Найо Марш - Снести ему голову

— Что было, то было, — отпарировал он.

— Ты же обещал своему отцу.

— Я сказал ему, что я человек свободный. К тому же обстоятельства требуют…

— Ральф, — упрекнула Камилла молодого человека, — не очень-то красиво использовать убийство для своей выгоды.

— Как ты можешь такое говорить!

— Ну ладно тебе. Я же не говорю, что не рада тебя видеть. И вообще…

— Послушай, — перебил он, — я хочу кое-что у тебя спросить. Это очень важно. Скажи мне, Камилла, две вещи. Первое. Скажи, ты ужасно расстроилась из-за вчерашней ночи? Конечно, я понимаю… Но ведь не настолько же ты расстроилась, чтобы больше и слушать ни о чем не хотела? В общем… Боже, Камилла, я прямо не знаю, как сказать… Мне так хочется поцеловать тебя… Дело в том, что… я тебя ужасно люблю…

— Да? Но… не надо сейчас об этом. А насчет твоего вопроса… если честно, я даже не знаю, как мне воспринимать смерть дедушки. Это же глубоко личное… Десять дней назад я еще толком его не знала. Но со дня своего приезда мы так много встречались и общались, что даже — ты не поверишь — сумели друг с другом поладить.

— Да, конечно… — слегка дрогнувшим голосом отозвался Ральф. — Тебе это удалось… — добавил он с таким видом, будто сожалел об этом.

Камилла сосредоточенно нахмурилась и, сама того не замечая, переплела свои пальцы с пальцами Ральфа.

— Конечно, — сказала она, — я понимаю. Для тебя он просто неотесанный деревенщина. Местный лицедей. Забавный старикан. Что еще про него сказать? Что он не в ладах с водой и мылом… Одна моя половина примерно так к нему и относится — та, которая Кэмпион. Прямо скажем, не фонтан старичок. Но другая половина узнает в нем свою мать.

— Ну конечно, — вздохнул он. — Я понимаю.

— Понимаешь? Да разве ты сможешь это понять, милый мой Ральф! Ты же целиком из одного мира: наполовину Мардиан, наполовину Стейне. А я помесь.

— Да ты настоящая снобка — только наоборот, — попытался пошутить он, но девушка не обратила на его слова никакого внимания.

— Но вот что до душевных переживаний, подлинной скорби, — продолжала она, — так этого нет. Вернее, есть, но не совсем то. Понимаешь, я не чувствую, что моя душа сопереживает. Как будто я до конца не верю во все, что произошло. Слишком уж похоже на кошмарный сон. Какой-нибудь там Вебстер [13] Вебстер — английский историк. или Марло, [14] Марло Кристофер — английский драматург-классик, автор трагедий, современник В. Шекспира. только еще ужаснее. Прямо подумать страшно.

— Так ты знаешь, что случилось?.. То есть ты все знаешь?

Она кивнула в сторону хозяина гостиницы.

— Он сам видел. Он нам и рассказал — мне и Трикси. — Камилла почувствовала, как напряглись его руки — будто он хотел убрать их, но по том передумал. — Все-все рассказал! Это просто чудовищно… Омерзительно, гадко… И весь этот его наряд… Как это все ужасно…

— Разве он мог знать заранее…

— Откуда ты знаешь — может, и мог.

— Доктор говорит, что нет.

— Какая ужасная смерть! И ведь это — страшно сказать — преступление.

— Да, — сказал Ральф, — а что же еще.

Камилла с тревогой заглянула ему в глаза.

— Сыновья! — воскликнула она. — Нет, они не могли. Ни один из них. Ведь правда же, не могли? — Ральф ничего не ответил, и она со слезами продолжала: — Я знаю, знаю, что ты думаешь. Ты думаешь, что это Эрни, да? Ты сразу вспомнил, что я рассказывала тебе тогда — про его собаку? И что ты мне говорил про его меч. Вспомнил, скажи, вспомнил?

— Ну вспомнил, ну и что… — признал Ральф. — Успокойся, Камилла, дорогая. Подожди. Ну, допустим даже, он это сделал. Конечно это ужасно, но для Эрни это означает только несколько лет в психиатрической лечебнице для уголовников. Жизнь там, разумеется, не сахар, но ведь могло бы быть и хуже. Не обижайся, дорогая, только совершенно очевидно, что у него, скажем так, не все дома.

— Боюсь, что это и в самом деле так, — согласилась Камилла, разом побледнев. — Но сотворить такое!

— Послушай, — сказал молодой человек, — можно, я задам тебе второй вопрос? Пожалуйста, ответь мне…

— Я уже догадываюсь…

— Ну хорошо. Только подожди. Вот я тебе сказал, что люблю тебя. Ты сказала, что не уверена в своих чувствах, хочешь побыть одна и все обдумать. Ладно. Я отнесся к твоему решению уважительно и честно не встречался с тобой — если не считать воскресенья, — ну, ты помнишь.

— Да, конечно, мы же договорились, не так ли?

— Но ты же вроде бы еще тогда все поняла. Эх, я-то думал, что все складывается по-моему… А ты опять за свое. Какая-то допотопная чушь! Видите ли, из-за того что ты — как ты выражаешься — помесь, мы не можем пожениться. А может быть, ты за этим сюда и приехала — чтобы повидаться с материной родней и окончательно утвердиться в своей дурацкой идее?

— Ну да, — кивнула Камилла. — Так оно и есть.

— Черт возьми, да любишь ты меня или нет?!

— Да! Люблю! — нисколько не задумываясь ответила Камилла. — Так что лучше помолчи.

— Нет, я умру! Камилла, да ты просто… гений! Боже, как я счастлив, что ты меня любишь! Нет, я сойду с ума! Я этого не вынесу… — Ральф даже слегка побледнел от переполнившего его восторга.

— Однако вернемся к нашему разговору, — охладила его девушка. — Что скажет твоя прабабка? Что станет думать твой отец? Посмотри мне в глаза, Ральф, и скажи — не кажется ли тебе, что они будут против?

— Если я посмотрю тебе в глаза, Камилла, мне придется тебя поцеловать.

— Э-э, нетушки! Погоди… Вот представь, что все так и случилось. Что напишут тогда в газетах? Об этом ты подумал? Ну скажи, какая я, к черту, невеста для молодого, подающего надежды адвоката? Вообрази, какие будут заголовки: «История повторяется!», «Ее мать сбежала из кузницы и вышла за баронета!», «Внучка убитого кузнеца выходит за сынка пастора!», «К чему ведет участие в обряде плодородия»… Или еще, к примеру: «Племянница…» Но… но что ты делаешь?

Ральф встал и с решительным видом принялся застегивать свой макинтош.

— Собираюсь пойти и отправить телеграмму тетушке «Таймс»: «Объявлена помолвка…»

— Нет уж, ты этого не сделаешь! — Они обменялись пылающими взглядами. — Господи! — воскликнула Камилла и принялась колотить его кулаками в грудь. — Ну что же ты у меня такой… Что мне только с тобой делать! И почему, почему я такая счастливая?.. — Она замотала головой и бросилась ему в объятия.

В этот момент в зал вошел Аллейн и, увидев их, поспешно извинился и вышел.

Однако ни Ральф, ни Камилла не заметили его появления, равно как и ухода.

Оставив рутинные обязанности на Бэйли и Томпсона, Аллейн и Фокс в сопровождении Кэри и доктора Оттерли отправились в дом, чтобы поговорить с сыновьями Лицедея.

Все пятеро сгрудились в небольшой темной комнате, служившей им одновременно гостиной и кухней. Интерьер ее составляли железная кухонная плита да обеденный стол, покрытый плюшевой скатертью. Вокруг этого стола и сидели сыновья Андерсена — Даниэль, Эндрю, Натаниэль, Кристофер и Эрнест.