Франк Хеллер - Доктор Z

И тем не менее!

Он выпрямился еще больше. Однако ведь Спиноза был не только философ, у него была своя профессия; он шлифовал стекла. Далее… мысли доктора сделали еще один из тех прыжков, которые они отказывались делать накануне вечером: во времена Спинозы Амстердам славился не только шлифовкой стекол. На улице, где жил Спиноза, и на других улицах помещались и другие шлифовальные и гранильные мастерские, пользовавшиеся известностью уже тогда…

И что это за закорючка заканчивала рисунок? Не изображала ли она рыболовную принадлежность?

Выстрел без определенного мотива — это он уже отмечал раньше — мог иметь целью обезвредить нежелательного свидетеля. Но это не должен быть непременно свидетель чего-нибудь, что уже прошло… он мог быть свидетелем того, что еще только было задумано. Когда его неизвестный пациент увидал у него на столе календарь, его охватил ужас.

А какое число показывал этот календарь? Как раз сегодняшнее.

Не теряя времени, доктор выскочил из постели. А немного погодя (звезды, точно белые головки цветов, усеивали еще зеленое, как каналы, утреннее небо Амстердама) — он стоял перед вечно открытыми дверями полицейской части. Дежурил тот же самый полицейский, что и при первом его посещении.

— Он заговорил? — был его первый вопрос, сопровождаемый зевком.

— Нет. И вам не удалось узнать, кто он?

— Пока нет. Но это, конечно, только вопрос времени.

Доктор кивнул головой.

— История про корову и про траву.

Полицейский перестал зевать.

— Что вы сказали?

— Я говорю только, — отвечал доктор спокойно, — что, пока трава росла, корова околела. Если я не ошибся в толковании его знаков, то гром должен грянуть сегодня, и, пожалуй, будет поздно, если вы соберете сведения о его личности на будущей неделе. Не так ли?

Полицейскому не пришлось протирать себе глаза, чтобы широко раскрыть их.

— Что это за трава, о которой вы говорите? И что это за гром?

— Что касается последнего, то этого я и сам еще не знаю, — отвечал доктор, ожесточенно гримасничая. — А теперь я хочу попросить вас устроить мне пропуск на гранильную фабрику бриллиантов Фишера. И если они поверят в ту фантастическую историю, которую я собираюсь рассказать им, — вы бы ни за что не поверили! — то весьма возможно, что вам придется услышать этот гром и на довольно близком расстоянии.

Гранильная фабрика бриллиантов Фишера помещалась на Тольстрат в только что выстроенном здании весьма внушительных размеров. Ей было триста лет от роду, и она давала работу шестистам рабочим. Это была не только самая старая, но и самая большая из всех гранильных фабрик Амстердама. Здесь было отшлифовано на своем веку множество знаменитых камней, из которых самым известным был «Южный Крест», найденный в Южной Африке и купленный Морганом за три миллиона голландских гульденов. Об этом можно прочесть в Бедекере. Тот, кому удавалось получить пропуск на фабрику, получал все эти сведения от секретаря Фишера, господина Бреккеля. Он же разъяснял и детали гранения.

Господину Бреккелю было двадцать восемь лет, это был блондин с голубыми глазами, очень элегантный и питающий большое пристрастие к красноречию. Выпадали дни, когда ему приходилось показывать фабрику пятидесяти посетителям, потому что фирма Фишера была полна либерализма, и несколько строк из консульства открывали иностранцу доступ на фабрику. Показывать одно и то же такому количеству людей, задающих одни и те же вопросы и высказывающих одни и те же мысли, было бы невыносимо для человека общества, если бы он не имел при этом возможности немного поразвлечься. А развлечение господина Бреккеля заключалось в том, что он варьировал свои собственные фразы и изучал дам, посещающих фабрику.

В это утро господин Бреккель ожидал посетителей и не боялся, что ему с ними будет скучно.

Неделю тому назад он познакомился с двумя иностранцами, мужем и женой, причем он просто потешал его, а она ослепила с первого взгляда. Женщина такого типа была редкостью в этой стране. Высокая, темноволосая, с мягкой походкой, со смеющимися черными бархатистыми глазами и большим соблазнительным ртом, она могла быть принята за русскую, но на самом деле была итальянка. Она совершала небольшую автомобильную поездку по Европе вместе с мужем, толстым добродушным пятидесятилетним человеком. Господин Бреккель случайно оказался их соседом по ложе у Тушинского — лучшего варьете в Амстердаме. Небольшая услуга, оказанная им, дала повод обменяться несколькими фразами. Они пришли в восторг от встречи с человеком, знавшим их язык, — господин Бреккель совершил путешествие по Италии вместе с целой компанией туристов, — а когда он после представления указал им итальянский ресторан на Лейдсхестрат, то их энтузиазм дошел до апогея, и они буквально заставили его поехать вместе с ними. Господина Бреккеля нетрудно было уговорить. Во время ужина они представились, и господин Бреккель, заметивший перед этим зубчатую корону на портсигаре, узнал, что он ужинал в обществе принца и принцессы Караччоло. Эта новость не произвела на него ошеломляющего впечатления, потому что ему было известно, что представляли собой очень многие княжеские роды в Италии, но ему все-таки было приятно. Чтобы и себя показать в наиболее выгодном свете, он рассказал про гранильную фабрику таким тоном, словно она принадлежала ему, и в благодарность за ужин предложил осмотреть ее.

Они вежливо старались уклониться от этого, потому что собирались ехать дальше, но господин Бреккель — взоры которого тонули в глазах принцессы, как воды реки в море, — господин Бреккель был неумолим, варьируя свои предложения, и дело кончилось тем, что они обещали ему заехать на следующий день.

Но, увы, на следующий день пришел только один принц. Господин Бреккель почувствовал удар в сердце, когда толстый маленький итальянец показался один в его конторе.

Контора, резиденция господина Бреккеля, в которой он принимал наиболее избранных посетителей Фишера, являла собой маленькую четырехугольную комнату с двумя огромными несгораемыми шкафами. В этих шкафах в основательных свинцовых коробках хранились камни, еще не переданные в гранение и шлифовку. Господин Бреккель был занят чем-то возле одного из шкафов, когда принц показался на пороге. Молодой человек поднялся весь бледный.

— Где принцесса? Неужели… неужели она не…

Принц с добродушной улыбкой протянул ему маленький конвертик, надписанный тонким острым почерком и распространяющий опьяняющий аромат белых роз. Господин Бреккель набросился на него, как голодный на кусок хлеба. Пока он читал, принц скромно отвернулся.

Она больна! Неожиданное недомогание в этой чужой стране! Но она помнит свое обещание и своей запиской хочет только просить его, чтобы он подождал. Через несколько дней, когда она поправится, — она даст ему знать, и она заранее радуется, что увидит все то, о чем он ей рассказывал…