Дэвид Осборн - Убийство в Чесапикском заливе

— И еще, Майкл…

— Да?

— Спасибо, что вы рассказали так много любопытного о промысле крабов и «астриц». Мне всегда это было интересно, но я боялась спросить.

Он рассмеялся, и я вошла в Главный Корпус, к Тэрри.

В актовом зале, где некогда плантатор устраивал балы, рабочие соорудили сцену для традиционного ежегодного представления, огромную, от стены до стены. Уже одно только это было достаточно волнующим событием, о самом же спектакле и говорить не приходится. Школа славилась своими драматической и танцевальной труппами, что неудивительно, поскольку среди трехсот пятидесяти воспитанниц всегда отыщутся самобытные таланты. Главные герои пьесы — сеньоры Гилберт и Салливан выглядели настолько достоверно и убедительно, что представить в их ролях девушек было просто невозможно.

Сейчас несколько старшеклассниц репетировали какую-то сцену из спектакля, в том числе Констанс Берджесс и Сисси Браун. Они практически не расставались, что мне казалось немного странным. Были ли они действительно неразлучными подругами или между ними существовал некий порочный альянс? После всего случившегося я стала замечать за собой склонность во всем усматривать самое худшее. Сейчас они были заняты, и прекрасно, подумала я с облегчением. После того, что я прочитала в досье, мне было бы неловко встретиться с ними лицом к лицу.

Тэрри Карр здесь не было, оказывается, она поднялась на чердак, о чем мне услужливо сообщила неизвестно откуда появившаяся Анджела О'Коннелл. Это была пятнадцатилетняя воспитанница второго года, небольшого роста, скорее пухленькая, нежели толстая, с бледным одутловатым лицом и со скобками на зубах, которые она, как видно, старательно начищала до блеска. Разговаривая, она щурила свои маленькие близорукие глазки. Сейчас она робко приблизилась ко мне, при этом лицо ее выражало одновременно и подобострастие и самоуверенность, мол, мне-то все известно.

— Если вам нужна Тэрри, миссис Барлоу, — услышала я вкрадчивый голос, — то она на складе, составляет список необходимого реквизита.

Я поблагодарила ее и поспешила к грузовому лифту, поскольку была уверена, что, если стану подниматься по лестнице, Анджела непременно увяжется за мной. Находящийся в раздевалке рядом со сценой лифт представлял собой этакий скрипучий памятник старины, благодаря которому декорации и реквизит во время спектакля можно было держать наверху и по мере надобности спускать вниз, а не громоздить все это за сценой, где и без того тесно. Склад, служивший также артистической уборной, занимал половину верхнего этажа главного корпуса. Это было душное помещение, расположенное под самой крышей. Все, что требовалось для спектакля, размещалось поближе к лифту, находившемуся рядом с лестницей. Реквизит и костюмы хранились на шести длинных от пола до потолка стальных стеллажах, по обе стороны от прохода. Для декораций, насчитывающих свыше сорока полотняных задников разной величины, были предусмотрены специальные, глубокие, полки.

Освещение на чердаке было слабое, кое-где в закутках вообще ничего не было видно, и не потому, что отсутствовала проводка, а потому, что помещение было забито до самого потолка.

Полки застили верхний свет и практически исключали всякое иное освещение. Частично свет поступал через четыре небольших мансардных окошка в тыльной стороне Главного Корпуса. К одному из них примыкала пожарная лестница, и потому, из соображений безопасности, оно обычно не запиралось. На протяжении многих лет, как оказалось, это окошко служило «парадным входом» в здание для мышей, белок, а иногда и птиц. Некоторые из таких непрошеных гостей не ограничивались пребыванием на чердаке и пробирались по узенькой железной винтовой лестнице в расположенную этажом ниже библиотеку. Лестница сверху закрывалась опускной дверью на петлях, но забывчивые воспитанницы нередко оставляли ее открытой.

Я нашла Тэрри в дальнем конце склада у стеллажа с костюмами для спектакля. В джинсах и стареньком хлопчатобумажном свитерке, она доставала один за другим покрытые пылью костюмы и проставляла их размеры в списке с фамилиями исполнителей. Моя одежда не позволяла мне возиться в пыли, поэтому Тэрри продолжала разбирать костюмы, а я всего лишь делала соответствующие пометки в списке «артистов», а позже и в перечне реквизита.

А Тэрри тем временем рассказывала мне о предстоящем спектакле, о том, кто какие роли исполняет, кто из участников спектакля талантлив, а кто — нет и кто никак не может запомнить свой текст. Затем разговор коснулся предстоявшего вскоре нового набора воспитанниц, и я неожиданно для себя узнала, что между Эллен и Тэрри существуют трения, возникшие из-за Констанс Берджесс. Но в чем суть этих трений, Тэрри не сказала, и мне пришлось вытягивать из нее подробности чуть ли не клещами. Тэрри — человек осторожный и опасалась показаться недоброжелательной по отношению к Эллен. Я же в свою очередь не хотела проявлять излишнего любопытства по поводу школьных дел, которые ни в какой мере меня не касались, поэтому не наседала на Тэрри с вопросами. Вскоре, однако, она сама рассказала, в чем суть их разногласий. Дело в том, что Хайрам Берджесс задался целью устроить Констанс в какой-нибудь престижный университет в Восточной Америке, и Эллен требует, чтобы Тэрри взяла на себя все связанные с этим хлопоты.

— Но это же невозможно, — сказала Тэрри. — Она не выдержит экзаменов. А сейчас во все университеты Восточной Америки и во все престижные колледжи надо сдавать экзамены. Прошли те времена, когда выпускниц «Брайдз Холла» зачисляли автоматически, без экзаменов, в любой университет или колледж. Эллен же никак не хочет это понять. А кроме того, все равно уже поздно. Заявления о приеме подавались в начале прошлого года, и к осени уже было известно, кого приняли, а кого — нет. Эллен настаивала, чтобы Конни поступала только туда, а я возражала, говоря, что она метит слишком высоко и что ей следует выбрать колледж с менее высокими требованиями. Как и следовало ожидать, Конни всюду было отказано в приеме, и теперь ей ничего не остается, как поступить в какой-нибудь колледж в Техасе. Поскольку она постоянно проживает в Техасе, там при наличии проходного балла ей не смогут отказать в приеме. Я не знаю, что еще можно тут сделать. Между тем Эллен продолжает настаивать, чтобы я писала деканам, ведающим набором студентов, снова и снова вступала с ними в переговоры, выясняла, не согласятся ли они принять Конни в обмен на пожертвование. Но уже слишком поздно! И сейчас ничего сделать нельзя.

— А что Эллен пытается получить от Берджесса? — спросила я. Такой вопрос представлялся мне вполне логичным. Иначе зачем бы она стала так усердствовать? — Разве нового спортивного корпуса недостаточно?