Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже

Осторожно орудуя перочинным ножом, старший инспектор соскребал с грязного линолеума какой-то предмет. Потом он положил его на стол, и они увидели засохший кусок глины, на котором отпечатался каблук.

— Ага, — подтвердил инспектор Бич.

— И это все, — сообщил Морсби, — с удовольствием разглядывая свою находку. — Ну ладно, с полом я закончил.

Пара в дверном проеме шагнула в комнату посмотреть на кусочек грязи, способный отправить человека на виселицу.

— А где он был? — спросил Роджер.

Старший инспектор кивнул в сторону угла за печью, где даже на грязном линолеуме можно было разглядеть следы грязи.

— Не удивлюсь, если он оставил это, когда пробовал, выдержит ли печь его вес, — высказался инспектор Бич.

— Угу, — согласно промычал Морсби, отходя к окну. — Отпечатков, конечно, нет, — разочарованно добавил он, разглядывая стекло под углом.

Он принялся скрупулезно и методично осматривать деревянную раму, подоконник и карниз; потом, высунувшись из окна, так же тщательно обследовал стену под ним и внешнюю часть рамы.

— Ну? — не выдержал Роджер.

Морсби выпрямился и поделился своими выводами:

— Он только спустился отсюда — не поднимался. На подоконнике, как водите, следы ног, а если высунуться, видно, где он проехался по стене носками ботинок, пока боролся с веревкой.

— И поскольку окно, держу пари, было закрыто, — подхватил Роджер, не желая уступать инспектору, — а следов взлома на рамс нет, мы делаем вывод, что забраться сюда тем же способом он не мог.

— Верно, мистер Шерингэм, — любезно согласился Морсби. — А еще потому, что не каждому взломщику удастся обвязать веревку вокруг печки на четвертом этаже, когда сам он стоит во дворе тридцати футами ниже, а окно закрыто.

— Да, конечно, — поспешно согласился Роджер, слегка покраснев. — Чего я не понимаю, так это какого черта он вообще этим занимался, если мог открыть пару дверей и преспокойно выйти на улицу?

— А зачем они вообще этим занимаются? — отозвался Морсби.

Инспектор Бич, однако, отнесся к вопросу Роджера более серьезно.

— Потому что у него была с собой веревка, сэр, и потому, что он привык ею пользоваться, и могу голову прозакладывать, что так оно все и было, сказал он, разглядывая упомянутую веревку. — Поверьте мне на слово, сэр: будь обе эти двери распахнуты настежь и знай он точно, что ни в коридоре, ни на лестнице нет ни души, он все равно спустился бы по веревке и никак иначе.

— Ну и кретины же в таком случае все эти ваши профессионалы! — сообщил Роджер.

— Именно, сэр! — с воодушевлением воскликнул старший инспектор Морсби. Только поэтому мы их и ловим. Кстати, Бич, веревка что-нибудь нам дает?

— Боюсь, сэр, не очень много. Не новая, малость потолще и потяжелее, чем обычно. В общем, самый обыкновенный канат — ничего общего с этими тонкими манильскими тросами. Думаю, ничего у нас с ним не выйдет. Вся надежда на тот кусок грязи. Я смотрю, у него резиновые подошвы?

— Да, — кивнул Морсби. — Нужно поскорее отдать его на экспертизу. Экспертиза может достаточно точно определить место, из которого взят образчик почвы.

В дверях появился окружной инспектор. Вид у него был довольный.

— Можете пройти со мной на минутку, мистер Морсби?

— Да. Здесь мне, по крайней мере на данном этапе, делать уже нечего. Передайте это Эндрюсу, Бич, когда он закончит в гостиной. Что там у вас, инспектор?

— Я тут малость огляделся вокруг — во дворе и на лестницах — и нашел, где он пережидал этой ночью.

— Хорошо. Я пойду взгляну.

Они спустились по лестнице на один пролет, и окружной инспектор показал отгороженную под этим пролетом каморку. За дверью оказалось привычное нагромождение веников, метел и ведер. На полу виднелась серая россыпь табачного пепла и едва ли не дюжина растоптанных окурков.

Морсби поднял один из них.

— «Плейерз». Не много. Однако какое-то время он здесь пробыл.

— Да. Парадную запирают в десять вечера. Значит, он должен был прийти раньше. Я бы сказал, он проторчал здесь часа четыре.

Старший инспектор сосчитал окурки.

— Одиннадцать. Где-то три сигареты в час. Да, похоже на то. Или, может быть, три часа.

— Это если он начал курить сразу, — заметил Роджер, — а он, наверное, ждал. Я хочу сказать, пока жильцы не уснули. Дым бы наверняка его выдал.

— Да, мистер Шерингэм, очень может быть. В любом случае, нам совершенно не важно, сколько именно времени он здесь провел. Главное, он здесь был. Инспектор, поставьте тут человека, пока мы все не осмотрим, и, думаю, Эндрюсу стоит заняться этим немедленно. Если где-то и остались отпечатки, то это здесь.

Окружной инспектор поспешно удалился.

Роджер разглядывал пол в каморке.

— Похоже, и здесь никаких следов. При том, что вчера с девяти до десяти шел дождь. Сам под него попал.

— А, — устало отмахнулся Морсби, — нынче такой ученый народ пошел, что о следах ног и отпечатках пальцев можно просто забыть. Уж за этим-то они следят. Держу пари, что этот тип насухо вытер ноги о половик внизу. Если, конечно, он не пришел еще до дождя. Насколько я помню, до восьми погода был отличной.

— Стало быть, вы допускаете, что он мог быть здесь уже в восемь?

— Да хоть в пять, если у него столько терпения. Эти парни могут сторожить свою добычу часами, как кошка сторожит мышь. Вот посмотрите, когда Эффорд станет опрашивать жильцов, не видел ли кто из них в доме постороннего, его будет интересовать время начиная уже с обеда.

— Да уж, — одобрительно протянул Роджер. — Вы, ребята, ничего не оставляете на волю случая. Хотя вот эта самая каморка наводит меня на соображение, которого никто еще пока почему-то не высказал. Понимаете, о чем я?

— Нет, мистер Шерингэм, даже и гадать не берусь. Мало ли у вас соображений.

— Ну нет, Морсби, так легко вам не выкрутиться, — рассмеялся Роджер. — Я вот о чем… У нас есть пепел и есть окурки. Все они сплющены и раздавлены, но хотел бы я знать где? Ясно, что их обо что-то тушили, а не просто давили каблуком: на полу нет никаких отметин. Но тогда где же эти маленькие черные кругляшки, которые остаются, когда сигарету гасят о стену?

Полностью спрятать гордость, переполнявшую его при мысли, что он заметил улику, ускользнувшую от бдительного ока инспектора, Роджеру так и не удалось.

— Вот и видно, мистер Шерингэм, что вы, сэр, всегда имели дело только с любителями, — ответил Морсби с терпеливой улыбкой, в которой не было и следа ребяческой радости Роджера. — С профессионалами все иначе. Ими движет не логика, а инстинкт. Как следствие, они делают целую кучу очень умных вещей и несколько совершенно идиотских. Так вот и этот парень, готов поспорить, инстинктивно гасил сигареты о носок ботинка, потому что этот самый инстинкт велит ему не оставлять следов. То, что он стряхивал пепел на пол и бросал туда же окурки, к делу не относится: это была привычка, и привычка посильнее инстинкта. Преступники — народ странный.