Энтони Беркли - Убийство в погребе (= Убийство в винном погребе)

Вернувшись в Скотленд-Ярд, он сразу же набросал срочное письмо и разослал по экземпляру во все больницы и частные лечебницы на Британских островах. Был, правда, вариант, что операцию делали не в Великобритании и что убитая женщина была иностранкой, поскольку директор Фергюсон подчеркнул широкие экспортные связи своей фирмы. Но Морсби решил для начала ограничиться Британией. К тому же шестое чувство опытного сыщика подсказывало ему: наконец-то он вышел на верный след.

Как только стали поступать ответы на запросы Морсби, он сам и его подчиненные погрузились в ту нескончаемую, изнурительную рутинную работу, о которой люди ничего не знают, которая не упоминается даже в суде, но которая составляет девять десятых всей работы Скотленд-Ярда. Было выяснено, что за запрошенный период операции с использованием пластины, скреплявшей правую бедренную кость, были сделаны шестистам сорока одной женщине. Из них по несоответствию возрасту и другим данным исключили двести девятнадцать. О каждой из оставшихся четырехсот двадцати двух необходимо было узнать, куда она отправилась из госпиталя: домой, в снятую квартиру или на другое место жительства. Это узнавалось, часто с огромными трудностями, с неизбежными расспросами дюжины свидетелей для установления одного-единственного переезда, пока не выяснялось, что она либо жива, либо мирно и чинно скончалась.

Любые простые случаи — а их было немало — доверяли местному сыску районов и графств; но даже с учетом этого на плечи Морсби легло изрядное их количество. Почти три месяца он постоянно переезжал из конца в конец страны, лично разбираясь с самыми запутанными делами (поразительно, сколько дам переезжали в такие дальние концы и так часто всего за четыре года). То и дело он пересекал Англию, мчась на помощь менее опытным инспектору Фоксу и сержанту Эффорду, работавшим в его команде, когда тот или другой терпели фиаско, и поддерживал постоянную связь со Скотленд-Ярдом, все время проявляя энергию и проворство, не свойственные его годам и габаритам.

Упоминания о деле в печати постепенно становились короче и реже и наконец исчезли вовсе; трагедия понемногу улетучилась из непрочной памяти читателей. А пока те, кто помнил, автоматически занесли ее в чудовищный лондонский список нераскрытых криминальных загадок, кропотливая работа шла своим чередом. И вот однажды в конце апреля старший инспектор Морсби, вернувшись в свой кабинет в Скотленд-Ярде, вычеркнул из списка прооперированных женщин четыреста двадцать первое имя, и в нем осталось лишь одно.

"…в последний раз о ней слышали в Эллингфорде, — написал в отчете Морсби, — где она…". Он бросил писать и стал покусывать кончик ручки. Эллингфорд — что-то знакомое, но с чем у него связано это название?

Прежде всего, Эллингфорд находится на краю муниципального полицейского округа, за двенадцать миль от Чаринг-кросса. Это не окраина Лондона — между ними лежит незастроенная территория. Морсби не был уверен, что бывал там прежде. Почему же тогда ему так внезапно пришло в голову, что с девушкой, за которой проследили до Эллингфорда, связано что-то особенное? Да, и даже с той самой школой в Эллингфорде?

И тут он вспомнил. Мистер Шерингэм как-то вскользь упомянул прошлым летом, что собирается заменить, в основном шутки ради, заболевшего учителя в своей бывшей начальной школе Роланд-хаус в Эллингфорде. Морсби слушал тогда краем уха, как почти всю болтовню мистера Шерингэма (конечно, если она не касалась интересующего Морсби дела), но теперь случайно запомнившаяся деталь обрела очень важное значение. Прошлым летом… и тоже в Роланд-хаусе…

Морсби потянулся к телефону и заказал номер Шерингэма.

Его не было на месте.

Морсби, человек колоссального терпения, снова взял ручку и продолжил писать свой отчет.

Тем же вечером после обеда он попробовал позвонить еще раз. На сей раз ему повезло. Мистер Шерингэм оказался дома и был бы счастлив встретиться с Морсби.

— Три дня назад мне прислали новенький бочонок, — с увлечением заговорил он. — Отличная вещь, Беркшир, пятьдесят, лучше пива там никогда не было. Приезжайте прямо сейчас. Мы вместе его откупорим.

— Буду через пятнадцать минут, мистер Шерингэм, — ответил Морсби, хотя и не так воодушевленно, как ею приятель.

Автобус довез его до отеля Олбани, он кивнул портье и направился в номер Роджера Шерингэма.

Роджер просматривал пачку вырезок из американских газет с отзывами о своей новой книге и, казалось, был поглощен ими. На несколько минут автор затмил в нем сыщика, пока он зачитывал старшему инспектору избранные места.

— Послушайте-ка, Морсби. "Аутлук энд Индекдент" пишет: "Нас озадачило употребление в разговоре фразы "Я попал впросак", пока мы не додумались, что это, вероятно, передача английским автором американского сленга "Я попал в точку". Весьма лестно, правда? Им даже не пришло в голову, что английский автор писал английским сленгом, а не американским, чувству Просто не пришло им в голову.

А вот "Чикаго ньюс" ужасно строга ко мне, — продолжал Шерингэм. Разнесли в пух и прах в самой изысканной манере: "Плоский сюжет, удручающе перегруженный тщетными потугами на юмор у писателя, совершенно лишенного этого чувства". "Чикаго ньюс" не восприняла роман как забаву, видите? Лично мне больше нравится нью-йоркская "Геральд трибюн". Всего через десять дней после того как меня "отлупили" в "Чикаго", эти написали: "Ею проказливая манера — необходимая ему защита небес от глупых борзописцев". Как вы думаете, Морсби, — изобразив ужас, вопросил Роджер, — неужели этот глупый борзописец — "Чикаго ньюс"?

Шерингэм был настолько переполнен глубиной этой мысли, что потребовалось не только откупорить бочонок превосходнейшего пива, но и благоговейно выпить за здоровье "Чикаго ньюс", прежде чем Морсби смог заговорить о своем.

— Помните, мистер Шерингэм, прошлым летом вы собирались в Эллингфорд, чтобы заменить заболевшего учителя в школе под названием Роланд-хаус. Так вы ездили туда?

Роджер задумчиво взглянул на него. Если Морсби заговаривал в таком исключительно небрежном тоне, это означало, что у него серьезное дело.

— Ездил, да. А в чем дело?

— Когда вы были там?

— С полмесяца в середине июля. А в чем дело?

— Это был конец четверти?

— Не совсем. На время экзаменов туда приехал другой. К тому времени мне это по уши надоело и я уехал. Но в чем же дело?

— Что вас все же заставило туда поехать, мистер Шерингэм?

Человек, которого я замещал, мой друг. Узнав, что он болен, я предложил ему свои услуги на две недели, так, ради смены занятий. По правде говоря, я тогда обдумывал роман с местом действия в английской частной школе и хотел поднабраться соответствующего колорита, но это только между нами. Так в чем же дело?