Энтони Беркли - Попрыгунья

— Скажу тебе откровенно, — уступил Колин. — Ты прав. Криппен.

— Именно, Криппен. Славный малый, которого вывела из душевного равновесия его кошмарная жена. Хотя в его случае был и дополнительный мотив в лице… Колин! — Роджер устремил на него горящие глаза.

— Ну, что еще?

— Я ведь, между прочим, знаю, что Дэвид любит другую женщину! Мотив-то, господи, то что надо!

— Откуда ты это знаешь?

— Мне вчера сказали. Кое-кто проболтался, не будем говорить кто. Но ставлю весь свой годовой доход, все это правда.

— А теперь ты меня послушай, Роджер, — сказал Колин, тоже разогреваясь. Я в такие игры не играю. Если ты хочешь повесить это дело на бедного парня, имей в виду: я в такие игры не играю, и точка.

— А как на меня его повесить, так это ничего, — с горечью напомнил Роджер.

— Ты сам на себя его повесил. Но если ты собираешься доказать, что это сделал Дэвид, то давай лучше не будем. Я не хочу знать, сделал он это или нет; а если и сделал, бога ради, давай оставим его в покое. Его до этого довели.

— Ах, значит, ты уже допускаешь саму возможность?

— Я просто не желаю больше этим заниматься.

— Чтобы иметь полнейшую свободу всю дальнейшую жизнь отпускать намеки на тот счет, что убийца — это я? Нет, Колин. Боюсь, меня это не устроит. И вообще, я не пойму, чего ты так переживаешь. Боишься узнать, что твой приятель совершил убийство — как страус, прячущий голову в песок, чтобы не видеть, что вытворяет его страусиха? В неведении — блаженство, так, что ли? Но ведь ты не дрогнул, когда во весь мах мчался к выводу, что убийца — я?

— Это разные вещи, — проворчал Колин. — Ты можешь постоять за себя. А Дэвид — нет.

— Да хватит кудахтать, как старая квочка, — Роджер терял терпение. Давай лучше поговорим как разумные люди. Я ведь не утверждаю, что мы обязаны действовать в соответствии с тем, что узнаем. В любом случае я очень сомневаюсь, что удастся найти доказательства, которые покажутся полиции достаточными, — ведь кресло-то я передвинул. Так что можешь не трястись так за своего бедного крошку Дэвида. Я вполне готов покрыть его, если вдруг окажется, что все-таки это он ее прикончил. Если хочешь, могу даже пожать ему руку и поздравить. Но я должен знать.

— Почему ты должен знать? — горестно вопросил Колин.

— Да потому что, черт побери, — завопил Роджер, — ты обвинил меня, а я этого не делал. Ты подрываешь корни моего самоуважения — ты же проволочник!а мне надо их спасать!

— О, ну тогда, — буркнул Колин, — тогда ладно. Валяй дальше.

Роджер передвинулся на другой участок нагретой солнцем кирпичной кладки и, успокоенный теплом, принял решение.

— Все очень просто, Колин, раз уж ты сегодня утром намерен возражать против каждого моего слова, может, лучше тебе сразу встать на место адвоката, а я буду обвинителем. В таком случае прежде всего я бы хотел услышать от тебя, в чем причина странного поведения Дэвида вчера вечером, после того как мы нашли тело? Или тебе оно странным не кажется?

— Он был просто потрясен этим. А чего же ты ждал?

