, и на пороге появилась она, в новом свободном черном платье, сером жакете, скорее мужском, чем женском, и в потрясающей шляпе, больше похожей на букет, собранный сумасшедшим флористом.

— Я вам не помешаю? — спросила она.

— Нисколечко, мисс Стайн. Входите, пожалуйста. — Я отложила письмо в сторону.

Она закрыла за собой дверь, промаршировала к изящному, хотя и довольно хрупкому креслу времен Людовика XV, скептически посмотрела на него и осторожно опустилась на ненадежное, по ее мнению, сиденье.

— Вы что-то пишете? — спросила она.

Я улыбнулась.

— Нет. Так, пустяки, письмо подруге.

Она кивнула.

— Полезное дело — писать письма друзьям. Мне бы самой хотелось иметь время, чтобы писать письма друзьям, но, к сожалению, работа отнимает у меня все время, так что не получается.

Мисс Стайн пристроила сумку на коленях.

— Что ж, — сказала она, — перейду сразу к делу. Такой уж я человек, всегда беру быка за рога, без лишних антимоний. Я очень сердита на господина Бомона, очень сердита. Вчера он уверял меня, что вам ничего не грозит, совсем ничего, а сегодня я вдруг узнаю от Эжени, что в вас стреляли из пистолета. По-моему, это очень опасно, когда в тебя стреляют из пистолета, так что я очень недовольна господином Бомоном.

— Вы имеете в виду того американского пинкертона…

Она подняла руку.

— Пожалуйста, Я уже говорила вашему господину Бомону, что, как писательница, одарена редкой проницательностью. Я наблюдала за вами обоими вчера вечером и поняла, что вы знакомы. Я сказала об этом господину Бомону, перед тем как он уехал, и он признал, что я права, и заверил меня, что опасность вам не грозит. И тем не менее смотрите, что вышло. Вы ранены, причем пулей из пистолета.

— Рана совсем не серьезная. Я в полном порядке.

— Очень рада это слышать.

— Так господин Бомон признался, что знает меня?

— Да. И поскольку господин Бомон — агент-пинкертон, расследующий смерть Ричарда Форсайта, а вас семья Форсайтов наняла на работу совсем недавно и вы с господином Бомоном знакомы, я пришла к выводу, что вы тоже агент-пинкертон. Я ведь не ошиблась, верно?

— Мисс Стайн, хоть вы и не ошибаетесь, я не вправе в этом признаться.

— Ну, разумеется. В обычной ситуации я бы вас об этом и не спрашивала. Но ситуация далеко не обычная. В обычной ситуации в хорошеньких женщин, даже если они агенты-пинкертоны, не стреляют из пистолета. А в вас стреляли. И мне это очень не нравится. Господин Бомон знает, что в вас стреляли?

Наверное, мне не надо было это говорить. Но она уже знала о моей связи с господином Бомоном. И самое главное — я доверяла мисс Стайн. Но, если честно, после того как я сама все запутала, я была крайне признательна ей за помощь.

— Нет, — сказала я, — не знает.

— Понятно. У вас есть номер его телефона?

— Да, но там никто не отвечает.

— Понятно. И не далее как вчера вечером господин Бомон был уверен, что вам ничего не угрожает. Знаете, на что наталкивают меня все эти факты? Они наталкивают меня на соображение, что в вашей связи с господином Бомоном есть какой-то разрыв. Я уже больше на него не сержусь, и это хорошо, потому что я не люблю сердиться. А как вы вообще связывались с господином Бомоном?

— Не напрямую. Через третьего человека.

Она кивнула.

— Наверняка через Анри Ледока. Вчера я все удивлялась, почему это вы проводите с ним так много времени. Он очаровательный мужчина, он весьма очаровательный мужчина, но, полагаю, его очарование не в вашем вкусе. Значит, он и есть тот канал, по которому сведения от вас поступают к господину Бомону и наоборот?

— Да.

Мисс Стайн кивнула.

— Могло быть и хуже. Мне очень нравится Анри, я считаю, он, в сущности, человек надежный. Но не следует забывать, что он француз. Никто не сравнится со мной в любви к французам. Я обожаю французов, безмерно обожаю. Но, Джейн, они такие возбудимые. Они — самая легковозбудимая нация. Я полагаю, им не хватает англосаксонского здравомыслия, скорее даже американского, или хотя бы даже моего собственного. Итак, вы сегодня отправляетесь на маскарад к Эжени в Шартр?

— Думаю, нет, мисс Стайн.

— Ерунда. Вы должны пойти. Эжени рассказала мне о вашей последней встрече с госпожой Форсайт. Все эти Форсайты пустышки. У них это в крови.

— Зато дети очень милые.

— Вполне возможно, но рано или поздно они тоже станут пустышками. Не обращайте внимания на мать. Не стоит обращать внимание на пустышек. А еще не следует забывать — в Шартре вы будете в большей безопасности. А в Париже этот тип, который в вас стрелял, может повторить попытку.