Дороти Сэйерс - Идеальное убийство

«Вы хотите сказать, что тетушка может умереть? — спросила она. — Но ее болезнь не так уж опасна, скорее она нервного свойства — так утверждает лечащий врач».

Она расплатилась и ушла. Правда, я успел заметить, что «тетка одной подруги» внезапно превратилась в «тетушку», и понял, что моя клиентка лично заинтересована в данном вопросе.

— Еще бы, — вставил Паркер. — И когда же вы увиделись с ней в следующий раз?

— В декабре. Я зашел в ресторанчик в Сохо, чтобы поужинать на скорую руку, прежде чем идти на спектакль. Все столики были заняты, поэтому мне пришлось подсесть к какой-то даме. Как принято, я спросил, могу ли занять место рядом с ней. Тут она подняла глаза, и я узнал в ней ту свою клиентку.

«О, мисс Грант, как поживаете?» — спросил я. «Извините, — довольно резко ответила она, — но вы ошиблись».

«Нет, это вы меня извините, — сказал я, тоже довольно резко, — но меня зовут Тригг, и вы приходили ко мне на Бедфорд-роуд в прошлом июне за консультацией. Однако если я помешал, то готов принести свои извинения и немедленно удалиться».

Тут она улыбнулась и говорит: «О, простите, я не сразу вас узнала. Прошу, садитесь».

Для поддержания разговора я спросил, консультировалась ли она еще с кем-нибудь по вопросу наследования. Она ответила, что была вполне удовлетворена сведениями, полученными от меня. Я спросил, опять же для поддержания разговора, подписала ли та тетушка завещание. На это она коротко сообщила, что завещания не потребовалось: пожилая леди вскорости скончалась. Я обратил внимание, что она была в трауре; это лишний раз подтверждало мою догадку о ее личной заинтересованности в том деле.

Мы еще некоторое время поговорили, и не буду скрывать, инспектор, что мисс Грант показалась мне весьма интересной собеседницей. У нее был, можно сказать, мужской ум. Я вообще предпочитаю женщин с головой. Да, в этом смысле я человек современный. Если когда-нибудь я соберусь жениться, то постараюсь найти женщину, которая станет для меня достойным интеллектуальным партнером…

Паркер сказал, что точка зрения его собеседника заслуживает всяческого уважения. Про себя же он подумал, что мистер Тригг, судя по всему, не отказался бы также от женщины, унаследовавшей приличное состояние и не обремененной родственными узами.

— Редко удается встретить девушку, — продолжал Тригг, — интересующуюся юриспруденцией. Мисс Грант в этом отношении была весьма необычной особой. Она задавала мне вопросы, касавшиеся разных преступлений, о которых в то время писали газеты, — сейчас я уже не помню, о каких именно, — причем вопросы весьма разумные. Должен сказать, что мне было очень приятно беседовать с ней. Постепенно мы перешли к более личным темам, и я, среди прочего, упомянул, что живу в Голдерз-Грин.

— А она оставила вам свой адрес?

— Она сказала, что остановилась в «Певерил-отеле», в Блумсберри, и сейчас ищет дом в городе. Я ответил, что могу справиться о свободных домах в районе Хемпстеда, и предложил ей свободно обращаться ко мне, если возникнет такая необходимость. После ужина я проводил ее в отель, и там, в холле, мы с ней распрощались.

— Значит, она действительно там остановилась?

— Судя по всему, да. Через две недели я услышал о том, что в Голдерз-Грин освобождается для аренды один из жилых домов — он принадлежал моему клиенту. Исполняя свое обещание, я написал мисс Грант в «Певерил», но ответа так и не получил. Я решил навести справки в отеле, и обнаружил, что она выехала оттуда через день после нашей встречи, не оставив адреса. В книге регистрации гостей она написала только, что живет в Манчестере. Я был немного разочарован, но довольно быстро забыл об этом случае.

Примерно месяц спустя — 26 января, если говорить точнее — я сидел у себя в гостиной и читал книгу, собираясь ложиться спать. Должен заметить, что занимаю квартиру, точнее, мезонин, в небольшом доме, который разделен на двоих владельцев. Семья, живущая на первом этаже, в то время отсутствовала, поэтому в доме я был один. Служанка приходит ко мне только днем, на несколько часов. Зазвонил телефон — я заметил время: была четверть одиннадцатого. Я поднял трубку и услышал женский голос: меня настоятельно просили как можно скорее прибыть в Хемпстед-Хис, чтобы составить завещание для женщины, находившейся на смертном одре.

— Вы узнали голос?

— Нет. Мне показалось, что говорила служанка. У нее был сильный простонародный акцент. Я спросил, не потерпит ли это до завтра, однако меня умоляли поторопиться — завтра могло быть слишком поздно. Раздосадованный, я оделся и вышел из дома. Ночь была отвратительная: холодно и сыро. Мне еще повезло — я сразу поймал такси. Мы поехали по адресу, в кромешной темноте отыскать нужный дом стало целой проблемой. Это оказался небольшой коттедж, стоявший на отшибе, — к нему даже подъезда толком не было. Я оставил такси на дороге, в нескольких ярдах от дома, и попросил водителя дождаться меня, так как практически не надеялся отыскать другую машину в этом захолустье в столь позднее время.

Таксист запросил с меня кучу денег, однако согласился ждать в ответ на мое обещание, что я пробуду там недолго. Я пошел к дому. Сначала мне показалось, что в нем совершенно темно, но, подойдя поближе, я заметил слабый свет в одном из окон первого этажа. Я позвонил в дверь — безрезультатно. Никто не открывал, хотя звонок в прихожей так и надрывался. Я попытался стучать — никакого ответа. Холод становился пронизывающим. Я зажег спичку, чтобы убедиться, что не ошибся адресом, и тут заметил, что дверь чуть приоткрыта.

Я подумал, что служанка, звонившая мне, хлопочет возле своей больной госпожи и не может оставить ее, чтобы встретить меня у двери. Решив, что должен поспешить ей на помощь, я распахнул дверь и вошел. Прихожая была погружена во тьму, я наткнулся на стойку для зонтов, установленную при входе. Тут мне послышался слабый голос — он то ли звал меня, то ли стонал, и, когда мои глаза привыкли к темноте, я бросился вперед. Из двери комнаты, расположенной слева, пробивался тусклый свет.

— Это была та самая комната, в которой вы заметили свет, находясь снаружи?

— Думаю, что да. Я спросил, можно ли мне войти, и тихий, еле слышный голос ответил: «Пожалуйста, войдите». Я открыл дверь и прошел в комнату — это оказалась гостиная. В одном из углов стоял диван, на который, как мне показалось, в спешке были набросаны постельные принадлежности, чтобы его можно было использовать как кровать. На диване лежала женщина; больше в комнате никого не было.

Мне почти не удалось разглядеть ее. Гостиную освещала только крошечная масляная лампа с зеленым абажуром, защищавшим глаза больной от света. Угли в камине еле тлели. Тем не менее, я заметил, что голова и лицо женщины замотаны бинтами. Я протянул руку и нащупал выключатель, однако тут она сказала: «Пожалуйста, не включайте свет, он режет мне глаза».