Энн Грэнджер - Зловещая тайна Вестерфилда

— Устала… Не хотела садиться за руль. Не хотела ночевать в деревне. Честно признаюсь, никогда не видела такой страшной деревни…

— Что в ней страшного? — спросил он. — Чего вы боитесь — деревни или деревенских жителей?

— И деревня, и жители… абсолютно бездушные.

Он помолчал. Она поставила локти на круглый столик, стоявший между ними, уткнулась подбородком в ладони. Блестящие темные волосы завесили щеки.

— При нашей последней встрече, Мередит, — сказал он, слыша, что собственный голос звучит как-то странно, словно застревая в горле, — я вас просил предоставить мне вести следствие. Вы обмолвились, что машину оставили у библиотеки, поэтому я туда вчера зашел, выяснил, что вы там делали. Разговаривали с библиотекаршей, с миссис Хартмен, которая сообщила вам кое-что интересное. А вы мне об этом не рассказали. Почему?

Она презрительно взглянула на него ореховыми глазами в обрамлении густых ресниц.

— Знаете, иногда с вами трудно быть откровенной.

— Прошу прощения… — вздохнул он с легким нетерпением. — Тем не менее надо было рассказать. Кстати, не заходили заодно поболтать со стариком Бертом?

— Заходила. Он по-прежнему говорил намеками, но ничего конкретного, лишь признался, что нашел на кладбище мертвого кота Лорримера и бросил в костер из боязни навлечь на себя подозрения в его гибели. — Мередит помолчала. — Высказывал туманные обвинения в адрес Филипа. Насчет женщин и прочего. Отмечал, что Филип был завсегдатаем бара в «Мышастой корове». — Она помолчала. — Сказал, что советовал ему скопить деньги на покупку нового фургона.

— Ах да, — кивнул Маркби. — Насчет фургона я уже выяснил. Он ржавеет на свалке у мистера Крокера.

Ореховые глаза заледенели.

— Старик Берт был не самым симпатичным человеком на свете, — тихо сказал инспектор. — И деревня не самая мирная. И паб не из лучших. Хотя все они хороши в своем роде. Старику было за восемьдесят, он здесь всю жизнь прожил. Вполне заслужил смерть в собственной постели или на картофельной грядке, но только не разбитый череп…

— Удар сильный был? — еле слышно спросила она.

— Не совсем. Его нанес не обезумевший убийца, если вы это имели в виду. Пара крепких ударов… один достиг цели. Все равно что разбить маску из папье-маше.

Мередит содрогнулась.

— Подумайте об этом, — посоветовал Маркби, хоть в том не было необходимости. Она непременно об этом подумает.

Он наблюдал, как Мередит встала и вышла из ниши. При таком росте ей пришлось пригнуться под потолочными балками. Инспектор вздохнул и пошел посмотреть, готова ли миссис Ювелл побеседовать с ним.

Лючия с окаменевшим лицом впустила Мередит в дом, сняла с нее пальто. В ответ на заданный вопрос проворчала:

— Синьора отдыхает в своей комнате. Плохо себя чувствует. Голова болит. Я ромашку заварила. — Черные глаза воинственно взглянули на Мередит. Кухарка явно пренебрегла рутинной процедурой, в ходе которой каждый день выщипывала черные волоски на верхней губе, где ныне образовались заметные усики.

— Я сама отнесу, — спокойно и твердо объявила Мередит.

Лючия неохотно с ворчаньем посторонилась, но спорить не стала.

Мередит медленно поднималась по лестнице с плескавшейся в чашке желтоватой жидкостью. На площадке услышала щелчок открывшейся двери. На пороге в разлившемся свете появился Альби Эллиот.

— Оставьте, — тихо сказал он.

— Ева ждет чай.

— Да ладно вам, — укоризненно хмыкнул Эллиот. — Вы же знаете, я не про чай.

На лестничной площадке воцарилась тишина. Мередит поставила чашку на столик, шагнула к нему. Он повернулся, она вошла за ним в комнату. Альби плотно закрыл дверь, они встали друг к другу лицом. Он выглядел точно так, как при их первой встрече, — маленький, аккуратный, прилизанный. Похоронная бледность и гладкость кожи служили свидетельством его собственных способов самоуспокоения.

— Вы не ошиблись, — сказала она. — Лорример в самом деле все это держал при себе.

— Конечно, не ошибся, Мередит. Как и по многим другим вопросам. Идите, а я Еве чай отнесу.

Она качнула головой:

— Нет. Мне надо с ней поговорить.

— Не надо, — возразил он.

— Обязательно.

Альби легонько вздохнул.

— Слушайте, никогда не задавайте вопросы, не добывайте информацию. Хорошие вести рано или поздно дойдут, а чертовски плохие кому хочется слышать? Начнешь спрашивать — получишь ответы. Дело в том, что они не всегда ожидаемые или желанные. Можно узнать гораздо больше, чем думаешь. Вам никогда это в голову не приходило? Ну и не надо, милочка, бросьте.

— Не могу.

Его терпение лопнуло. Бледное лицо вспыхнуло, оживилось, передернулось.

— Тогда, ради бога, подумайте обо мне! Она мне нужна! Она должна сниматься! С ней мы заграбастаем кучу денег, а без нее в трубу вылетим, детка! — В горячке культурное произношение улетучилось вместе с невозмутимым спокойствием. От Альби повеяло совсем другой жизнью в многоэтажных многоквартирных домах с железными пожарными лестницами, где бешено носятся ребятишки, на углах толпятся юнцы, в общественных уборных из рук в руки передаются пакетики, матери-проститутки ловят клиентов, отцы, если они вообще есть, никогда не работают. Видно, он сильно боролся за то, что имеет, и теперь готов драться, чтоб не скатиться обратно в болото. Но понял, что проиграл этот раунд. Злобное выражение сменилось отчаянным, потом испуганным.

— Я все равно повидаюсь с ней, Альби. Лучше прямо сейчас!

— Пожалеете, — мстительно объявил он. — И не надо на меня кричать! Вы сильно пожалеете, хотя так вам и надо! — Казалось, он вот-вот заплачет. — Почему вы не оставите все как есть, черт возьми?..

Мередит снова вышла на лестничную площадку, взяла чашку с остывшим чаем.

— Ева! — Она стукнула в дверь и повернула ручку, не дожидаясь ответа.

Эллиот выглядывал из своей комнаты, наблюдая за ней, но не вмешиваясь. Ненавидящий взгляд впился между лопатками, как стрела, но его ненависть была бессильна. Точно так же, как ненависть Филипа Лорримера.

Ева сидела в нише под окном на диванчике, поджав под себя ноги, глядя в сад слепыми фиалковыми глазами. Мягкое позднее солнце освещало безупречно белые брюки. В той же ослепительно-розовой блузке она выглядела, как обычно, яркой картинкой с конфетной коробки, если не считать темных кругов под глазами. Мередит поставила на столик чашку с отваром ромашки.

— Очень жаль, что тебе нездоровится. Вот, Лючия питье приготовила… — Она умолкла, слова беспомощно повисли в воздухе.

Ева оглянулась с легкой улыбкой:

— Спасибо.

— Ты что, джин пила?

— Не могу пить, голова болит.

Черт побери, подумала Мередит. Что происходит? А вслух сказала: