Уолтер Саттертуэйт - Кавалькада

— Так кто же это все-таки был, Пуци? — спросил я. — Тот, с кем Гитлер встречался в парке?

Пуци мельком огляделся, убедился, что рядом никого нет. Наклонился поближе ко мне и проговорил:

— Генерал Ханс фон Зеект. [19] Зеект, Ханс фон (1866–1936) — командующий вооруженными силами Веймарской республики. Главнокомандующий немецкой армией.

— А кто был третий? — Его помощник, полковник фон Хиппель.

— Зачем Гитлер встречался с фон Зеектом?

Пуци снова оглянулся. Посмотрел на меня.

— Сначала я должен дать вам важную историческую справку.

— Давайте.

И, понизив голос, он продолжал:

— Первого мая, несколько недель назад, был праздник, так? Большевики устроили в Мюнхене большую демонстрацию. Это было тем более возмутительно, что, по сути, они отмечали события девятнадцатого года, когда власть в Мюнхене захватили красные.

— А я думал, они захватили власть в Берлине.

— Да нет. Не только в Берлине, но и во многих других немецких городах. Вспомните, Фил, тогда, в девятнадцатом, казалось, что большевистская революция в России произошла совсем недавно. И красные по всей Европе пытались повторить успех русских большевиков.

— Хорошо. Итак, первого мая…

— Да, первого мая господин Гитлер понял, что антибольшевистские силы должны непременно собраться и показать свою истинную силу во время, так сказать, антидемонстрации. Несколько групп патриотов под предводительством господина Гитлера собралось в Обервайзенфельде, на севере от Мюнхена. Пока они проводили военные маневры…

— Военные маневры?

— Тренировались. На случай нападения красных, понимаете? Как я уже говорил, времена были трудные. Красные…

Тут его рот захлопнулся — прибыл официант с напитками. Пуци поблагодарил его и сказал, что мы будем есть. Засим официант удалился, пошатываясь и постукивая каблуками своих ковбойских сапог.

Пуци глотнул пива. Мисс Тернер пригубила свой «Натти Бампо».

— Ну и как? — спросил я ее.

— Не такой крепкий, как я думала. — Она улыбнулась. — Напиток как будто ничего.

Я попробовал свой бурбон. На вкус он был как настоящий американский бурбон, только щедро разбавленный настоящей немецкой водой.

Пуци заметил:

— Красные вооружены, Фил, и опасны. Поражение в девятнадцатом году только укрепило их решимость.

— Верно. Так что там стряслось, когда патриоты проводили маневры?

— Их окружила баварская государственная полиция с мюнхенским гарнизоном рейхсвера — это немецкая армия. Хотя полицейские и армейские начальники, понятно, сочувствовали господину Гитлеру, им хотелось избежать столкновения с красными. Поэтому сторонникам господина Гитлера пришлось сдать оружие. Это был большой удар по его репутации, понимаете?

— Угу.

— Тогда он решил, как он сам мне потом сказал, что время простых демонстраций кончилось. Нужно отстранить от власти само правительство — этих предателей в Веймаре. Он решил, пришло время двинуться на Берлин. Слыхали о марше Муссолини на Рим? В прошлом году?

— Да.

— Итальянские патриоты пошли на столицу, чтобы спасти свою страну. После Обервайзенфельда господин Гитлер решил поступить так же. Он поговорил с генералом Отто фон Лоссовом, командующим военным гарнизоном в Мюнхене, и выдвинул идею: группы верных бойцов из «Freikorps» идут на Берлин, вербуя походя сторонников, понимаете? Как и всякий порядочный немец, фон Лоссов был недоволен веймарским правительством и обещал держать мюнхенский гарнизон в казармах. Но только при условии, что берлинский гарнизон под командованием генерала фон Зеекта не станет разгонять участников марша. Чтобы заручиться соответствующими гарантиями, господин Гитлер и встретился с фон Зеектом в Тиргартене.

Я кивнул.

— Поскольку марш на Берлин так и не состоялся, можно предположить, что никаких гарантий Гитлер не получил.

— Ах, увы!

— Из-за генерала все и помалкивают о той встрече? И о покушении?

— Да. На этом настаивал фон Зеект. Для нас так тоже лучше, в смысле — для партии.

— Если бы люди узнали об их встрече, они бы догадались, чего хотел Гитлер. И вам этого не хотелось.

— Нет.

— А люди в списке? Кто-нибудь из них знал, что Гитлер собирался встретиться с генералом?

— Все знали.

— Кто устроил встречу с генералом?

— Я. У нас с ним общие друзья.

— Вы кому-нибудь рассказывали об этой встрече?

— Никому. Даже жене. И генерал дал мне слово офицера, что он тоже никому не скажет, кроме полковника фон Хиппеля. Генерал — кристально честный человек. И фон Хиппель, разумеется, тоже. Так что, Фил, проболтаться они не могли.

— Все может быть, но с ними все равно нужно побеседовать.

Он кивнул.

— Я говорил Гессу, что вы так и скажете. Завтра же свяжусь с генералом.

Мисс Тернер, обращаясь к Пуци, сказала:

— Этот генерал фон Лоссов…

Пуци повернулся к ней и как будто снова удивился:

— Да?

— Это тот самый генерал, который приказал разоружить демонстрантов первого мая?

— Да, но у него тогда не было выбора.

Мисс Тернер отпила глоток своего коктейля.

— Но если он так беспокоился, чтобы между социалистами и сторонниками господина Гитлера не случилось стычки первого мая, почему он не волновался, что столкновения могли с тем же успехом произойти во время марша на Берлин? Потому это не тревожило господина Гитлера?

Пуци улыбнулся. Такими улыбками любящие отцы одаривают своих маленьких смышленых дочурок, когда те несут околесицу.

— Марш не имел ничего общего с демонстрацией, мисс Тернер. Как я уже говорил, число его участников должно было увеличиваться по мере продвижения к Берлину. Большинство добропорядочных немцев настроено против веймарского режима. К нам должны были присоединиться горожане, крестьяне, фермеры, патриоты всех мастей. Красные не смогли бы нас остановить.

— Вы сказали, у них есть винтовки. Вдруг они…

В эту минуту, возможно потому, что мы вновь принялись обсуждать красных, появился официант с блюдами. Пуци поднял руку, останавливая мисс Тернер. Официант расставил тарелки и все так же вразвалочку двинулся прочь. Рано или поздно он привыкнет к ковбойским сапогам, только не сегодня.

— Вы сказали, у них есть винтовки, — повторила мисс Тернер. — Разве они не могли пустить их в ход против участников марша?

— У нас тоже были винтовки, — ответил Пуци и улыбнулся ей своей отеческой улыбкой. — На марше мы превзошли бы их в численности — сто к одному. И напасть на нас было бы самоубийством. Разумеется, господин Гитлер все это учел заранее.

— Не сомневаюсь, — заметила мисс Тернер, сказав это таким тоном, каким разговаривают любящие дочурки с отцами, когда те несут чушь.

Но Пуци как будто ничего не заметил.