Стивен Ван Дайн - Дело Бенсона

– Значит, это ваши перчатки?

– Если это перчатки белого цвета, сшиты у Трефуссе и вх размер пять и три четверти, то они мои. Кстати, я хотела бы получить их обратно, если вы не возражаете.

– Мне очень жаль, – сказал Маркхэм, – но в настоящее время они мне нужны.

Она степса пожала плечами.

– Вы не возражаете, если я закурю?

Маркхэм открыл ящик стола и достал коробку сигарет.

– Спасибо, у меня есть свои, – сообщила она. – Но я хотела бы получить свой мундштук. Я, знаете ли, привыкла к нему, и мне его ужасно не хватает.

Маркхэм колебался. Его явно раздражало поведение этой женщины.

– Я буду рад одолжить его вам. – Маркхэм нашел выход из положения. Он открыл ящик стола, достал мундштук и протянул ей. – А теперь, мисс Сент-Клер, – Маркхэм снова стал серьезным, – расскажите мне, как случилось, что ваши вещи оказались в доме мистера Бенсона?

– Нет, мистер Маркхэм, этого я вам не расскажу.

– Вы понимаете всю серьезность вашего отказа отвечать на вопросы при данных обстоятельствах?

– Я не думала об этом, – последовал ее равнодушный ответ.

– Будет хорошо, если вы подумаете об этом хотя бы сейчас, – посоветовал Маркхэм. – Присутствие ваших вещей в доме убитого означает, что вы так или иначе связаны с этим преступлением.

Она вопросительно приподняла брови, и снова в уголках ее рта мелькнула загадочная улыбка.

– Вероятно, у вас есть важная улика, согласно которой вы готовы обвинить меня в убийстве?

Маркхэм не обратил внимания на ее вопрос.

– Вы вещь были хорошо знакомы с Бенсоном, не так ли?

– Обнаружение моих перчаток и сумочки в доме мистера Бенсона дает вам основание сделать такой вывод? – отпарировала она.

– Но, во всяком случае, он проявлял к вам большой интерес? – настаивал Маркхэм на своем.

– Увы, даже слишком большой для меня… Вы пригласили меня сюда для того, чтобы узнать, какое внимание оказывал мне этот джентльмен?

Маркхэм снова игнорировал ее вопрос.

– Где вы провели время, мисс Сент-Клер, после ухода из «Марселя», что имело место примерно в полночь, и до вашего возвращения домой, которое имело место, насколько я знаю, посте часа ночи?

– Вы просто удивительны! – воскликнула она. – Все-то вы знаете… Ну что же, я могу сказать только, что все это время я добиралась домой.

– И у вас ушел почти час на дорогу от Западной Сороковой улицы до Риверсайд-Драйв?

– Да, возможно.

– Чем вы это подтвердите? – Маркхэм начал терять терпение.

– Я не могу это ничем подтвердить, – сказала она. – Со временам вы сами убедитесь, что. я говорю правду.

– Таким поведением вы лишь вредите себе, – предупредил ее Маркхэм явно раздраженным голосом. – Неужели вы не видите всю серьезность вашего положения? Известно, что вы обедали с мистером Бенсоном в ресторане и ушли оттуда в полночь, а к себе домой вы вернулись в начале второго. В половине первого ночи мистер Бенсон был убит, а утром на месте преступления нашли ваши личные веши.

– Это выглядит ужасно подозрительно, – проговорила она с претенциозной серьезностью. – Но я скажу вам одно, мистер Маркхэм. Если бы мысли могли убивать людей, то Бенсон умер бы давным-давно. Я знаю, что о мертвых не принято говорить плохо. Даже пословица есть на этот счет. Она начинается de mortuis [23] Имеется ввиду: de mortuis aut bene, aut nihil ( лат. ) – о мертвых следует говорить хорошее или ничего не говорить. и так далее. Так, кажется? Но, честное слово, у меня была причина чрезвычайно не любить мистера Бенсона.

– Почему, в таком случае, вы пошли с ним обедать?

– Я сама много раз задавала себе этот вопрос, – печально призналась она. – Мы – женщины – такие импульсивные создания, что часто делаем то, чего не хотим… Но я знаю, о чем вы думаете. Вы считаете, что раз уж я решилась его убить, то пошла обедать с ним в порядке предварительной подготовки. Разве вы не так думаете? Вероятно, все женщицы-убийцы сперва обедают со своими жертвами.

Говоря это, она открыла пудреницу и стала рассматривать свое отражение в зеркале, встроенном в крышечку. Она кончиками пальцев поправила волосы, провела по бровям и снова уставилась на окружного прокурора. Все это времл мы молча любовались ею, как будто ее действия были очень важны для нас.

Маркхэм был раздражен. Окружному прокурору явно не приходилось иметь дела с таким типом женщин, и ее спокойствие и холодность злили его. Маркхэм обычно редко прибегал к угрозам и запугиваниям, но в данном случае и это было бесполезно. Его агрессивность не произвела на женщину никакого впечатления.

– Вы занимались спекуляцией через посредничество фирмы «Бенсои и Бенсон»? – после длинной паузы спросил Маркхэм.

В ответ на этот вопрос послышался звонкий мелодичный смех.

– Я вижу, наш милый майор уже успел рассказать вам сказку… Да, я играла с их помощью. Мне не следовало этого делать. Боюсь, что я очень скупа.

– А разве неправда, что вы очень много потеряли из-за Бенсона?

– Увы, это правда, – печально подтвердила она. – И вы решили, что я убила Бенсона из мести? – Она снова весело засмеялась и выжидающе уставилась на Маркхэма.

Маркхэм был по-прежнему сдержан и холоден.

– А разве неправда, что у капитана Филипа Ликока есть пистолет точно такой же, как тот, из которого был убит Бенсон – армейский автоматический кольт сорок пятого калибра?

– Я никогда не интересовалась калибром личного оружия капитана, – спокойно сказала она.

– А разве неправда, что капитан Ликок одолжил вам пистолет утром того же дня? – Маркхэм упрямо гнул свою линию.

– Это не очень-то любезно с вашей стороны, – застенчиво сказала она, – вмешиваться в жизнь помолвленной пары. Я обручена с капитаном Ликоком, впрочем, вы, видимо, это уже знаете.

Маркхэм встал, едва сдерживая ярость.

– Насколько я понимаю, вы отказываетесь отвечать на мои вопросы и пытаетесь выкрутиться из того серьезного положения, в котором вы оказались.

– Да, – медленно проговорила она, – сейчас мне нечего вам сказать.

Маркхэм, опираясь обеими руками о стол; наклонился вперед.

– Вы понимаете возможные последствия вашего поведения? – грозно спросил он. – Факты, которые мне известны, связывают вас с этим преступлением, а вы отказываетесь отвечать на мои вопросы – все это дает мне основание для выдачи ордера на ваше задержание. Вы это понимаете?

Я внимательно наблюдал за ней во время грозной тирады ок-ружного прокурора и заметил, что у нее всего-навсего едва дрогнули брови. Других явных следов испуга не было: она смотрела на Маркхэма с видом откровенного удивления.

Маркхэм неожиданно протянул руку к кнопке звонка на краю стола. Но, делая это, он взглянул на Ванса и, встретив его взгляд, вздрогнул. Взгляд выражал такое укоризненное изумление, что Маркхэм понял, что совершает величайшую глупость.