Найо Марш - Игра в убийство

На стук в дверь Розамунда Грант отозвалась обычным звучным и глубоким голосом. Он вошел и обнаружил ее в постели. Ее лицо было мертвенно бледным, губы казались бескровными. Но она довольно спокойно восприняла посетителя и пригласила его присесть.

— Благодарю вас, — сказал Аллейн, подвинул маленькое кресло и сел между кроватью и окном.

— Сожалею, что вы слегли, мисс Грант, — заговорил он со своей обычной деловитостью, — и еще более сожалею, что побеспокоил вас. Я часто задаюсь вопросом, чья профессия более нескромная и надоедливая — сыщика или журналиста.

— Об этом вам следует поговорить с Найджелом Басгейтом, — возразила Розамунда Грант. — Нет, — устало добавила она, — он не пытался узнать от меня какие-нибудь истории. Полагаю, что даже самый дотошный журналист не станет делать сюжет на смерти кузена, тем более будучи его наследником.

— Мистер Басгейт — единственный из гостей, с которого окончательно снято подозрение, — сказал Аллейн.

— Естественно, — резко ответила она. — А я возглавляю список подозреваемых, не так ли?

Аллейн скрестил ноги и погрузился в размышления. Если бы кто-то третий оказался у кровати Розамунды, он бы непременно подумал, как странно таинственно сознание людей. Невозможно прочесть тайную мысль, которая гложет ум этой бледной, суровой женщины. Невозможно представить себе, что кроется за хмурым лицом инспектора в глубинах его разума.

— Мне кажется, — сказал он наконец, — что вы пытались ввести меня в заблуждение на пародийном суде нынче утром. Такие вещи производят очень неблагоприятное впечатление. Гораздо лучше было бы рассказать мне, куда вы направились после ванной вчера вечером. Вы не пошли в свою комнату. Флоранс видела, как вы возвращались в нее откуда-то из коридора. Мисс Грант, где вы были?

— А вам не кажется, что… что может быть самое естественное и очевидное объяснение — что меня просто привела в замешательство необходимость давать показания перед нашим пародийным судом?

— Вздор! — решительно ответил Аллейн. — Вы не из тех женщин, которые способны проявлять викторианскую утонченность, когда обсуждаются такие обвинения. Я в это не верю. Расскажите, куда вы ходили, мисс Грант. Я не могу заставить вас отвечать, но искренне советую сделать это.

Последовало молчание.

— Тогда расскажите мне, — сказал Аллейн, — с кем вы, надев свою красную шляпку, гуляли в лесу. И горько плакали.

— Я не могу вам сказать! — гневно крикнула Розамунда. — Не могу, не могу!

— Как вам угодно. — Аллейну, казалось, вдруг стало все безразлично. — Но, может быть, прежде чем я уйду, вы позволите кое-что уточнить?

Он достал блокнот.

— Как давно вы знали мистера Рэнкина?

— Шесть лет.

— Какая давняя дружба… вы вряд ли были взрослой, когда впервые встретили его.

— Я училась в Ньюнхэме; Чарлз был почти на двадцать лет старше меня.

— В Ньюнхэме? — с вежливым интересом сказал Аллейн. — Вы, должно быть, знали там мою кузину — Кристину Аллейн?

Перед тем, как ответить, Розамунда Грант несколько секунд помедлила.

— Да, — сказала она наконец, — да, я, кажется, припоминаю ее.

— Сейчас она — квалифицированный химик, — любезно сообщил он, — и имеет ультрасовременную квартиру в Найтсбридже. [7] Юго-западный район Лондона. Ну, мне пора, а то доктор Янг с меня шкуру сдерет.

Он поднялся и постоял у кровати.

— Мисс Грант, — сказал он, — примите добрый совет. Подумайте. Я приду к вам завтра. Настройтесь рассказать мне, куда вы ходили непосредственно перед тем, как был убит мистер Рэнкин.

Он подошел к двери и открыл ее.

— Подумайте, — повторил он и вышел.

В коридоре стояли Марджори Уайлд и ее муж.

— Как она? — быстро спросила миссис Уайлд. — Я хотела повидаться с ней.

— Боюсь, что это безнадежно, строго по пропускам, — весело ответил Аллейн.

— Ну вот, Марджори, — сказал Уайлд. — Что я тебе говорил? Подожди, пока не увидишь доктора Янга.

— Вы-то были у нее! — сказала миссис Уайлд Аллейну. — А я думаю, это гораздо хуже, чем если бы пришел обычный посетитель.

— Марджори, дорогая! — возопил мистер Уайлд.

— О, полицейских все любят, — парировал Аллейн. — Она прямо задрожала от счастья, увидев меня.

— Марджори! — донесся голос Анджелы с лестницы.

Миссис Уайлд перевела взгляд с мужа на инспектора.

— Марджори! — снова позвала Анджела.

— Иду! — отозвалась миссис Уайлд.

Она повернулась и быстро направилась к лестнице.

— Приношу извинения, — удрученно сказал Уайлд. — Она немножко не в себе, да и настроилась повидать мисс Грант. Все это — ужасное переживание для женщин.

— Да, конечно, — согласился Аллейн. — Вы идете вниз, мистер Уайлд?

Уайлд глянул на закрытую дверь.

— Разумеется, — ответил он, и они вместе пошли вниз.

Аллейн закончил свое пребывание во Фрэнтоке, но пока не чувствовал, что день завершен. Он поехал в полицейский участок в Малом Фрэнтоке и оттуда заказал междугородный разговор с Лондоном. Через несколько минут он уже кричал в трубку:

— Кристина, это ты? Какая удача! Послушай, ты можешь помочь мне, если захочешь. Это я, твой кузен — полисмен, дорогая. Отвлекись от расщепления атомов и бикарбоната соды, перенесись на шесть лет назад и расскажи мне все-все, что сможешь припомнить, про некую Розамунду Грант, которая училась в Ньюнхэме вместе с тобой.

Тоненький голосок попискивал в трубке.

— Да, — сказал Аллейн, прижимая трубку щекой к плечу и доставая карандаш, — да.

Голосок продолжал попискивать. Аллейн попросил телефонистку продлить разговор. Он усердно писал, и постепенно на его лице проступило заинтересованное выражение — смесь сомнения, нетерпения и острой сосредоточенности. Таким его часто видели в Ярде.

— Если не возражаете, — сказал Найджел старенькому мистеру Бенниндену, — я пройдусь с вами до ворот.

— Буду рад, мой дорогой мальчик, — ответил адвокат с подчеркнутой сердечностью.

Он щелкнул замочком саквояжа, снял пенсне и придирчиво осмотрел его, бегло взглянул на Найджела и принял пальто и шляпу от лакея.

— Пошли, — решительно заявил он и направился к двери.

— Ты всегда был чувствительной личностью с богатым воображением, — заговорил мистер Беннинден, когда они проходили по подъездной дороге. — Я помню, как твоя мать переживала за тебя, но мне удалось внушить ей, что все эти детские горести столь же недолговечны, сколь и огорчительны. Ты скоро преодолеешь свою нелепую антипатию к получению наследства.

— Все это так отвратительно, — ответил Найджел. — Я знаю, меня ни в чем невозможно заподозрить, но — не могу. Даже не столько само наследство, как мысль о нем. Наживаться на гнусном убийстве?