Франк Хеллер - Входят трое убийц

— Как вам нравится глупость здешнего доктора? Слыханное ли это дело! Вскрытие! — закричал Мартин. — Я понимаю, когда вскрывают тех, кого убили или кто покончил с собой. Но Артур никогда бы в жизни не покончил с собой. Для этого он был слишком большой эгоист! А как можно было его убить так, чтобы не было видно, что это убийство?

— А вдруг его отравили, — сказал Эбб, сам удивляясь своей интонации. — О такой возможности вы не думали? Доктору наверняка пришла в голову эта мысль.

Мартин выхватил из кармана часы и посмотрел на них.

— Уже больше одиннадцати! Мне надо спешить, если я хочу поспеть домой к ланчу! Чего бы я не отдал, чтобы улизнуть с него сегодня… Как вы сказали? Отравили? Чепуха! Раздобыть яд совсем не так просто, как вы, судя по всему, воображаете, не говоря уже о том, что ни один человек в здравом уме не отважится на это теперь, когда химики стали такими искусниками! Вы идете со мной? Или встретимся позже у Титины?

Эбб пробормотал, что, к сожалению, дома его ждут гости. Мартин вежливо, но сдержанно пожал ему руку — так ретивый служака-солдат пожимает руку дезертиру. Вернувшись домой, Эбб застал у себя обоих коллег по детективному клубу, они ждали поэта.

Атаку начал директор банка. Его розовое лицо излучало исполненный боевого задора датский скепсис.

— Мы получили ваше письмо! — воскликнул он. — И вот мы здесь! Не говорите ничего, я заранее знаю, что вы думаете! Объясните только одно: если вы правы, какой во всем этом смысл?

— А что я, по-вашему, думаю? — спокойно спросил Эбб, усаживаясь на стул.

— Конечно, что умерший сегодня ночью человек был убит! И убил его один из братьев! А что еще вы могли подумать после тех фантазий, которые излагали нам вчера?

— Я только что побывал на вилле, — все так же невозмутимо заявил Эбб.

— Браво! — Банкир громко расхохотался. — Надо отдать вам должное, времени вы не теряете! Стало быть, преступник уже схвачен?

— Пока что, — продолжал Эбб, не поддаваясь вызову, — я могу вам сообщить, что доктор, прежде чем выписать свидетельство о смерти, требует, чтобы произвели вскрытие, без этого он не выпишет необходимую бумагу.

Слова Эбба произвели некоторое впечатление на собеседников. Доцент Люченс посмотрел на поэта, снял очки в золотой оправе и начал протирать их носовым платком. Но директор банка был не из тех, кто так легко сдается.

— Вскрытие? — повторил он. — Доктору что, не удалось найти револьверную пулю? А может быть, исчез стилет?

— Внешних следов насилия нет, — сказал Эбб.

— Вот как! — Трепка потер руки. — Стало быть, если ваше пресловутое убийство и в самом деле совершено, это отравление?

— Об этом я ничего не знаю, — ответил Эбб тем же отстраненным тоном. — Знаю лишь то, что сказал: доктор требует вскрытия.

— А как восприняла это требование семья?

— Нельзя сказать, чтобы эта мысль им понравилась. Бабушка напомнила, что покойный страдал болезнью желудка. Доктор отказался считать эту болезнь причиной смерти. Тогда старуха сдалась. Мартин Ванлоо был настроен куда более непримиримо.

— Значит, сомнений нет, преступник найден! — заявил с уничтожающей иронией банкир. — И это Мартин!

— Мартин возражал, опасаясь, что вскрытие вызовет шум. Но в конце концов он тоже сдался.

— Тем более подозрительно! — воскликнул Трепка, хлопнув себя по коленям. — Видя, что его упрямство вызывает подозрения, он поспешно бьет отбой. Почему? Да потому, что знает: яд никогда не обнаружат. Потому что это некий таинственный восточный яд, который встречается в детективных романах и который совершенно неизвестен европейской науке! Убийца купил его на ментонском променаде у араба, бродячего торговца коврами. И загадка никогда бы не разрешилась, если бы лорд Питер случайно не купил точно такой же яд у индийского факира в Осло.

Его насмешки начали действовать на Кристиана. Отбросив волосы со лба, он уже приготовился резко возразить банкиру, но овладел собой и вместо этого извлек что-то из кармана — это была серовато-коричневая бумажка, которую он подобрал в саду. Он протянул ее банкиру, который стал с наигранной серьезностью ее рассматривать: сложив пальцы в форме воображаемой лупы, он исследовал пятна сырости на краю бумаги, потом старательно обнюхал улику и лишь после этого передал ее доценту Люченсу.

— Я изложу вам свою теорию после того, как мы выслушаем заключения, подсказанные интуицией отца Брауна.

Доцент посмотрел на бумагу и на этикетку с названием фирмы.

— Вы полагаете, — спросил он Эбба, — что это обертка того пакета с ядом, который затерялся в здешнем городе?

— Я полагаю, что это может быть его оберткой. Что это она и есть, надо еще доказать. Я не слишком разбираюсь в ядах, но насколько мне известно, отравление никотином вызывает примерно те же симптомы, какие, судя по всему, сопровождали смерть Артура Ванлоо. Давайте для верности заглянем в энциклопедический словарь!

Взяв с книжной полки том энциклопедии, Эбб прочитал:

— Никотин… смертельная доза 0,06 г. Токсичен уже при 1–4 миллиграммах. Индивидуальная восприимчивость различна. Отравление наступает очень быстро, как правило, уже через несколько минут. Чистым никотином отравляются редко, чаще растением или приготовленными на его основе препаратами, особенно часто посредством курения или жевания, очень часто в связи с приемом лекарственных препаратов. Помимо местного отравления, оказывает воздействие на нервную систему и вызывает смерть от паралича дыхательных путей. Симптомы: повышенное пото- и слюноотделение, головокружение, конвульсии, искажение черт лица, учащенный пульс, затрудненное дыхание…

Кристиан поставил книгу на место и рассказал, что видел в комнате покойного. По мере того как он говорил, директор банка становился все серьезнее и после того, как Эбб кончил, некоторое время сидел молча, но потом вскочил со стула.

— Все равно! — воскликнул он. — Я не верю, что это убийство! Не верю, что это хотя бы отдаленно напоминает убийство! Вы сами сказали: Артур Ванлоо страдал болезнью желудка. Мы видели, что он ел вчера вечером — буйабес и рокфор! Разве это подходящая пища для того, у кого больной желудок? И мы видели, сколько он пил! Не говоря уже о том, что после этого он еще отправился есть пирожные! И о том, что он так много курил, что слуга каждое утро обнаруживал полдюжины пепельниц, полных окурков! Но вам этих объяснений мало! Вы торопитесь объявить это убийством!

— Простите, — возразил Эбб, — но мы все пили примерно столько же, мы все ели буйабес и рокфор, и мы все — даже я, не отличающийся отменным здоровьем, — чувствуем себя прекрасно. На столе у Артура Ванлоо было всего две использованные пепельницы. В одной лежал окурок гаванской сигары, в другой — окурки «капораль», американской и турецкой сигарет. По-вашему, этого достаточно, чтобы отравиться никотином, Трепка? Если нет, придется считать причиной смерти пирожные — пирожные, которые он ел в открытом для всех кафе! Что вы мне ответите?