— Не совсем того, что увидел, — задумчиво произнес Роджер. — Само собой, он был потрясен. Но с другой стороны, Дэвид терпеть не мог свою жену, а потерять жену, которую терпеть не можешь — это совсем не такое потрясение, как потерять любимую жену. Хотя, согласен, что первой реакцией невиновного, разумеется — наверняка был бы ужас. В конце концов, жена есть жена, даже если ты ее терпеть не можешь; и наверняка были какие-то моменты, которые можно вспоминать с нежностью. Даже с Иной у него такие моменты были — не то Дэвид Стреттон никогда бы на ней не женился. Уж какого черта он это сделал — сие превыше моего понимания. Однако же, как мы видим, он это сделал. Вот только поведение Дэвида прошлой ночью поразило меня не этим вполне естественным и невинным чувством. Да, он был потрясен, но мне почему-то кажется, что вовсе не утратой. Не трансформирую ли я подсознательно мои тогдашние ощущения, утверждая, что скорее это потрясение было вызвано страхом? — риторически вопросил Роджер. — Вполне возможно. Но с Рональдом все было очевидно. Он кудахтал над Дэвидом, как курица над цыпленком. Что такого, хотелось бы знать, есть в Дэвиде, что заставляет сильных мужчин превращаться в наседок? Мне это неизвестно. Как бы то ни было, Рональд очень обеспокоился насчет Дэвида. Почему, Колин?

— Я не знаю.

— И я тоже. Но не перегрызешь ли ты мне глотку, если я посмею предположить, что это потому, что Рональд знал о том, что сделал его брат, и до смерти боялся, что Дэвид что-нибудь ляпнет полиции? Не впадешь ли ты в крайний гнев, если я предложу именно это в качестве причины, заставлявшей Рональда все время вмешиваться в разговор и отвечать инспектору прежде, чем Дэвид успевал открыть рот? А, Колин?

— О, вижу, мы заполучили нового прокурора, а заодно и нового убийцу так, кажется? — саркастически поинтересовался Колин.

— Похоже на то, — допустил Роджер. — Надеюсь, что так — ради блага того же Дэвида. Итак, речь шла о реакции Дэвида, проявившейся в его поведении. Между прочим, я бы выделил два типа поведения Дэвида — первоначальный и последующий. Первоначальный состоял в оцепенении, несомненно вызванном сильным стрессом: возможно, от утраты, возможно, что и нет. Последующее его поведение совершенно иное. Когда Рональд позволял ему ответить инспектору, Дэвид буквально выкрикивал свои реплики. Они были резкими до неприличия.

Далее. В ходе допроса мне пришли в голову два любопытных соображения. Мне показалось, что Дэвид уже репетировал свои ответы инспектору, причем репетировал в спешке и очень небрежно; и еще мне показалось, что Дэвид пытается скрыть какие-то свои чувства. Оба эти допущения превосходно согласуются с виновностью Дэвида.

— Но черт тебя дери, слушай, это все так туманно! То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет! Куча слов и ни единого факта! — горячо возразил Колин.

— Да, я знаю. До фактов мы еще не дошли. Это пока что цветочки. Переход к ягодкам состоится буквально через минуту. Итак, мы установили, что у Дэвида наличествовал весомый мотив до убийства и неестественное поведение после. А теперь, если тебе нужны факты, вот тебе факт, и немалый, и я бы хотел услышать, как ты сможешь его объяснить. Почему Дэвид позвонил в полицию по поводу пропажи жены прежде, чем стало известно, что с ней случилось?

— А, ладно тебе, Роджер. Ты сам знаешь, почему.

— Я знаю, как он сам это объясняет.

— Чтобы предупредить, что по округе бродит женщина в неадекватном состоянии.

— Да, он вроде как-то так и выразился, что возможно самоубийство. Притом что Дэвид Стреттон, как человек разумный, наверняка понимал: шансы, что его жена покончит с собой, крайне невысоки. Он наверняка знал, как и я, что те люди, что повсюду разглагольствуют насчет самоубийства — это не те люди, которые его совершают. Это первое, что вызвало у меня подозрения. Но разве не поразителен этот хитрый ход: допустим, миссис Стреттон мертва (а она на тот момент и в самом деле была мертва), инсценировано самоубийство, а наш Дэвид звонит в полицию и заранее выражает свои опасения, что жена может наложить на себя руки?